«Воплощенный сон Веры Павловой», «город из «Тысячи и одной ночи» — как только не называли Выставку достижений народного хозяйства в период ее расцвета. Зато в эпоху заката родился анекдот: «Попадает грешник на тот свет, смотрит — вокруг красота, перед ним роскошные блюда, красотки предлагают развлечения на любой вкус. «Это рай?» — спрашивает он. — «Нет, это ад». — «Тогда я хочу здесь остаться». Тут черти хватают его и давай поджаривать. «Подождите! А что же было до этого?» — вопиет грешник. «А то — наша выставка достижений»...
Все это, и не только, отражено в книге Георгия Панкратова. Но автора интересуют не громкие слова, а тихая изнанка ВДНХ — повседневная жизнь, непарадная сторона главной витрины страны. Оказывается, здесь когда-то проводил мастер-классы Алексей Толстой — и не по литературе, а по посадке картошки и помидоров; читали лекции научные антагонисты Вавилов и Лысенко; работал консультационный пункт Союза воинствующих безбожников; строители выставки активно посещали драмкружок и упражнялись в секции акробатов и жонглеров, а еще настойчиво интересовались у агитаторов: «Скоро ли у нас будет коммунизм?» Но вместо коммунизма на ВДНХ наступили темные века: с целителями и экстрасенсами, религиозными сектами, торговлей оружием, причем вполне легальной, и, конечно же, выставкой достижений — китайского хозяйства.
«Культура» поговорила с автором книги.
— Обычно, когда пишут о ВДНХ, интересуются ее историей, архитектурой. Владимир Паперный, например, основываясь на архитектуре выставки, вывел целую концепцию о культуре 1 и культуре 2. У вас же внимание направлено на повседневность — нестандартный взгляд на главную выставку страны.
— У меня не было задачи становиться в один ряд с авторами, проводившими исследования в области истории или архитектуры. Мне было интересно присутствие человека на ВДНХ — какая была жизнь в этих павильонах, что там происходило. Мне кажется, без людей получается какая-то пустая модель старой выставки. Я хотел, чтобы получился эффект присутствия: вот мы приходим на ВДНХ, минуем главный вход, что видим, что слышим, куда можем пойти. И так применительно к 1939 году, к 1956-му, к 1970-м, 1990-м... Задача была сделать исторический репортаж. Делался он также на основе репортажей, которые в разные годы писали журналисты, в том числе и зарубежные. По сути, я побывал этими людьми, взглянул на выставку их глазами.
— И какая эпоха вам кажется интереснее?
— Дело даже не в том, что мне кажется интереснее. Просто сама идея книги родилась, когда я изучал выставку конца 1980-х — начала 1990-х. Опубликовал эссе под названием «ВДНХ: сколько стоит попасть в рай?». Посвящалось оно как раз тому моменту, когда выставка вместе со всей страной переживала кризис и пыталась из него выбраться, найти новые смыслы. Речь о 1990–1991 годах, когда еще не было тотальной торговли и вездесущих шашлычных, а строились грандиозные планы по спасению выставки. Но из этого практически ничего не вышло, и наступили 90-е в том виде, в каком мы их запомнили. Сегодня этот период принято характеризовать коротко — как эпоху разрухи и упадка. Так по сути и было. Я сам застал такую ВДНХ, вернее ВВЦ, когда павильон «Космос» был набит семенами. Куда ни глянешь — всюду семена, семена... И гигантский портрет Гагарина, который на все это смотрит. Зрелище, конечно, удручающее.
— Сегодня ВДНХ прекрасно отреставрирована, от былого развала ни следа. При этом вы пишете: восстановление архитектурных памятников выставки не отменяет того, что «не найдены смыслы, созвучные историческим символам». Вам не кажется — это проблема не только ВДНХ?
— Да, в этом смысле выставка, как мне кажется, отражает страну — мы сами больше обращены в прошлое и будущее, но не совсем понимаем, какое у нас настоящее. Если говорить о ВДНХ, то сейчас она функционирует как большой музей. Даже павильон номер 1, «Центральный», всегда отражавший некую генеральную линию, господствующую на данный период времени, сегодня закрыт, несмотря на то, что отреставрирован, — просто не знают, чем его наполнить. Конечно, я поддерживаю возрождение павильонов и создание приятной атмосферы, визуально это однозначно лучше того, что было в 1990-е. Но я вижу и расхождения между задачами классической ВДНХ и тем, что там происходит сегодня. К тому же выставка дистанцируется от глобальных политических и общественных событий. Например, присоединение Крыма — несмотря на то, что отношение к этому факту может быть разным, случись событие подобного масштаба при Советском Союзе, на ВДНХ появился бы павильон «Крым» и прошла масса мероприятий. Это отражало бы пульс времени. Я достоверно знаю о том, что из Крыма несколько раз обращались к администрации ВДНХ, но там даже не рассматривали этот вопрос. Сегодня на выставке стесняются политической повестки, от нее отгораживаются, все направлено, скорее, на развлечения, причем не всех групп населения, а только определенных. Хотя мне кажется, выставка должна быть ориентирована на массы, а не только на условных «хипстеров». Вот приходишь ты на ВДНХ и не можешь просто прогуляться, потому что там неограниченное движение для велосипедистов, скейтбордистов, еще кого-то... Или взять мероприятия, которые проводились на 80-летие ВДНХ: скажем, лекция — как увеличить количество подписчиков в Инстаграме... Некоторые вещи диссонируют с задачами выставки. Хотя это не глобальные претензии к ВДНХ, а просто мое личное мнение на этот счет.
— У вас в книге приведен отзыв советского гражданина: «Посетив выставку, увидели много хорошего. Желательно, чтобы можно было увидеть на прилавках магазинов, а не только на выставке». ВДНХ в каком-то смысле способствовала формированию общества потребления?
— Это довольно логичный вывод. У нас ведь было соревнование с США, среди прочего работала выставка в Сокольниках, где демонтировалась американская бытовая техника. Советский человек был немного шокирован этими вещами, и, конечно, ему хотелось, чтобы все то же самое было и у нас. В какой-то момент ВДНХ стала больше ориентироваться на товары массового потребления, чем на достижения космоса и науки. Уже во второй половине 1970-х в больших павильонах проходили выставки, в названиях которых фигурировали товары повседневного спроса.
— Вы рассказываете и об изменении взгляда на выставку. Например, цитируете фильм Станислава Говорухина «Так жить нельзя»: «Едва научившись стоять на ногах, маленький гражданин советской страны входит в царство лжи. В это царство можно войти разными вратами. Вот одни из них — ВДНХ СССР: одно из крупнейших надувательств системы». Вы согласны с мнением, что выставка советской эпохи была своеобразной «лжевитриной»?
— Нет, не согласен. И мне кажется очень грубой и жесткой эта цитата. Нельзя обвинять ВДНХ в том, причиной чего она не являлась, выставка лишь отражала процессы, происходившие в стране. Дело в том, что к концу 1980-х, когда снимали этот фильм, ВДНХ уже нечего было отражать. Выставка и сегодня у многих вызывает негативные эмоции — одним только фактом своего существования. В книге я старался не занимать какую-то позицию, чтобы она не затмевала собою материал. Но сам же я, конечно, очень люблю выставку; для меня как не москвича ВДНХ всегда и была Москвой, думая о Москве, я прежде всего представлял себе именно ВДНХ. В книге, помимо прочего, у меня была задача рассказать, что выставка как явление была гораздо шире, чем территория в Москве. Она включала в себя гостиницы, целый микрорайон, отстроенный специально для работников ВДНХ, а еще большую территорию в Отрадном и строительный филиал на Фрунзенской набережной. Весь проспект Мира строился как дорога на ВДНХ, а предваряли ее две башни на Сухаревской площади с приглашением на выставку — это называлось «дальние ворота ВДНХ», одна из них сохранилась. Имелись и региональные выставки — во многих российских городах, а также в столице фактически каждой республики работала своя ВДНХ. Кроме того, была так называемая плавучая ВДНХ — огромное судно, приходившее в крупные речные порты и демонстрировавшее различные экспонаты выставки. Об этом сегодня уже не многие знают.
— У вас собрано множество интересных и даже забавных фактов о ВДНХ.
— Там и происходило много чего забавного. Начиная с того, как милиционеры спасали утиные гнезда от разорения воронами, как гонялись за медведем или как пожарный во время дежурства ловил в выставочных прудах запретную рыбу, — от бытовых зарисовок до более глобальных вещей. Например, строят крупный павильон, а потом заказывают для него люстру или какой-то другой предмет, который в павильон просто не влезает, и приходится разбирать стену... Причем это происходило несколько раз. Сегодня люди иногда поражаются, что на ВДНХ в связи с реконструкцией вырубаются скверы или что-то сносится. Но такие вещи случались на протяжении всей истории выставки. Даже в глубокие советские годы, которые принято характеризовать как позитивные, — достаточно вспомнить, как во время борьбы с «излишеством в архитектуре» на павильоны надевали металлические каркасы. Или все эти мероприятия, связанные с тем, что к какой-то дате кровь из носу нужно обязательно что-то успеть сделать. Есть свидетельства, что глубокой ночью рабочие уходили домой, видя на выставке грязь и месиво, а наутро там уже свежий асфальт лежит и красные флаги развеваются... Были и лирические вещи — к примеру, работники ВДНХ специально собирались в павильонах обсудить, что такое дружба, возможна ли любовь с первого взгляда, читали книги современных писателей... Имели место и негласные соревнования павильонов — скажем, когда началась космическая эпоха и главным интересом для посетителей ВДНХ стал космос, павильон «Геология» с этим не соглашался и заявлял, что Земля не менее интересна, поэтому надо посещать их экспозицию. Происходили и трагические истории. У меня не было задачи собирать какие-то забавные факты, чтобы книга выглядела как сборник баек, ведь о ВДНХ существует множество мифов. Мне хотелось показать атмосферу, пульс, дыхание, оживить тот или иной исторический период выставки.
— Кстати, о мифах. Выставка не только обрастала ими, но, как мне кажется, сама использовала мифологические образы — весь этот культ плодородия, повторяющийся мотив рога изобилия. Поправьте меня, если я не права.
— Вероятно, это было задачей выставки — через такие формы она транслировала посетителям основные идеи. Если Всероссийская сельскохозяйственная выставка 1923 года, предшественница ВДНХ, собрала «лапотников» — людей, не понимавших, как им жить в новом государстве и что там строить, то ВСХВ 1939 года демонстрировала мощь. Люди, принимавшие участие в выставке, показывали уже не свою бедность, а достижения. Целью было представить, что мы теперь живем в изобилии, у нас все есть. Первый фонтан «Колос», стоявший на месте нынешнего «Золотого колоса», тоже выглядел примерно как большой рог изобилия. На ВДНХ сталинского периода этот мотив действительно встречается повсеместно. Причем делалось это целенаправленно и прямо, «в лоб», без каких-либо иносказаний. Но уже в 1960-е от темы изобилия отошли. Правда, был короткий период, когда славили кукурузу. Помимо того, что ей построили отдельный павильон, в нем еще находилась статуя «Царица кукуруза» — и тут уж точно можно было усмотреть что-то сакральное.
— Вы упомянули Всероссийскую сельскохозяйственную выставку 1923 года. В книге вы пишете, что ее посетил Ленин — в открытом автомобиле. Хрущев открывал ВДНХ в 1959 году. Но неужели на выставке ни разу не побывал Сталин? Во всяком случае, есть легенда, будто генералиссимус, посетив ВДНХ, зашел в павильон «Грузинская ССР» и закурил трубку, но получил замечание от охранника. Сталин извинился и сунул трубку в карман. А охранника, опознавшего нарушителя порядка, чуть удар не хватил.
— Это очередная байка — нет никаких исторических свидетельств тому, что Сталин бывал на выставке. Вообще история взаимоотношений вождя с ВСХВ выглядит довольно странно — в день смерти Сталина, когда по всей стране был объявлен траур, стройка на выставке не прекращалась, а внутренняя газета сообщила об уходе вождя как о сухом факте. Добавить к этому вряд ли что-то удастся — времена были не самые богатые на документальные свидетельства.
— Вас, как человека, опиравшегося в работе на документы, раздражают байки о ВДНХ?
— Не могу сказать, что меня раздражают байки. Скорее меня не устраивает диссонанс между историческими задачами ВДНХ и некоторыми решениями современной администрации выставки — нелепые инсталляции, совершенно там неуместные, или какие-то спорные мероприятия. И, конечно, расстраивает история с переходом на самоокупаемость выставки в 1990-е, повлекшим за собой разруху. Вся эта картина циничного «переобувания», спешного избавления выставки от прежних задач. Замок Якубова, частный дворец, построенный на выставке уже в 2000-е, — откровенный плевок в историю выставки и фактически надругательство над ней. Общее настроение этих периодов, то, как все это выглядело с моральной точки зрения, равнодушно изучать было невозможно.
