ОБЪЕКТ ДАЧА-18. ГЛАВА 1.
Весьма порой мешает мне заснуть Волнующая, как ни поверни Открывшаяся мне внезапно суть Какой-нибудь немыслимой херни…
( И.Губерман)
В это утро Виктор проснулся в необыкновенно хорошем настроении, чего с ним давненько не случалось. С июля прошлого года. И, как не прискорбно было признать, поводом для этого послужил ежегодный отъезд супруги с дочерью на пару летних месяцев к маме, в Тернополь. Это было ненормально, когда настроение поднималось только от того, что жены не было рядом, но ничего поделать с этим Виктор не мог, хотя неоднократно пытался последние лет пятнадцать изменить ситуацию в другую сторону.
В свои сорок восемь лет Виктору Валентиновичу Ушакову было чем похвастаться. Уроженец Севастополя, младший сын потомственной военно-морской династии, он, как и положено, после школы без раздумий подал документы в военно-морское училище, благо в городе их было целых два. Единственное, чем он изрядно удивил отца и маму, был выбор не командной Нахимовки, а инженерной Голландии, что шло вразрез с линией отца и деда, всю свою службу проторчавших на мостиках надводных кораблей. Но никаких убеждающе-репрессивных мер от родни не последовало, выбор мужчины есть выбор мужчины, и Виктор начал свою воинскую службу в ранге курсанта 1 специального факультета Севастопольского Высшего военно-морского училища. Когда он был на втором курсе, отца, к этому времени находившегося на адмиральской должности, перевели в Москву, и родители уехали в столицу, где им дали квартиру, и отец получил свою долгожданную большую звезду на погоны. Через год умер дед, после которого Виктору осталась его небольшая, но уютная квартира на Советской, в двух шагах от штаба флота. И тогда же он познакомился с очаровательной черноволосой студенткой третьего курса СПИ. Каким ветром ее занесло из далекого Тернополя в Севастополь, его тогда абсолютно не интересовало. Ослепительная, классического вида украинка Марина Павленко имела природные голливудские параметры, глубочайшие карие глаза, изумительно готовила борщ и лепила вареники. Через несколько месяцев она покинула общежитие и переехала в Витину квартиру. После четвертого курса они поехали в Москву, и Виктор познакомил ее с родителями. Те выбор сына одобрили, приняли Марину как свою, сразу и бесповоротно, а иногда проскальзывающим в разговоре с отцом ноткам непонимания он в то время значения не придал. Потом была свадьба, выпуски обоих супругов из своих ВУЗов и отъезд молодой супружеской пары на крайний Север к месту службы Виктора. А дальше все пошло, как и положено в семье военного моряка. Лейтенант Ушаков сутками пропадал на корабле, сдавая зачеты на самостоятельно управление, через день стоял на вахте, ходил в море, а Марина сидела в их однушке, выделенной экипажем чуть ли не в первый день и не знала, чем заняться. Потом была беременность, которую скучающая Марина категорически потребовала пережить у мамы, с чем Виктор согласился не споря, и отправил ее на пятом месяце на Украину. Там она и родила ему сына, Андрея, или как любила называть его теща - Андрейко. Через год Марина вернулась на Север совсем другим человеком. Если раньше она стремилась пойти куда-то работать, то теперь об этом не было никакой речи. Она просыпалась к обеду, совершала церемониальный обход центра поселка и основных магазинов, завела массу подружек и вечерами то принимала их у себя дома, то, подхватив сына, шла по гостям. Виктор же, которого судьба направила в один из самых боевых экипажей дивизии, ходил в море часто и по многу и изменений в поведении супруги не замечал, благо она, когда он был на берегу, встречала его дома как в анекдоте «держа подол зубами и с подносом в руках». Потом рухнул Советский Союз, падение которого Виктор сразу и не осознал, как и все бывшие граждане великого государства. На восьмом году своей службы, когда Виктор был уже командиром дивизиона движения ракетного подводного крейсера и носил погоны капитана 3 ранга, Марина снова забеременела. Витя всегда хотел двух детей, мальчика и девочку, да и Марина в свое время хотела того же, но как-то не складывалось, и когда беременность наконец всплыла, он в первый раз задумался над тем, почему это так долго не получалось. Марина ребенка явно не хотела. Это все скрывалось за жалобами, раздражительностью и капризами беременной женщины, но это было именно так. Скандалить и выяснять отношения Виктор не стал, мало ли что на уме у беременной женщины, а сделал так, как бы это сделал любой нормальный мужчина. Постарался окружить супругу вниманием, насколько это было возможно при его службе. Так через девять месяцев у него появилась дочка - Леночка. И именно тогда он стал подумывать об увольнении в запас. В стране все валилось набок, флот оказался никому не нужен и резался на иголки устрашающими темпами. Как-то незаметно оказалось, что его зарплаты со всеми северными и прочими надбавками не стало хватать даже на авиабилеты, и они все чаще стали ездить в отпуска в плацкартных вагонах. А потом в автокатастрофе погибли его родители. Какой-то сильно поддатый «хозяин жизни» на Гелендвагене размазал отцовскую «Ниву» под эстакадой в Новогиреево. Шансов у родителей не было никаких. Как и не оказалось никаких шансов привлечь негодяя к ответу. На похороны он полетел один, так как денег на билеты всей семье просто не хватало. Из Владивостока прилетел и его старший брат Игорь, в звании капитана 1 ранга служивший в штабе Тихоокеанского флота. Уже потом, после скромных похорон и поминок, они сели вдвоем в опустевшей родительской квартире, выпили водки и долго вспоминали отца и мать, так нелепо ушедших от них. Никаких наследственных споров у них не было и быть не могло. Игорь честно сказал, что в Москву, а тем паче в украинский Крым возвращаться не намерен и жить останется в Приморье, в которое влюбился раз и навсегда, и где у него есть все, что нужно для жизни и после службы.
Через год капитан 2 ранга Ушаков, получивший очередное воинское звание досрочно, не подписал новый контракт с Министерством обороны и уволился в запас с минимальной пенсией, двенадцатью боевыми службами за плечами и абсолютно туманными перспективами впереди…
Из исторического экскурса в собственное прошлое, Виктора вырвало нервное подергивание смартфона на столе. Потягиваясь, он выбрался из постели и шагнул к столу.
- Да, слушаю…Что случилось, Сергей Валентинович?
- Виктор Валентинович…тут проблема нарисовалась одна. Мы сегодня должны ехать в «Экотаможню» настраивать дизеля и всю бесперебойную сетку, а Хахалин все машины забрал товар развозить. И уперся рогом…хотя мы еще позавчера вместе с вами заявку писали. А оттуда уже звонили. Ждут.
Виктор беззвучно выругался. Последние несколько лет Стас Хахалин, второй совладелец их компании, начал бессовестно перетягивать одеяло на свою сторону. В свое время, пятнадцать лет назад, они случайно познакомились в военкомате, оформляя военные билеты, и как-то быстро сошлись. Бывший командир БЧ-5 и майор-финансист. Потом пришла мысль организовать общее дело. Стас был финансистом от бога, а Виктор далеко не последним механиком. Так и родилась их компания «Электробазис», как продающая все, что связано с обеспечением электроэнергии, так и обеспечивающая установку, наладку и все работы, связанные с внедрением техники. Как-то сразу сложилось, что продажа оборудования легла на Хахалина, а все, что делалось руками - на Виктора. Начинали со штата в четыре человека в комнатке на Автозаводской, а сейчас у них трудилось около трехсот, не считая тех, кого брали на подряд, и было просторное трехэтажное здание в Карачарово. И пару последних лет Стас как будто корону на голову водрузил, хотя обоим было хорошо известно, что прибыль от продаж оборудования была даже поменьше от того, что зарабатывала его сервисная служба.
- Хорошо, Сережа. Я понял. Сейчас разрулим.
Ожидая, пока Хахалин возьмет трубку, Виктор старался сдержать эмоции, чтобы разговор снова не закончился руганью, как все чаще бывало в последнее время.
- Стас, привет. Мне что, уже в отпуск нельзя спокойно уйти? Почему машину для «Экотаможни» не выделил?
- Витя, мне сегодня нужнее. Надо «железо» во все отделения «Роскомбанка» везти, у нас договор, сам же читал. Там…
Ушаков не сдержался.
