Одна из родственниц мобилизованного (она попросила о полной анонимности) рассказала «7х7», что многие близкие военных эмоционально выгорели. 90% ее знакомых из семей мобилизованных сидят на антидепрессантах. По ее словам, им понадобится такая же реабилитация, как и самим военным.
- Многие раньше постоянно мониторили [фронтовые новости], сейчас стараются настолько себя не загонять. Можно сойти с ума, постоянно проверяя сводки. Но все стараются как можно чаще найти возможность связаться с близким, которые на фронте, и поговорить, узнать, что да как, - поделилась с «7х7» девушка.
Она замечает, что ведет себя агрессивно. Старается контролировать свои реакции, но сделать это получается не всегда.
- Тяжело бывает справляться, хочется ломать вещи вокруг себя, злюсь [на все], - рассказала собеседница издания.
Она описала свое состояние как эмоциональные качели. В один день девушка полностью выгорает, а в другой может включиться в работу и какие-то дела. Родственница мобилизованного хотела обратиться за помощью к психологу, но потом передумала - справилась сама. О своем состоянии она обычно говорит подругам. Те понимают и поддерживают ее. Она считает, что иначе замкнется в себе.
Клинический психолог Галина Петракова говорит, что близкие участников войны могут быть подвержены вторичной травме. Вторичная травма - не диагноз. Но этот термин специалисты используют для описания ситуации, при которой люди получают травму, слыша о пережитом кем-то другим травмирующем событии. Например, рассказывая о войне близким, солдаты передают этот опыт дальше. Мониторинг фронтовой повестки и жизнь мыслями “в войне” тоже могут стать причинами вторичной травмы.
Несколько факторов влияют на то, будут ли у близкого военного силы справиться с вторичной травматизацией: социальный (понимание и поддержка окружающих), экономический (наличие денег на базовые потребности) и ценностный (соответствие происходящего личным ценностям). Эти факторы могут по-разному отражаться на человеке в зависимости от ситуации. Те, у кого нет понимающего окружения и не хватает денег, будут более подвержены развитию симптомов, связанных с вторичной травматизацией. Антивоенная позиция человека, близкий которого ушел на войну, тоже может быть катализатором вторичной травмы.
Вторичная травма проявляется у всех по-разному, в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Симптомы вторичной травмы могут во многом повторять симптомы ПТСР, а также влиять на развитие тревожного и депрессивного расстройств и зависимостей, обычно - алкогольной. В этом состоянии человек может быть агрессивен, раздражителен и опасен для общества.
По словам клинического психолога Петраковой, сейчас невозможно точно сказать, как именно проявится травма у близких военных и у какого количества людей. У всех разные биологические и психические особенности организма. Но близкие участников войны уже рассказывают о некоторых проблемах. Например, в одной из групп для родственников анонимный автор рассказал об алкоголизме собственной матери. По словам автора записи, она начала пить после смерти мужа на войне.
Иллюстрация: Лиза Ложка
Анонимная родственница мобилизованного, поговорившая с “7х7”, выступала против войны с самого начала. Спустя два года ее позиция не изменилась. Понимание неправильности происходящего ухудшает ее психологическое состояние:
- Сейчас конкретно меня очень злит та ситуация, которая происходит еще и со срочниками [которые были в Курской области в начале августа при атаке ВСУ]. Мало того было, что с мобилизованными никаких вопросов не решили, так все еще и ухудшается.
По словам девушки, многие жены военных не говорят своим детям, что их отец воюет. Скрывать это от детей сложно не только физически, но и психологически. Не все близкие солдат научились защищать свою психику, а им нужно еще и позаботиться о психологическом состоянии детей.
Галина Петракова считает, что дети, которым нужны уход и внимание, могут быть и поддерживающим фактором, и усугубляющим.
- Если жена военного и дети, например, живут в тяжелых экономических условиях, она видит своих детей как проблемных, она не справляется, у нее нет поддержки, утрачен второй родитель, то наличие детей может быть дополнительным фактором стресса, - говорит клинический психолог.
В группе “Подслушано на СВО” есть пост про женщину, мать четверых детей, муж которой был убит на войне. Написала его пользовательница, представившаяся соседкой. По ее словам, она через стенку слышит рыдания и крики, поэтому ищет советы, как помочь вдове.
Чтобы справиться с большим стрессом, люди могут обращаться к насилию и агрессивному поведению, особенно при нормализации насилия в обществе из-за войны. Если человек изначально был склонен к проявлению гнева, агрессии, опасному поведению, то травматичный опыт может усугубить эти способы борьбы со стрессом.
С 2022 года Фонд президентских грантов одобрил чуть больше 10,5 тыс. заявок. Среди них “7х7” нашел 17 инициатив, направленных на психологическую поддержку семей участников войны.
Например, фонд перечислил почти 11,5 млн руб. конно-спортивному клубу «Новополье» в Ленинградской области. В описании заявки на грант клуб указал, что деньги ему нужны на иппотерапию – метод реабилитации с помощью адаптивной верховой езды. По словам авторов проекта, это поможет улучшить психоэмоциональное состояние семей участников войны и семей, воспитывающих ребенка с инвалидностью. Специалистов по иппотерапии в их клубе нет – они только планируют обучить их.
16 из 17 проектов, проанализированных “7х7”, созданы не психотерапевтами или клиническими психологами, а социально-ориентированными организациями, военно-патриотическими комитетами и организациями дополнительного образования. По сайтам и соцсетям организаций-грантополучателей “7х7” выяснил, что только шесть из них привлекают психотерапевтов, клинических психологов, психологов-реабилитологов и специалистов по выходу из кризисной ситуации к помощи семьям военных.
