Либерализм хоронят уже не первый век, а он продолжает жить, несмотря ни на какие прогнозы. Почему? Во-первых, либерализм неразрывно связан с жизнью самоуправляемого города. Не города-крепости, где укрываются посадские жители при очередном набеге иноплеменных. А вольного города, управляемого его жителями. Теми самыми, которые, с точки зрения сторонников жесткой властной иерархии, есть «мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли». Про «честь и выгоду для страны» разговор особый, если вспомнить историю формирования Британской империи и результаты правления «позднего» (после разгона «Избранной рады») Ивана IV. Современный мир урбанистичен, и либеральная идеология выживает даже в самые трудные для нее времена — такие как межвоенный период ХХ века с его тоталитарными и авторитарными соблазнами. Если посмотреть на электоральные карты даже «красных» штатов в США, то можно увидеть синие «вкрапления», при ближайшем рассмотрении оказывающиеся крупнейшими городами этих штатов. Сходная ситуация и в целом ряде европейских стран, где население крупнейших городов голосует против консерваторов (например, это свойственно странам Вышеградской группы, включая и такой эталон консерватизма, как Венгрия при Викторе Орбане, где существует размежевание между Будапештом и провинцией). Во-вторых, либерализм эластичен. Гибкость идеологии связана с ее совместимостью с нерадикальными вариантами консерватизма и социализма. Отсюда и консервативный либерализм, и социальный либерализм, появившиеся еще до возникновения послевоенного западного консенсуса на основе принятия консерваторами и социал-демократами целого ряда либеральных ценностей. Можно вспомнить — при всех многочисленных различиях этих идеологов — и либерального социалиста Карло Россели в Италии, и либерального консерватора Бориса Чичерина в России. И даже нынешние западные правые консерваторы при всем антилиберализме не только не посягают на принципы политической свободы, но и стремятся доказать, что являются сейчас ее главными защитниками от «культуры отмены». И сам либерализм за века своего существования трансформировался — например, из аристократического стал демократическим (в российской истории этот процесс был связан с переходом от земского либерализма к кадетской партии). И сейчас трансформации продолжаются, причем в наиболее острых общественных дискуссиях — в том числе о границах допустимого в морально-нравственной сфере — либералы присутствуют с обеих сторон. Нельзя отрешить от либерализма Джоан Роулинг — тем более что либералы издавна строем не ходят. В-третьих, набор основных свобод, свойственных либерализму, одобряется большинством населения в самых разных странах. Это проявляется в опросах о важности защиты прав и свобод человека, где даже граждане, не любящие либеральные партии, высказываются в пользу их основных программных положений. Такой «стихийный либерализм» требует адекватных выразителей, причем совершенно не обязательно отождествляющих себя с идеологическим либерализмом. И такие выразители рано или поздно появляются, что также способствует не только выживанию, но и развитию либерализма. Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co
