Возможна ли великая американская революция?

Октябрьская революция 1917 года - событие, последствия которого в нашей стране так окончательно и не осмыслены, а отношения к нему разнятся кардинально. Одни считают ее трагедией разрушения страны и государственности, при восстановлении которой погибли сотни тысяч людей. Другие — великой революцией, в результате которой появилось уникальное государство социальной справедливости, победившее фашизм и совершившее прорыв в космос… Стоит ли миру ждать новых революций, или человечество уже исчерпало этот лимит?

Революции, как известно, бывают разные. Хотя в первую очередь это «всего лишь» смена общественно-политического строя. Как правило, речь идет о «линейном», пусть неспланированном, переходе власти от военной аристократической элиты к «городской», финансистам и буржуазии. Последние, как объясняют историки, не могли забрать власть напрямую у привилегированных сословий и потому возбуждали народное волнение, которое и было главным фактором успеха в борьбе. Причем впервые это проявилось еще в Нидерландах, где буржуазная революция как часть протеста против испанского владычества вспыхнула в 60-х годах XVI столетия.

Заметим, что результатом буржуазной революции практически всегда является некий договор между «власть забравшими» и «власть упустившими». Классическим примером историки считают английскую революцию времен Кромвеля в 1640-1660 годах (ее также называют английской гражданской войной) — там, несмотря на всю жестокость бунта (тогда «мирные» англичане снесли все до одной церкви), в итоге сторонам удалось договориться.

Однако если народные массы настроены на перемены более, чем планировали задумавшие смену строя элиты, их уже не удается удержать. Так произошло во время двух революций, которые получили звание великих, — русской и французской. В обоих случаях буржуазия не смогла сдержать народный гнев — во Франции это привело в диктатуре Робеспьера, в России — к Гражданской войне.

Как пояснил «Парламентской газете» кандидат исторических наук директор научно-образовательного центра в Севастопольском государственном университете Павел Кузенков, специфика русской революции заключается в том, что энергия протеста оказалась настолько мощной, что буквально смела либеральный «режимчик».

При этом русский вариант борьбы за справедливость — тот самый русский бунт, «бессмысленный и беспощадный», основанный на практически религиозном почитании протеста.

Кстати, «кровной родственницей» октября 1917 года стала революция в Германии в ноябре 1918-го. Правда, в отличие от Страны Советов на родине Карла Маркса она захлебнулась, несмотря на всю решительность немецких коммунистов. Произошло это после падения Баварской республики в результате отказа большинства рабочих от внедрения «чисто советской системы» управления. Так испарилась мечта старой гвардии большевиков о мировой революции.

Стоит напомнить, что марксистская идея предполагала не революцию в отдельно взятой стране, а исключительно мировую, иначе нельзя уничтожить капиталистический мир «голодных и рабов» и на его руинах построить всемирный социализм, ядром которого должны были стать Россия как ресурсный источник и Германия как лидер в передовых технологиях.

«В сознании нашего народа эта идея преломилась в квазирелигиозную концепцию построения «царства Божьего» на земле, — считает Павел Кузенков. — Конечно, это была идеологическая манипуляция марксистов — и она удалась! Только Сталин трансформировал марксизм-ленинизм в совершенно другой проект. Его неслучайно Троцкий обзывал главным контрреволюционером. И во многом это соответствовало истине — действительно он стал гробовщиком ленинских идей, взяв курс на построение изолированной Красной империи».

История покажет, что построение огороженного от внешнего мира государства действительно было утопией — долго жить за железным занавесом невозможно.

Между тем уроки 1917 года в нашей стране усвоены слабо. Показательно, что в год 100-летия русской революции в стране так и не произошло широкого обсуждения уроков Октября в общенациональном масштабе — с участием первых лиц государства, лидеров общественного мнения, политиков, людей науки и культуры, с итоговыми документально закрепленными выводами.

Глава Комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев согласен с тем, что осмысление событий начала ХХ века до конца у нас не произошло. «В России сильны политические силы, которые идеализируют революцию 1917 года и считают, что она была единственно верным решением для тогдашней России. Я с этим категорически не согласен. Считаю, что Октябрьская революция стала одним из самых трагических событий в нашей истории, после которого Россию искусственно подтолкнули к развитию по ложному и тупиковому пути, по которому мы шли десятилетиями», — заявил он «Парламентской газете».

Один из уроков любой революции — отношения власти и несистемной оппозиции, которая в свое время называлась и декабристами, и разночинцами, и народовольцами, и эсерами, и большевиками. Именно интеллигенция, образованные люди, обижаясь время от времени на свою невостребованность у власти, провозглашают борьбу против режима.

Но тем самым они борются не против власти, а разрушают систему управления государством. А это тот самый край, за которым общество падает в хаос и беспредел.

Есть ли предпосылки возникновения такой ситуации в современной России? Сегодня, как утверждают специалисты, наше общество переживает то состояние, когда гражданская позиция сводится к тезису «Со мной так нельзя!». И гнев уже достигает критических значений. В том числе потому, что демократические процедуры, призванные спускать пар общественного возмущения, целенаправленно дискредитируются по всему миру.

Ситуацию кризиса доверия к итогам голосования ярко иллюстрирует тот факт, что оба кандидата на пост президента США — и Дональд Трамп, и Джо Байден — задолго до выборов 3 ноября 2020 года заранее объявили, что не признают итоги выборов, если они завершатся в пользу конкурента.

Как считает генеральный директор Центра политической информации политолог Алексей Мухин, на территории современной России предпосылок к классической революции, спровоцированной внешним вмешательством, нет. Но революция по внутренним причинам, как считает эксперт, произойти может.

«Эффективные действия властей нейтрализовали большую часть точек внешнего влияния внутри страны. Но есть проблема — перегрузка политической системы России. Социальное напряжение растет и не находит выхода. И здесь нужны не политтехнологические, а политические действия», — заявил он «Парламентской газете».

В частности, утверждает Алексей Мухин, это касается проблем «застывшей партийной системы страны, которая сегодня не дает возможности ни канализировать возникающий протест, ни создавать новых политических деятелей.

«Попытки создать новых «франкенштейнов» политтехнологическими средствами раз за разом проваливаются. И это, честно говоря, тревожные симптомы», — говорит он.

Между тем как сейчас, так и в прежние века в основе любого госпереворота и любых общественных потрясений лежит известная формула о том, что «верхи не могут, а низы не хотят».

Но, как отмечает Константин Косачев, вместе с развитием коммуникационных технологий и умножением возможностей воздействовать на внутриполитическую ситуацию в других странах к классической формуле про верхи и низы добавляется третий фактор — искусственное провоцирование конфликта в стране извне.

«Оно может быть выраженным или латентным, пассивным или в острой фазе. Нет ни одной страны, где люди были бы полностью удовлетворены действиями властей, и подтолкнуть к конфликту через внешнее влияние вполне возможно», — считает он.

Этим активно пользуются творцы цветных революций. Устраивая их и на постсоветском пространстве, и на Ближнем и Среднем Востоке, и в Северной Африке, и в Латинской Америке, они сознательно или нет выступают внебрачными наследниками идей Маркса, ратовавшего за перевороты по всему миру.

У каждого такого действа есть свои этапы — каждый из них специально для нашего издания расписал сенатор Косачев.

Интересное примечание — если власть в стране лояльна к внешним игрокам, но реально гнобит свой народ, то обществу уже транслируется мысль, что в государстве все хорошо, что их жизнь в сравнении со странами-соседями чудесна, что пора расходиться по домам. Самый классический пример — Бахрейн времен «арабской весны».

В стране начинались те же события, что произошли в Тунисе, Египте и ряде других стран. Но поскольку в Бахрейне находится самая крупная военная база США в регионе, гражданскому обществу было жестко указано: никаких революций и потрясений, вам это не нужно, не трогайте свою власть.

Возможна ли революция в наши дни? Например, великая американская революция, учитывая все то, что происходит в Штатах в контексте активизации движения BLM (Black Lives Matter — «Жизни черных важны»)? Эксперты считают, что это невозможно.

Во-первых, фраза экс-президента Боливии Эво Моралеса о том, что единственная страна, где не может произойти цветная революция, — это Америка, потому что там нет посольства США, по-прежнему актуальна. А погромы, охватившие половину штатов, — это часть бесконтрольной войны элит за власть, которая в отличие от революционеров не ставит своей целью смену политического строя.

Вместе с тем США это может не уберечь. Как считает Алексей Мухин, там происходит стремительное разрушение политической системы, которая не справилась с внутренним социальным напряжением.

По его словам, американские политики не предусмотрели одного — то, в чем они постоянно обвиняли другие страны, приговаривая: «Вот видите, все это происходит не у нас и у нас не может происходить», присутствует на их территории. Как результат — в стране идет разрушение гражданского общества.

«Все, что сейчас происходит в США, — саморазрушение политической системы без признаков возрождения. Это как в организме перед смертью, когда болезнетворные бактерии начинают пожирать друг друга. Но это не излечение, это путь к смерти. Вот это сейчас, увы, и происходит в США», — считает эксперт.

Между тем, как говорят политологи, на Западе идеи Маркса снова начали «отбрасывать тень» — не секрет, что в Европе усиливаются радикальные политические течения левого толка, которых не устраивает положение дел в ЕС.

«Если сегодня кто-то извне решил бы устроить революцию в какой-то из стран современной Европы, это точно получилось бы — радикальные течения легко использовать в такой ситуации как детонатор общественного взрыва. Счастье наших европейских соседей, что этим у них никто не занимается — в отличие, кстати, от стран постсоветского пространства, где этим занимаются постоянно», — резюмировал Константин Косачев.