Две организации - благотворительный фонд “Всем миром” и АНО поддержки детей-инвалидов “Крылья” - были зарегистрированы в 2022 году. В 2023 они подали заявки на гранты. “7х7” не нашел в открытых источниках подтверждения какой-либо деятельности этих организаций.
Некоторые из проектов, судя по документации, предлагают индивидуальные сессии с психологом, но большинство – «ресурсную» поддержку. Под такой поддержкой понимаются арт-терапия, групповые занятия с другими семьями военных, выездные мероприятия и сказкотерапия.
Грант на 1 млн руб. получило челябинское объединение профессиональных психологов, оказывающих помощь участникам войны и их семьям. По словам авторов программы, самим психологам необходима помощь, потому что ранее они не работали с ПТСР и боевыми травмами. Из-за этого специалисты подвержены вторичной травматизации и становятся профнепригодны.
Помимо грантовых проектов в регионах местные власти создают группы психологической поддержки. На них родственники военных могут пообщаться друг с другом. Иногда для них устраивают развлекательные мероприятия вроде «сделай поделку».
Единственное учреждение, где хорошо работают с травмами участников войны и их семьями, - государственный «Единый центр» - находится в Москве. Там есть специально обученные психологи, способные сразу оценить тяжесть состояния пациента и направить его к правильному специалисту. В “Едином центре” продумано расположение кабинетов, спортивных комнат, и даже надписи на плакатах на стенах неслучайные. Это погружает пациента в безопасную и контролируемую обстановку, позволяет ему принять профессиональную помощь и снизить риски проявления агрессии.
Иллюстрация: Лиза Ложка
НКО в России не только осваивают гранты, но и раздают советы. Например, организации “Ценим жизнь” из Казани и “Соратник” из Москвы, занимающиеся отправкой гуманитарной помощи на фронт, вместе с центром антикризисной психологической подготовки “Гагара” (Москва) написали памятку для жен участников войны. Авторы брошюры советуют не подходить к военным со спины, уделять им особое внимание и запастись терпением, выслушивать рассказы военных.
Галина Петракова считает, что это опасная инициатива, потому что близкие военных – не специалисты в области клинической психологии и психотерапии. Выслушивая рассказы о травматическом опыте, близкие могут эмоционально вовлекаться в этот опыт и тоже оказаться под воздействием травмы. Так, без нужных комментариев специалиста к этим советам в памятке у родственников участников войны может развиться вторичная травма.
По мнению клинического психолога, мероприятия вроде показа мод, на котором “Единая Россия” в Ханты-Мансийске нарядила жен мобилизованных в дизайнерскую одежду в стиле милитари, могут позитивно влиять только при наличии комплексной реабилитационной программы с участием специалистов разного профиля. Анонимная родственница мобилизованного в беседе с “7х7” сказала, что не рассматривает такие мероприятия как досуг в принципе. По ее мнению, это пропаганда, не помогающая справляться с эмоциями и чувствами.
- Насколько я знаю, большинство адекватных родственников на подобные мероприятия не ходят и не ведутся на такие вещи. Практик [чтобы справиться с чувствами] как таковых нет. В основном [я] стараюсь найти время побегать на [беговой] дорожке, послушать музыку и отвлечься. Иногда могу в видеоигры поиграть. Отвлекает хорошо, - сказала девушка.
По ее словам, близким военных очень нужна квалифицированная и доступная помощь психологов. Специалистов не хватает даже на участников войны, не говоря уже об их семьях. Анонимная родственница считает, что власти должны больше финансировать образовательные программы по клинической и кризисной психологии, увеличить зарплаты специалистам в этих областях. Тогда, по ее мнению, она и другие близкие военных получат ту помощь, которая им требуется.
По словам Галины Петраковой, программами по реабилитации должно заниматься государство, а не отдельные центры в разных регионах. Только государство владеет ресурсами для создания полноценной системы реабилитации, которая работала бы на уровне социального института. Это значит, что участникам войны и их семьям предлагались бы квалифицированная индивидуальная и групповая психологическая помощь, фармакологическое сопровождение, программа по социальной адаптации.
- При выстроенной системе любой психиатр в любом ПНД знает, что если ему попался пациент с ПТСР или вторичной травмой, его нужно направить в определенный центр в городе или регионе [занимающийся оказанием помощи, необходимой этому пациенту]. Внятная маршрутизация должна быть, - объяснила экспертка.
Без этого, по мнению клинического психолога, районный психиатр не сможет оказать комплексную помощь родственникам военного. Кроме того, не все психологи, психотерапевты и психиатры работают с травмой, включая вторичную. Если у них нет такой компетенции, у них должна быть возможность перенаправить пациента к нужным специалистам. Но сейчас у специалистов государственных учреждений в регионах нет понимания, что они могут предложить пациенту, куда его направить - выстроенная система помощи отсутствует. Даже если психотерапевт знает про центр в Москве и направит пациента туда, человек вряд ли поедет в другой регион.
Галина Петракова считает, что в России организована точечная помощь. Она состоит из организаций-грантополучателей, которые захотели помочь за счет своих сил, охватывая только маленькую часть необходимой помощи и поддержки. Отсутствие централизованной системы приведет к тому, что насилия в обществе станет еще больше. Оно превратится в круговорот – от участника войны и его семьи до их друзей и знакомых.
