Мишка Кесс

Одно дело, плавить свинец на костре в консервных банках, а другое дело, когда родителей нет дома, на газовой плите в специальной плавильной чашке с длинной ручкой. Я был крупным специалистом в этом деле, и все пацаны с нашей улицы заказывали мне большие тюхи для броска и маленькие для боя.
Однажды я утащил из зубопротезной лаборатории моего папы, который имел патент и работал на дому, коробку мелкого, чистого отливочного песка и некоторый запас свинца. Форму для отливки я делал электрической лампочкой. Мои тюшки считались лучшими на Сельхозпоселке. Заказов было много, свинец быстро кончился, и мне посоветовали накопать пуль на месте взорванного и сгоревшего в начале войны склада в районе Севастопольского парка.
Звали его Миша Кесс. Это был известный на весь Сельхозпоселок малолетний бандит. Врачи признали его идиотом, и в школу он не ходил. Говорили, что в прошлом году он ударил ножом десятиклассника. Все его боялись. Он был старше меня, но по весу и по росту мы были равны. Мишка сидел на корточках и рыл землю руками, когда я стал копать лопатой на почтительном от него расстоянии. Он заметил меня, подошел, достал нож, приставил к моему животу и предложил выложить на траву содержимое карманов. В карманах, кроме яблока, ничего не было. Он забрал его и сказал:
— Заебись, что с лопатой. Теперь ты мой раб. Что ищешь?
— Пульки, — сказал я, — плавить свинец для тюшек.
— Тогда копай здесь.
И он, как в игре, воткнул в землю свой нож. Я стал копать в том месте, где он указал, и сразу наткнулся на россыпь тяжелых винтовочных пуль. Набралось целое ведро.
— Много, мне столько не нужно, — сказал Мишка.
Мы развели костер и принялись выплавлять из пулек свинец. Он сказал, что хочет отлить из свинца кастет, но у него нет формы. Я предложил ему услуги отцовской литейки и сказал, что могу вылепить форму из воска и отлить в гипсе. Я знаю, как это делать.
Он посмотрел на меня недоверчиво и сказал:
— Ладно, ты мне мозга не еби, — давай копай, там еще кое–что есть.
Вел он себя беззлобно, и было в его внешности неряшливого гнома что–то располагающее. Я охотно подчинился. На глубине около метра лопата ударила в металл.
— Подожди, — сказал Мишка, залез в яму, стал разгребать руками и вытащил артиллерийский снаряд. — Положим в костер.
— Взорвется, — сказал я.
— Не сцы, не взорвется, — сказал он уверенно.
Мы положили снаряд в костер. Я отбежал и спрятался в яму.
— Иди сюда! Взорвется! — позвал я Мишку из укрытия
— А мне похуй, — сказал он, сел возле костра и принялся есть мое яблоко.
Снаряд не взорвался. Только, когда нагрелся, хрюкнул, и из его задней части потекла в костер вязкая масса, загорелась желтым пламенем.
— Это тол, — сказал он. — Им мужики рыбу глушат.
Мишка зацепил палочкой, остудил, снял ботинки и стал втирать между пальцев.
— От грибка хорошо, — сказал он.
— Почему ты ходишь с ножом? — спросил я.
— Все с ножами, — сказал он.
— Я без ножа.
— Ты без ножа, и я у тебя забрал.
— Я тебе сам отдал. Мог бы лопатой отбиться.
— А чего не отбился?
— Из–за яблока драться, что ли?
— Из–за всего нужно драться, — сказал он.
— Ну, что, — сказал я, — пойдем ко мне делать кастет.
— У тебя кто–нибудь дома есть? – спросил он.
— Никого, родители в Вильнюс свалили за сырами.
Мы продели лопату в ручку ведра и, взявшись с двух концов, понесли добычу ко мне домой.
— Есть хочешь? — спросил я.
— У тебя какао есть?
— Есть. «Золотой ярлык».
— Насыпь мне в стакан с сахаром.
Он перемешал и стал есть ложкой получившуюся смесь.
— Может, кипятка добавить? — спросил я
— Я так люблю. Могу всю пачку съесть.
Он походил по дому, огляделся и сказал:
— Хорошо вы, евреи, живете. У вас есть, что спиздить.
— Что? – спросил я изумленно.
— Золото, например.
— У нас нет золота, — сказал я
— У всех евреев есть золото. Только они его прячут.
— Не знаю. Вряд ли у моего папы есть спрятанное золото. У нас каждый год обыск. Папа называет это переучетом.
— А чего он боится?
— За золото сажают.
— За все сажают. У меня батька сидит.
— За что?
— За убийство.
— А мама?
— Матка на пластмассовом заводе работает. Я тоже скоро сяду, как только шестнадцать лет исполнится.
— А ты за что?
— Еще не знаю. Может, за золото, а может, за убийство. Пацан должен сидеть. Хочешь, я у вас золото поищу?
— Давай, — он–таки смог меня заинтриговать.
Мишка закрыл глаза, выставил ладони вперед, как в игре в жмурки, и стал ходить по дому ни разу нигде не споткнувшись. Через несколько минут сказал:
— Ни х*я нет у вас золота, но где–то рядом есть.
— Где?
— У соседей, может.
— Откуда у них золото? Здесь вокруг одна голота. Этот Шатилов — водила, на грузовике работает, а этот Большаков – попкарь в тюрьме.
— Где живет попкарь? – спросил он.
— Вот, за забором.
Я показал на владение. Деревянный дом, сарай, сортир.
— Вот у него надо поискать. Мне с их стороны щеку греет. Где он сейчас?
— На дежурстве на Володарке.
— А жена?
— Жена пьяная, спит.
— У них собаки нет?
— Какая собака, они такие жадные, держат у себя только то, что можно съесть.
— Тогда бери лопату, полезли.
У Большаковых был большой огород, который каждый год они полностью засаживали картошкой.
— Вот здесь, — Мишка уверенно воткнул лопату в землю.
— Копай.
— Глубоко?
— Прилично.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую. Когда я в отряде был, партизаны брали меня мины искать.
— Сколько тебе лет? – спросил я
— А хуй его знает. Я от войны остановился в развитии.
Земля в том месте, где я копал, была не очень плотной, но я быстро устал.
— Да, — сказал Мишка, — говно вы, жиды, а не работники, любите чужими руками все делать.
Он забрал у меня лопату и довольно скоро вырыл глубокую яму.
— Может, там ничего нет? — спросил я.
— Есть, — сказал Мишка уверенно. — Вот оно уже.
Лопата ударила в твердое.
Он расчистил землю и я прочитал на темно–зеленой крышке: «Тruppenvoratsfatz».
— Что это? – спросил я
— Снарядный ящик.
Мы вытащили ящик сантиметров около семидесяти длинной, окованный сверху железными скобами, и Мишка стал ковырять защелки.
— Давно не открывали, — определил он.
В ящике лежала детская одежда.
— У них дети есть? — спросил Мишка.
— Нет.
— На фига им детское? Старое, довоенное. Сейчас такое уже не носят.
— А как же золото? — спросил я разочарованно.
— Сейчас поищем, — Мишка порылся в глубине и вытащил магендовид на цепочке. — Видишь, не ошибся. Продадим твоему батьке.
— Мой папа это не возьмет, сказал я.
— Почему?
— Не возьмет, и все.
Он посмотрел на меня внимательно и сказал:
— Ладно, тогда я тебе это дарю, — и одел мне магендовид на шею. — С тебя два кастета.
— А с ящиком как?
— Зароем обратно. Погоди, давай, мы ему пулек насыплем. Он охуеет, когда откроет.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать