В полдень 22 июня 1941 года министр иностранных дел СССР объявил по радио о нападении Германии. Так страна узнала о начале войны.
«АиФ» рассказывает, что происходило в Москве в последующие дни.
Повсюду противотанковые ежи
Когда началась война, будущей лётчице знаменитого 125-го женского авиаполка имени Марины Расковой Галине Брок-Бельцовой было 15 лет. Она тогда трудилась помощницей вожатого в подмосковном пионерлагере. После страшного известия родители разобрали всех детей, и в конце июня девочка вернулась в столицу. Родной город она не узнала.
«На улицах стояли противотанковые ежи, лежали сложенные стенками мешки с песком, – вспоминает Галина Павловна. – Окна домов были крест-накрест заклеены полосками бумаги. Горели здания, подбитые бомбами».
Каждую ночь родители Гали с соседями дежурили на крыше своего дома на Малой Семёновской улице. Хватали падающие с вражеских самолётов зажигательные бомбы и тушили их в вёдрах с водой. Девочке тоже хотелось принять участие в обороне Москвы, но её на крышу не пускали...
Магазины, школы и кинотеатры не прекратили работу. Как-то летним днём Галя с друзьями пошла в кинотеатр «Октябрь». И во время сеанса начался налёт. Зрители побежали прятаться в строящуюся станцию метро «Сталинская» (теперь «Семёновская»). Там у неё и созрело решение идти в военкомат и проситься на фронт. И всё получилось! Впоследствии она стала легендарной лётчицей женского полка, совершившей десятки боевых вылетов.
Через месяц начались бомбёжки
«Да, в Москве ничего не прекращало работу: шли спектакли, крутили фильмы, в магазинах отпускали хлеб и колбасу, – рассказывает краевед и историк Москвы Филипп Смирнов. – Правительство делало всё возможное, чтобы жизнь шла как прежде, – нельзя было допустить панических настроений».
А через месяц, 22 июля, начались бомбёжки. К ним было уже всё подготовлено. Например, замаскировали Кремль и даже реку возле него – установили баржи, на которых построили фанерный город. Весь центр был разрисован по асфальту домами для дезориентации авиации противника. Был даже построен фанерный макет нефтеперерабатывающего завода в Капотне и установлен за 3 километра до его истинного местонахождения.
Как вспоминают ветераны, вражеские самолёты сбрасывали на Москву не только бомбы, но и листовки. В них было написано, что Германия не желала войны и бомбардировки Москвы – это лишь ответ на бомбардировки советскими лётчиками столиц Финляндии и Румынии. Немцы предлагали москвичам устроить бунт и выгнать из Кремля «мошенников – Сталина и его поспешников». И тогда налёты прекратятся.
Даже мрамор для памятника подвезли
Как отмечает Филипп Смирнов, город был настроен патриотично, все сплотились перед угрозой. Но, как бы ни старалось правительство обеспечить максимально привычную жизнь москвичам, тревоги, по словам историка, избежать не удалось. Жители начали запасать продукты, скупая всё подряд.
«А 16 октября московское метро прекратило работу, – отмечает Смирнов. – В этот день немцы подошли к Лобне, а отдельные патрули добирались до станции метро «Войковская». Тогда в Куйбышев должен был отправиться эшелон со Сталиным. Народ побежал из Москвы, боясь, что немцы займут город. Тогда ещё не было известно, что Гитлер предполагал для столицы СССР гораздо худший сценарий».
По словам историка, у фюрера был план затопить Москву, взорвав водохранилища. Тогда над водой осталась бы одна возвышенность, где сейчас находится станция метро «Тёплый Стан». Там Гитлер планировал возвести монумент в честь покорения Союза. Под Можайском даже стоял поезд с гранитом и мрамором для него.
Но планам Гитлера не суждено было сбыться. Руководство страны не покинуло Москву, Левитан сказал по радио, что столицу не сдадут, уже 17 октября метро работало вновь. Город удалось отстоять, а гранит из того самого состава теперь украшает фасады зданий на Тверской.
Опера под бомбами
Своими воспоминаниями о Москве 1941-го с «АиФ» поделилась участница проекта «Московское долголетие», ребёнок войны Евгения Пищулина.
В детстве я жила на улице Мясницкой, в доме на пересечении с Чистопрудным бульваром. Когда началась война, мне было 14 лет. Помню бомбёжки Москвы. Один снаряд попал в старинный особняк, что находился рядом с Почтамтом. Удар был такой силы, что в квартире просели все двери, мы их не могли открыть. Налёты шли круглосуточно, но особенно массированными были ночью. Потому на ночь мы с вещами уходили на станцию метро «Чистые пруды». Там раскладывали доски, и мы на них спали. Утром доски убирали и запускали поезда.
Я с малых лет была заядлой театралкой, особенно любила оперу. Ходила на все представления в Большом театре. Иногда налёты случались прямо во время спектаклей. Объявляли воздушную тревогу – и зрители бежали укрываться на станцию метро «Охотный Ряд». Налёт длился не больше 20 минут, и потом мы шли обратно в театр.
В то время выступали многие звёзды – Валерия Барсова, Иван Бурлак, Сергей Остроумов, Елена Степанова... И конечно, Сергей Лемешев, в которого все были влюблены. Особенно он мне нравился в опере «Травиата». Его партнёршей была Елена Степанова. К 1941 году она уже изрядно располнела. И однажды Лемешев уронил её прямо на сцене, на глазах у зрителей. Кстати, в филиале Большого театра был буфет, и там продавали пиво. В антракте туда бежали и зрители, и актёры. Возможно, Лемешев после посещения буфета и уронил тогда Степанову.
