Настоящий Севастополь. Анатолий Бобер: «Люблю старых друзей и старые вещи»
И никакой самодеятельности
Не запомнить Анатолия Николаевича, хотя бы раз увидев на сцене, невозможно. Его Сарафанов из спектакля «Старший сын» заставлял зрителей плакать, директор тюрьмы из «Летучей мыши» и отец невесты из «Охоты жениться» вызывают смех, а Юсов из «Доходного места» рождает сложное чувство, в котором презрение и отвращение сплавлено с жалостью. Вообще-то жалеть Юсова не принято, но для настоящего артиста одномерных героев не бывает. Вот и этот типичный чиновник, давно утративший живые человеческие черты, в исполнении Анатолия Бобра заставил взглянуть на себя с сочувствием. Ведь что пользы человеку, даже если он обрел целый мир, а душу свою при этом потерял?
Быть актером и жить в Севастополе, видимо, было написано Анатолию Николаевичу на роду. Хотя родился наш герой в Одессе и первые 10 лет своей жизни прожил там же. А потом его родители переехали в Винницкую область, где начиналось строительство Ладыженской ГРЭС.
Одна из немногочисленных детских фотографий нашего героя
Расставание с городом далось нелегко: помимо друзей, школы и родного двора, в Одессе осталось море – оценить такую потерю может только тот, кто сам пережил ее, будучи мальчишкой. Поехать с друзьями в Ильичевский порт, не сказав ничего родителям – это было настоящее приключение! На территорию порта попадали просто – пролезали под забором. И вдруг все это осталось в прошлом.
«Уже окончив первый курс училища, я опять поехал в Одессу - хотелось пройтись по тем улицам, где прошло детство. За семь лет там мало что изменилось, только все стало совсем маленьким, не таким, каким казалось в детстве. Но нашего двора уже не было, его снесли. А на самодельном футбольном поле, построенном, наверное, еще до войны, из земли торчала одна сиротливая штанга. Я к ней прижался, как к родной матери - мне казалось, что в ней сосредоточилось все детское счастье, которое у меня было. И в следующий раз приехал в Одессу уже в начале 2000-х, когда выступал с группой «Мюзик-экс», - вспоминает Анатолий Николаевич.
Шоу-группу «Мюзи-экс» тех лет в Севастополе помнят многие. В других городах ее тоже принимали на «ура».
«Перед концертом я зашел в свою школу, где в тот час уже никого не было, кроме дежурной. Она меня пустила, и я прошелся по зданию, нашел, где учился наш 1 Е класс, повспоминал, погрустил. Концерт, кстати, был неподалеку. И уже на поклоне наш руководитель объявил зрителям, что я из Одессы и учился в этой самой школе. Нас и так принимали очень хорошо, а эти слова вызвали еще более горячую реакцию».
Не менее яркие детские воспоминания связаны с деревней Пугачевка Черкасской области, куда мальчик класса с 4-го каждое лето ездил к бабушке.
«Там у меня была настоящая жизнь деревенского подростка. Я работал пастухом в колхозе, и мне было неважно, сколько мне платили - главное, что мне давали лошадь. Благодаря этому я и сейчас неплохо держусь в седле, даже в кино однажды снимался без дублера. Сначала думал, что все уже забыл, но оказалось, что это как плавать или ездить на велосипеде – если раз научишься, потом все равно вспомнишь, сколько бы лет ни прошло».
Понимание, что быть он хочет актером и только актером, пришло рано – лет в 12. Никого подобного в роду не было, хотя какая-то творческая жилка, безусловно, присутствовала и упорно пробивалась из-под толщи повседневных забот.
«Один из папиных братьев, дядя Ваня, профессиональный строитель мостов, очень хорошо рисовал, писал полотна маслом и делал хорошие копии известных картин. А младший папин брат, Петя, был гармонистом, первым парнем на деревне. Что же касается меня, родственники и соседи, которые знали меня с рождения, со смехом вспоминали, как я еще младенцем выплясывал перед публикой (смеется). Например, когда папа работал на стройке. Они с мужиками некоторое время жили в вагончиках. Мы с мамой приезжали к ним на выходные, нам освобождали одну комнату, а в общей молодые парни пили пиво, играли в карты, и гармошка была – в общем, шла обычная по тем временам жизнь рабочих молодых людей. И вот утром родители просыпаются – меня нет. Я в одной майке выплясываю перед соседями, какие-то стихи им рассказываю, стоя на табуретке, и мне все это безумно нравится».
Анатолий Бобер с родителями, 1980 год.
Нельзя не сказать и о маме, которая всем другим телепрограммам предпочитала телевизионные спектакли, которых на советском телевидении было немало.
«Мама была простым рабочим человеком, штукатуром-маляром, но всегда переключала телевизор на «постановки», как она их называла. И по радио слушала «театр у микрофона» – как-то ее к этому влекло. И я с удовольствием смотрел спектакли вместе с ней. А показывали тогда исключительно классику, золотой фонд. Поэтому в самодеятельность я не пошел. Чего-то более-менее серьезного, например, Дворца пионеров, у меня не было. А школьная самодеятельность была очень далека от уровня, который меня бы устроил. Я интуитивно чувствовал, что это плохо, и участвовать в этом не хотел».
«В актеры? Ни за что!»
Но судьбу не обманешь – спустя некоторое время шестиклассник все-таки сыграл свою первую роль.
«Учительница украинского языка задумала инсценировать один акт пьесы Тараса Шевченко «Назар Стодоля». На украинском, конечно, языке. Надо сказать, что на украинском говорили и мои родители, и все наши родственники, кроме меня и моего брата. Почему так получилось, не знаю, но мы с ним говорили на русском. Нам, конечно, никто не запрещал и не удивлялся - мы ж росли в Одессе, а там русский язык – норма. Только в деревне, в Черкасской области, я вынужден был переходить на какую-то смесь украинского и русского. Так что на слух я украинский знал, но языковой практики у меня не было. Тем не менее я сыграл в этом спектакле отца девушки, за которую сватается красивый и хороший, но бедный парень. И такое у нас с ним шло противостояние – я ни в какую не хотел отдавать за него дочь! (смеется). Это был мой первый успех, признанный всей школой – меня целую неделю все узнавали, говорили комплименты, да я и сам чувствовал, что это неплохо. Но материал был явно не тот, и я решил взять дело в свои руки».
В качестве альтернативы «Назару Стодоле» были выбраны приключения Тома Сойера. Сколотив небольшую команду единомышленников, мальчик проявил еще и режиссерские задатки. Результат, вспоминает Анатолий Николаевич, попал «в десятку».
«Мы выступили на каком-то школьном мероприятии, и это закрепило мой успех. Все советовали мне идти в артисты, хотя я уже и так знал, куда пойду. Но родители мои были категорически против. Точнее, папа - мама просто поддерживала его, хотя, в принципе, занимала нейтральную позицию. Папа был неумолим: в артисты - ни в коем случае! Сначала надо получить настоящую серьезную профессию, которая точно прокормит, а артист – занятие ненадежное, хорошо, если попадешь «в обойму», а если нет? Нет, ты сначала закончи по стопам дяди строительный институт! Он очень боялся, что я поступлю: был наслышан, что у меня неплохо получается. Сам папа очень долго не ходил на мои спектакли. Мама приезжала и на курсовые, и на дипломные, ей очень нравилось. А папа сдался только в начале 90-х. Я тогда уже работал в театре Леси Украинки, у меня была семья, сын родился, и папа просто вынужден был пойти в театр с моей тещей, которая приехала в гости и очень хотела на спектакль».
В студенческие годы
Этого одного раза оказалось достаточно, чтобы в корне изменить отношение к работе сына.
«Он увидел все сразу - актеров, которых до этого видел только в кино, битком набитый зал, овации, ту любовь, с которой зрители приветствовали нас после спектакля… Обратно мы ехали молча, но вижу – молчит он не потому, что не понравилось, а как-то философски. Домой приехали, сели за стол… Через некоторое время он говорит мне – сын, пойдем выйдем на балкон. И сказал мне фразу, которую я буду помнить всю жизнь: сына, це твое! Для меня это было настоящее благословение. Вы даже не представляете, как поменялась жизнь и внутри меня, и снаружи. Как-то сразу поперло – и так было неплохо, Но тут вообще все чакры открылись (смеется). И после этого, если меня чем-то награждали, папа уже ходил с этими дипломами и медалями по заводу и хвастался».
С женой Натальей
Квартиру актеру, жившему сначала в общежитии, а потом снимавшему жилье с семьей, дали за роль Шарикова в спектакле «Собачье сердце». Позаботился об этом горком комсомола – учитывая, о спектакле по какому роману идет речь, это выглядит забавно и странно. Но факт остается фактом.
«Не побоюсь показаться нескромным - это был очень хороший был спектакль, который все время шел с аншлагом. В моей жизни было много режиссеров, но работу с Владимиром Святославовичем Балкашиновым я всегда вспоминаю с удовольствием. Какие артисты играли в «Собачьем сердце»! За гениальным Вешниковым я просто ходил и пытался понять – ну как, как он это делает? А когда фильм вышел, я посмотрел его далеко не сразу – не то что бы боялся, а не хотел сравнивать. А потом посмотрел и понял, что это совершенно разные истории».
В спектакле "Маугли", 1984 год
«Все остальные просто померкли»
Но мы пропустили студенческие годы нашего героя. А миновать их нельзя уже потому, что именно в это время произошло его первое знакомство с Севастополем.
«После первого курса у нас была летняя практика – состояла она в том, что студенты со своей концертной программой ездили по местам работы студенческих строительных отрядов. Они работали в колхозах, яблоки собирали, что-нибудь строили, а мы перед ними выступали, иногда давали по два-три концерта в день. У нас была очень хорошая полуторачасовая программа - с танцами, песнями, монологами, миниатюрами. И нам повезло - вдруг появилась возможность поехать не куда-нибудь, а в Севастополь. Мы колесили по разным его уголкам целый месяц, и я просто влюбился в этот город. Это было что-то ошеломляющее! Я, выросший на равнине, впервые увидел горы, которые показались мне очень высокими. И, конечно, сам город, на фоне которого все остальные просто померкли. Я накупил открыток с видами Севастополя и повесил их над кроватью, я жил впечатлениями и воспоминаниями о Севастополе, я знал, что должен сюда вернуться, и боролся за это всеми силами!»
Как Анатолий Николаевич умеет бороться за свою мечту, мы уже видели. И на этот раз у него опять все получилось. На следующее лето ездить с концертами должны были уже следующие второкурсники, но устоять перед предложением отправить в Севастополь команду, которая подготовит лучшую концертную программу, в училище не смогли.
«Мы буквально костьми легли и подготовили такой шикарный концерт, что без проблем выиграли этот тендер, - смеется Анатолий Николаевич. - Так я съездил в Севастополь два года подряд – в 1979 и 1980 годах. Ну а когда меня призвали на Черноморский флот, я был уже почти местный – подсказывал другим, куда можно в Севастополе сходить и как туда добраться».
Армия ждала выпускников на выходе из училища. Но у выпускников театрального, в отличие от других, был шанс попасть в какой-нибудь армейский творческий коллектив. Одним из желанных вариантов был театр имени Лавренева. И Анатолий Бобер договорился, что приедет в Севастополь «на смотрины».
«Так делали многие - приезжали, показывались и, если все получалось, на них делали запрос в военкомат, где они призывались. Я приехал на прослушивание со своим товарищем, однокурсником Славиком Шолоховым - пригласил его, чтобы он мне подыграл. А Славик был такого типажа, как Вячеслав Тихонов – высокий, красивый, с хорошим профилем. И как только мы вошли в кабинет главного режиссера, я понял, что на меня он смотрит только периферийным зрением (смеется). В итоге Славика в театр взяли, а передо мной режиссер извинился. И вот мы идем от Матросского клуба по улице Ленина, я, конечно, грустный. Доходим до ДОФа, а там морская пехота принимает присягу. А после присяги – концерт ансамбля Черноморского флота.
Попробовать попасть в ансамбль предложил все тот же Славик - в конце концов, запасной вариант не помешает. Но здесь не приглянулся уже он. А вот Бобра с его отличными вокальными данными взяли в ансамбль без всяких вопросов.
«В военкомате я попросился на Черноморский флот, и здесь, в Севастополе, меня встретили прямо на вокзале. До присяги я служил в обычной части в Любимовке, а все остальное время числился в командировке в ансамбле песни и пляски. За два года объехал с ним всю страну и даже за границей побывал. Ансамбль был тогда очень большой, Такая была мощная машина, один из лучших коллективов в СССР!»
Но все заканчивается, закончилась и служба в армии. Оставалось отработать по распределению еще год – те, кто постарше, помнят, что после окончания вуза молодые специалисты должны были отработать три года. Так что варианта остаться в любимом Севастополе не было – Анатолия Бобра ждал Днепропетровск. Его возвращение совпало с приездом в город режиссера Балкашинова, сразу взявшего актера в Днепропетровский ТЮЗ. Впереди была работа над несколькими спектаклями, которые Анатолий Николаевич и сейчас вспоминает с удовольствием. А потом в его жизни появился Владимир Петров.
«Это было потрясающе»
Владимира Петрова, возглавлявшего театр им. Луначарского с 1985 по 1989 годы, в Севастополе тоже прекрасно помнят. Его спектакли гремели на всю страну - Марк Захаров со страниц газеты «Советская Культура» назвал севастопольский театр одним из лучших в Советском Союзе. А успех театра - это во многом успех его актеров. Понимая это, режиссер активно занимался поиском и привлечением талантов.
«Первыми спектаклями Севастопольского театра, которые я посмотрел, были «Собачье сердце» (да, у них тоже был свой спектакль) и «Арена». Это было потрясающе. Днепропетровский театр тоже был очень и очень неплох, но театральный язык, природа общения, форма существования актеров на сцене были совсем другими. Здесь был уровень Москвы в самом хорошем смысле слова - уровень МХАТ, Маяковки, Таганки. Конечно, мне это очень нравилось!»
В 1989 году, когда Владимира Петрова переманили в киевский театр им. Леси Украинки, Анатолий Николаевич все-таки принял его приглашение и на несколько лет расстался с любимым городом. Но в 1993-м, когда режиссер продолжил свой путь по стране, вернулся в Севастополь уже навсегда.
В спектакле Севастопольского театра им. Луначарского "Мастер и Маргарита"
Первое время после возвращения оказалось непростым и для всей страны, и для актера Анатолия Бобра. Вернувшись в Севастополь, он некоторое время мыкался без работы. Точнее, работа была, но очень и очень далекая от театра. А потом в Севастополь приехал Николай Пинигин, сейчас - главный режиссер белорусского национального театра им. Янки Купалы. В Севастополе он ставил спектакль «Загнанная лошадь» по пьесе Франсуазы Саган. Загвоздка была только в кандидате на роль баронета Честерфильда - актер, который полностью устроил бы режиссера, никак не находился.
«И тут кто-то из наших ребят сказал ему, что по городу ходит безработный артист Бобер (смеется). Мы встретились, пообщались, и он назначил меня на эту роль. Признание пришло сразу, с первого спектакля. Так я вернулся в театр. За «Загнанной лошадью» были «Севастопольский вальс», «Тот, кто получает пощечины», за роль в котором я получил государственную премию Крыма, другие спектакли. В жизни театра это был период, когда пришли многие сильные молодые актеры - Сережа Санаев, Таня Бурнакина, Юра Корнишин…».
Слезы узнавания
Кроме театра, Анатолий Бобер много работал на радио, занимался озвучкой, снимался в кино. К сожалению, среди нескольких десятков его киноролей нет ни одной равной ролям театральным - качество фильмов, в которых приходится в последние десятилетия сниматься актерам, хорошо известно.
«Проекты, работать в которых было интересно, я могу пересчитать по пальцам. Все остальное - обычные сериалы. Но исключения есть: вот недавно снимался в фильме «Золото» и очень хочу, чтобы зритель этот фильм увидел».
Фильм «Золото» режиссера Александра Касаткина - это 16 серий, рассказывающих о жизни золотоискателей. Съемки закончились буквально под Новый, 2020 год, сейчас сериал в работе.
«Вот в этом фильме я снимался с большим удовольствием - это были классные натурные съемки в крымских горах. Мне очень понравились и режиссер, и актеры, и вся компания. Даст Бог, будет и продолжение, по крайней мере, сейчас об этом говорят».
Ради роли в "Золоте" Анатолий Николаевич обзавелся бородой.
Герой Бобра в этом фильме - бригадир старателей дядя Миша. Человек он непростой, как и большинство живых людей, а таких играть намного интереснее. Поэтому даже в самом ходульном, казалось бы, персонаже Анатолий Николаевич старается разглядеть объем и глубину. А порой и создать ее, по согласованию с режиссером добавив какой-нибудь не предусмотренный эпизод. Только актер с большой буквы может увидеть страшное и грустное в смешном, а трагическую ситуацию осветить искрой мягкого юмора. Уже упомянутый Сарафанов из спектакля «Старший сын» в его исполнении ничуть не уступал киногерою, сыгранному в известном фильме Евгением Леоновым. Хотя поначалу, признается Анатолий Николаевич, эта роль не слишком его обрадовала.
В спектакле "Старший сын"
«Мне не очень нравились режиссура и оформление спектакля - я представлял его себе по-другому. Так что играть Сарафанова начал без удовольствия. Но потом посторонние люди начали говорить мне, что узнали в Сарафанове своего отца и буквально плакали на спектакле. Не поверить им было невозможно».
Анатолий Бобер сыграл много разных ролей, и каждая из них ему по-своему дорога. Но в жизни каждого актера есть спектакли, которые он вспоминает с особенным удовольствием. У Анатолия Николаевича они тоже есть. О некоторых из них мы уже упомянули. И еще были «Подруга жизни» («потрясающий спектакль – тонкий, сделанный филигранно»), «Я пришел дать вам волю», «Вишневый сад» с ролью Лопахина, в которой, по словам Анатолия Николаевича, он «буквально купался». Министр финансов в «Тени», Азазелло в «Мастере и Маргарите», поставленном в Днепропетровске 30 лет назад, Бумбараш в одноименном музыкальном спектакле, Павел Кириллович Лебедев из чеховского «Иванова», Мокей Зобнин из «Осторожно, дети!», Сирано Де Бержерак - все эти герои когда-то заставляли зрителей смеяться, сопереживать, а главное - по-новому взглянуть на свою жизнь. А значит, делали мир немного иным.
О спектакле по роману Шукшина актер и сейчас говорит с удовольствием и гордостью.
Своего Сирано Анатолий Николаевич вспоминает с некоторым сожалением: образ можно было сделать больше, ярче, глубже, если бы режиссер не решил вырезать несколько эпизодов. Но письма, которые писали зрители актеру после этой роли, он помнит до сих пор.
Спектакль «Иванов», который поставил Григорий Лифанов, был спектаклем невероятной красоты и чистоты - там не было ни одного провала, ни одного слабого звена», - вспоминает мой собеседник. - А на «Осторожно, дети!» мы иногда не могли работать, потому что зал просто стонал от смеха. Физически спектакль был очень тяжелый, но играли мы его с невероятным удовольствием. А ведь вырос он всего из одной страницы горьковского текста!».
В спектакле "Анекдот, рассказанный помещиком Лидиным"
Интересно и показательно, что в процессе нашего разговора Анатолий Николаевич несколько раз начинал с восхищением говорить о спектаклях, в которых не играл, и ролях, которые особенно удались другим актерам. Вспомнил, например, Хому Брута в исполнении Сергея Санаева. Эту «Панночку» я не видела и не смогла удержаться от банального, в общем-то, вопроса - почему, ну почему актеры и зрители должны прощаться с любимыми спектаклями, а те, кто опоздал - всю жизнь жалеть об этом?! Но мой собеседник к этому процессу относится философски.