- Твою же мать, Стас! В этом банке все уже лет как десять прикормлены! Привезешь на пару дней позже - даже не заметят. А с таможней у нас первый такой контракт и, между прочим, на 8 лямов зелени! Мы должны сдать работоспособную систему через 3 дня, и ты уж посмотри, какие там штрафные санкции прописаны! А с учетом того, что мы из конкурса вынесли их постоянных поставщиков, то они минуты будут считать. Минуты! А ты…Короче - давай машину! Мои там на ящиках сидят!
Через несколько секунд тишины, Стас буркнул в ответ.
- Ладно. Будет им машина. Но знаешь… когда из отпуска вернешься, надо будет поговорить серьезно…о бизнесе.
- Хорошо. Вернусь - поговорим. И пожалуйста, сделай так, чтобы мне каждое утро не звонили по вопросам, которые яйца выеденного не стоят. Пятнадцать машин в компании, и не хватает…
Допивая кофе, Ушаков думал о том, что все хорошее рано или поздно кончается. Хорошо стартовав пятнадцать лет назад, компания неуклонно шла вверх. Росли обороты, количество заказов, статусы и награды. Росли и заработки. Сейчас Виктор почти забыл те далекие времена, когда после увольнения в запас они несколько месяцев питались исключительно дешевыми макаронами с тушенкой. Сейчас он сам по дороге на работу заезжал в «Кофе Манию», где завтракал блинчиками с семгой, жена покупала продукты исключительно в «Азбуке Вкуса», а дочка гуляла вечерами в центре столицы, не различая кафе по ценовым категориям. И теперь Хахалин все вел к тому, чтобы скорее всего компанию поделить. За эти годы он здорово изучил своего партнера, и такой исход предполагал и даже был готов, как морально, так и технически. Но все же было неприятно…
За эти пятнадцать лет много чего произошло, жена Марина, поначалу сильно настаивавшая ехать жить в Тернополь, к ее маме, и не желавшая ничего слушать, с ростом финансового благополучия остыла и успокоилась. Вообще, когда в семье появились денежные знаки в довольно большом количестве, она, судя по всему, решила, что свою миссию боевой подруги выполнила на сто процентов. Две беременности совершенно не испортили ее внешность, а столица сделала ее ярой статусной москвичкой, как раз такой, в какую превращаются многие дамы из провинции. Теперь она заимела кучу подружек, с которыми любила вечерами просиживать в модных кафе за обсуждением шмоток, внебрачных связей звезд и всего того, что называется светской жизнью.
Виктор старался не обращать на это внимание, благо и времени не хватало. Он как служил на флоте, так и работал сейчас с полной отдачей, стремясь обеспечить свою семью и больше никогда не чувствовать себя нищим. А с детьми у него было все в порядке. Андрей неожиданно для него и еще более неожиданно для жены после школы подал документы в военно-морское училище и, стойко вытерпев истерики мамы, желавшей видеть его либо адвокатом, либо чиновником где-то в топливно-энергетическом министерстве, уехал учиться в Питер. Сейчас он уже в звании старшего лейтенанта служил в Приморье под ненавязчивым приглядом дяди Игоря, дослужившегося до адмирала, как отец. Лена, в прошлом году закончившая школу, маминых ожиданий тоже не оправдала, не пожелав стать ни стилисткой, ни модельером, ни адвокатессой, а самостоятельно поступив в МГУ на биологический факультет. И вчера, улетая с мамой в Киев, дочка тихонько шепнула Виктору, что она в последний раз летит к бабушке и, предвосхищая его вопрос «почему?», добавила, что мамина родня все больше становится упертыми националистами, и ей становиться противно их слушать. Сам Виктор к теще на вареники ездил очень давно и больше не собирался, о чем Марине сказал честно и прямо. Вся ее родня, в советское время тихо-мирно трудившаяся на комбайновом заводе на благо родины и возделывающая огороды, после развала страны работу потеряла. Не сразу, но со временем. И, как положено, начала искать виноватых. И нашла. В лице России, которую в их многочисленной родне представлял лишь один пришлый Виктор. А уж после того, как дела у Ушакова пошли в гору на гражданском поприще, и он вежливо, но твердо отказался взять на котловое довольствие всю свою западно-украинскую родню, ненависть стала заметна невооруженным глазом. Апогеем своей собственной русско-украинской «войны» был категорический отказ взять к себе в компанию «хоть на какую работу, лишь бы гроши платили» младшего брата Марины, Володимира, упитанного и не закончившего школу тридцатилетнего парубка, квартировать семейка которого планировала тоже у него. К этому времени Виктор уже купил новую четырехкомнатную квартиру в Новогиреево, а квартиру родителей на Таганке сдавал французскому дипломату, в дальнейшем планируя отремонтировать и подарить дочке на свадьбу. На очередном семейном майдане, собравшимся в связи с плановым летним визитом Марины в родные пенаты, было принято решение эту квартиру «передать» в пользование семьи. Причем решение было принято без участия Ушакова, корпевшего в это время над каким-то проектом в Твери. Марина решение «тещи и компании» поддержала и была искренне шокирована тем, что Виктор без лишних слов выставил на улицу ее брата с женой, прибывших с горой чемоданов на постоянное проживание в Москву. С тех пор отношения Ушакова с женой расстроились окончательно, что, впрочем, не мешало Марине, пользоваться кредитной карточкой с размахом и без раздумий. Спали они уже давно порознь, и Виктора уже несколько лет мучила мысль, почему он такой честный и до сих пор не умудрился хоть раз изменить жене. В ней самой он уже давно не был уверен…
Отъезд Марины к маме был ему очень на руку. Дело в том, что еще с полгода назад, он решил купить дачу. И скорее даже не дачу, а большой дачный участок, где в будущем можно было построить хороший, крепкий деревянный дом и в нем жить. Ушаков был реалистом и понимал, что сорок восемь лет еще мало, но начинать надо сейчас, пока позволяет заработок и есть здоровье. И хотя о разводе он пока еще серьезно не задумывался, говорить о своих намерениях жене не стал. Нашел риэлтора с хорошими рекомендациями, задал самое дешевое направление - восточное, определил площадь не меньше, чем в тридцать соток и стал ждать. С начала мая он уже посмотрел несколько участков, которые ему не понравились, а три недели назад риэлтор, немного смущаясь, предложил ему посмотреть еще один вариант, недорогой и в сорок соток. «Недорогой и сорок» Виктора несказанно удивило, и он решил взглянуть. Участок был в сорока пяти километрах от МКАД, в СНТ «Пожарник», в пяти километрах от Горьковского шоссе. Место оказалось тихое, хотя и находилось между Горьковкой и железной дорогой. Со слов риэлтора Лёни, СНТ в свое время принадлежало Войскам гражданской обороны СССР, а ныне формально числилось за МЧС. Домов в СНТ было всего семьдесят, принадлежали он все в свое время генералитету, но ныне это направление считалось не самым престижным, к тому же располагалось вдалеке от населенных пунктов, отчего участков десять были, со слов Лёни, просто заброшены.
Съезд с Горьковского шоссе оказался простым поворотом на грунтовку, и первые километра три ветки деревьев хлестали по машине со всех сторон. Потом дорога стала поровнее, между деревьев нарисовались ворота, над которыми возвышался щит со свежевыкрашенной надписью: «СНТ Пожарник. МЧС России». Рядом с воротами присутствовал вагон с сидящим на крыльце мужчиной в изрядно потертом камуфляже.
- Здравствуйте! Мы участок смотреть. – Лёня высунулся из окна и приветственно помахал сторожу.
Сторож неторопливо поднялся и подошел к машине.
- Ааа…помню. Шестьдесят пятый?
- Ага…вот покупателя привез посмотреть…
Сторож хмыкнул.
- Да чего там смотреть…тайга… Там как раз на седьмой улице председатель с водой разбирается…Проезжайте…
Сторож распахнул ворота, и они въехали на дачную территорию. СНТ был похож на все подобные. Одна центральная улица, которую пересекали семь улиц по десять участков на каждой. Большая часть заборов была свежая, из наглухо закрывавшего от лишних глаз металлического профиля. Вообще была заметно, что в свое время здесь правили военные, и то, что сейчас дачное хозяйство переживает облагораживающий ренессанс. На заборах висели новенькие таблички с номерами домов, улицы были тщательно выкошены и засыпаны асфальтовой крошкой, столбы покрашены, словом, чувствовалась рука хозяина.
Участок, к которому они направлялись, был крайним в правом отростке седьмой улицы. На углу улицы, в канаве, увлеченно поругиваясь матом, копошились несколько человек. Машина миновала их и, прокатившись еще метров пятьдесят, остановилась.
- Вот…смотрите…
Когда Виктор вылез из машины, ему сразу стали понятны смущение риэлтора и слово «тайга» из уст сторожа. За уходящей вдаль крепкой металлической оградой, чуть покрытой ржавчиной, но все равно оставлявшей ощущение мощи и надежности, простиралась…именно, тайга. Казалось, что только металл забора сдерживает буйный рост кустов и деревьев, готовых выплеснуться на идеально выкошенную улицу. Где-то там среди этой зелени скорее угадывалась, чем была видна чуть покосившаяся крыша дома. Каков он был внешне, оставалось только гадать. На воротах и калитке висели большие амбарные замки, которые, собственно говоря, скорее были не нужны. Молодые деревца проросли даже сквозь них.
- Это…что?
- Виктор…вы сами просили участок побольше… А на этот я случайно наткнулся. Объезжал все СНТ в округе, вот мне местный председатель и показал. Вы сорок соток за такие деньги в Московской области нигде не найдете...
Виктор ошеломленно вглядывался в море зелени за забором.
- Сколько же лет сюда никто не приезжал?
- Лет двадцать. Дача принадлежала генералу одному, из этих…гражданской обороны. Он умер. В конце девяносто первого. После него вдова осталась. Сама он не приезжала никогда, но взносы платила день в день. Все эти годы. А два года назад и она ушла в мир иной. И платить, естественно, перестала. Мне ее адрес председатель дал, да и я в земельном комитете все данные взял. Поехал в Москву. Короче, у бабульки никого из родственников, кроме племянницы откуда-то из Вологодской области не оказалось. Еще та племянница…
- В смысле? - поинтересовался Виктор.
- Быдло. Дитя пролетарских окраин. Двадцать восемь лет. Трое детей. Пьет как лошадь. Как узнала про наследство, подхватила детей, хахаля своего, пару друзей и примчалась в Москву в теткину квартиру на проспект Мира. Она, когда дверь открыла, оттуда такой сивухой пыхнуло, у меня аж слезы из глаз потекли. Она даже не знала, что ей кроме квартиры еще и дача досталась! Пьяная, что-ли была, когда документы подписывала? Год уже в Москве, а на работу еще не устроилась…Пропивает наследство.
- А чего тогда продавать решила?
- Так она и не хотела сначала. Завела сразу песню, буду с детишками на природу отдыхать ездить, детям солнце и воздух нужны… Ну, я посадил ее с мужиком в машину и привез посмотреть. Они как эти дебри увидели, сразу потухли. А мужик ее моментально заканючил, мол, тут только чтобы расчистить полгода надо, и машины нет, чтобы ездить, далеко… Да и она недолго думала. Видимо, рассчитывала на хоромы генеральские, а тут…
Виктор подошел к забору. Подергал за решетку. Крепкая, да и не сильно проржавела.
- Дай-ка план участка…
Лёня протянул бумаги. На участке был обозначен домик. Небольшой, но неправильной формы, как будто к первоначальному стандартному квадрату шесть на шесть, пристроили пару комнат. Был еще сарай, судя по плану метрах в пятнадцати-двадцати от дома. И все.
- Этот кадастр какого года?
Леня почесал за ухом.
- Восемьдесят шестого.
Виктор протянул план обратно.
- И как ты его будешь переоформлять? Тут, чтобы к дому подойти, сутки с бензопилой потребуются.
- Виктор Валентинович…это мои проблемы…Все схвачено. Не волнуйтесь.
Удивительно, но Ушакову все нравилось. Недалеко. Незаметно. Соседей немного. Тихо, в конце концов.
- А теперь о главном. Сколько они за этот английский парк хотят.
Лёня расплылся в улыбке.
- Только не смейтесь. Это у них, наверное, самая жуткая сумма на периферии. Один миллион рублей. Один. Сорок соток.
Виктор покачал головой. Это было дешево. Последний раз он смотрел участок в десять соток с маленьким домиком в Купавне, который ему предлагали за два с половиной миллиона, и это только после показательного торга.
- Здравствуйте!
Откуда-то сбоку материализовался невысокий крепыш средних лет с папкой в руках.
- Здравствуйте еще раз! Я председатель правления этого СНТ Нырков Владимир. Леонид, это вы потенциального покупателя на нашу заброшенную территорию привезли? Будем знакомы!
Крепыш протянул руку, и Виктор ответил на рукопожатие.
- Место у нас хорошее. Во-первых, нет бомжей, как у станций и больших поселков. Дома зимой не вскрывают. Во-вторых, все друг друга знают. Я здесь все детство провел, теперь вот своих внуков вожу. Даже сторожа из наших, тех, кто тут круглогодично проживают. В-третьих, все-таки наследство военной структуры. Своя скважина, свой трансформатор, сигнализация. Забор опять же вокруг надежный и без дыр. У сторожей даже кнопка вызова милиции есть, хотя, слава богу, пока еще ни разу не понадобилась. Почва хорошая. Местность не заболоченная. Песочек под черноземом. Даже речка есть. Чистая. Щучки водятся. Она как раз за вашим участком вдоль железной дороги течет. Там, конечно, грязноватая уже, но вот до нее, в лесу - слеза. Автолавка летом два раза в неделю приезжает…
Виктор улыбнулся. Председатель явно хотел, чтобы участок приобрел хозяина, с которого можно трясти членские взносы и прочие финансовые поборы на общественные нужды.
- Вы не смейтесь. – как будто угадал его мысли Нырков. - У нас этот участок последний бесхозный. Еще есть пять или шесть позаброшенных, но они взносы платят и периодически приезжают.
- А вы прежнего хозяина знали?
Председатель пожал плечами.
- Пару раз в детстве. Он хоть и числился по ведомству гражданской обороны, но служил не в нем. Знаете, как было: оттуда прикомандировали туда, потом еще куда-то… Числился в ГО, это точно… Чтобы внести ясность. Взносы не платили уже два года. Это по пятнадцать тысяч в год. Итого тридцать тысяч. От света мы дом отключили, когда меняли счетчики. Хозяев нет, а дом вскрывать, сами понимаете… Но это дело одного дня. Электрик у нас свой, из наших. Так что решайте, коли еще не определились.
Председатель пожал руки обоим и удалился.
* * *
После того, как они выехали за ворота, где-то через километр Виктор съехал на обочину и заглушил двигатель.
- Давай-ка, Лёня, подобьем цифры. Дача - лимон. Дальше?
Леня достал из папки листок бумаги и ручку.
- Вот…Один миллион хозяевам. Дачу они в собственность еще не оформили. Так что этим мне тоже придется заняться. Доверенность девка эта даст. Уже договорился. Потом земельный комитет, кадастр без очереди и без промера… Миллион триста. Устраивает?
Виктор молчал. У него и так уже получалась сумма минимум в два раза меньше, чем он рассчитывал. Но тут ему пришла в голову одна мысль…
- Лёня, а можно сделать не через покупку, а через дарение? Понимаешь?
Риэлтор ухмыльнулся. Лукаво посмотрел на Ушакова.
- Проблемы в семье? Хочешь оставить вне раздела имущества?
Виктор скривился.
- Ну тебе-то какое дело? Можешь или нет?
Лёня кивнул.
- Могу. Если эту толстую корову не уговорю, то есть у меня один безотказный алкаш. Но… тогда полтора миллиона.
Виктор кивнул головой.
- Мне все равно. Главное - чисто и по закону. Но пошустрее!
На следующий день они поехали к нотариусу, где Виктор подписал доверенность и передал Лёне полтора миллиона под расписку.
* * *
Лёня позвонил два дня назад. Они встретились в Атриуме около Курского вокзала, и он передал ему дарственную, подписанную непутевой племянницей генеральши, все оставшиеся документы и связку старых ключей, на которых болтался алюминиевый кружок с выбитой лаконичной надписью «Дача-18».
И вот сегодня утром Виктор, специально взявший две недели отпуска, был намерен отправится в свои новые владения и осмотреть их вблизи. И говорить жене о приобретении пока не собирался. Супруга, в детстве копавшая огород наравне со всей семьей, в нынешней своей ипостаси к земле относилась брезгливо…