«Все имеет свойство стареть, чуть-чуть разваливаться - где-то ввели нового актера, и спектакль уже немного не тот (хотя бывает и наоборот - ввели свежего актера, и спектакль заиграл новыми красками, зазвучал совсем по-другому!). Вот так постепенно, по крупицам, по чуть-чуть все начинается расползаться. Есть, к сожалению, и еще одна причина: часто зрители выбирают спектакль, на котором можно отдохнуть и посмеяться. А Чехов - это совсем другая история. И все-таки «Осторожно, дети!» мы играли почти 10 лет, а «Иванова» - шесть. И то, и другое - очень хороший срок для спектакля».
Прекрасных спектаклей много и в сегодняшнем репертуаре театра им. Луначарского. Но самый яркий бриллиант в сегодняшней афише, безусловно, «Мастер и Маргарита». К оценке Анатолия Бобра, который называет спектакль блестящим, присоединяются тысячи и тысячи зрителей, многие их которых посмотрели «Мастера» не по одному и не по два раза.
«Я друзей ценю не за это»
Видеть и чувствовать зрительскую любовь приятно и важно каждому актеру. Но вот к ее проявлениям Анатолий Николаевич относится не совсем обычно.
«Я не люблю встречи со зрителями, когда актер сидит и отвечает на вопросы зала, - признается он. - Не могу видеть себя на афишах - мне неудобно, я сразу перехожу на другую сторону улицы. Поэтому всегда прошу, чтобы моих портретов нигде не было. Я много лет стеснялся моментов, когда актеры выходят на поклон - только со временем привык. Жутко не любил и не люблю премьеры - если спектакль идет в двух составах, я сделаю все возможное, чтобы не играть премьеру. И никогда никого не приглашаю на свои спектакли - если кому-то надо, он сам придет. Не знаю почему, но я конфужусь по этому поводу. Скажу вам честно - у меня есть друг, один из самых близких людей, с которым мы знакомы и дружим больше 20 лет, и он ни разу не видел меня на сцене. И родственники на половине моих спектаклей не были. Я к этому отношусь совершенно спокойно - я ценю родственников и друзей не за их отношение к моей игре. Не видели - и слава Богу!».
Театр имени Луначарского, столь нежно любимый зрителями, давно уже стал для Анатолия Николаевича вторым домом.
На репетиции
«Я очень люблю театр и его труппу - не представляю себя в другой, эта мне уже родная. Я вообще в этом смысле человек консервативный - люблю старых друзей и старые вещи (смеется). Старые не в смысле антикварные, а такие, что служат много лет. Я к ним привыкаю и очень тяжело с ними расстаюсь. Ни с чем не могу расставаться легко - очень долго помню людей, особенно хороших. Хотя злых людей просто не бывает…»
Плагиат! - наверняка воскликнет в этом месте читатель, помнящий слова Иешуа Га-Ноцри. То же самое без обиняков сказала собеседнику и я: ну не верю, что современный взрослый человек может думать так всерьез! Но Анатолий Николаевич, похоже, искренне считает, что злые люди - не более чем аномалия. Нормальный же человек быть злым просто не может.
«Нормальные люди могут повздорить, но не потому, что один из них хороший, а другой плохой. Разные бывают ситуации - главное, чтобы человек был способен признать свою неправоту, свою ошибку. Это очень важно, и это очищает. Я очень быстро забываю все плохое, какие-то сложности, которые возникли у меня с человеком. Мне сразу же хочется восстановить контакт, не длить этот трудный момент. Иногда человек еще живет той темой, а мне она уже не интересна. Я хочу перевернуть эту страницу и начать все с чистого листа».
Счастливый характер - это почти всегда счастливый человек. И Анатолий Бобер - не исключение. У него все хорошо: любимая работа, любимая семья, любимый театр. И, конечно, любовь зрителей. Пусть так будет и дальше - еще долгие, долгие, бесконечно долгие годы.
Ольга Смирнова