Интервью с японским хореографом и мастером буто Кацурой Кан

Расскажите, пожалуйста, что такое буто? Можно ли назвать это направление искусства танцем?

Буто существует с 1959 года. Это было очень локальное и гротескное движение, которое изобрели в Японии после Второй мировой. Впрочем, буто развивалось не только в Японии — в Нью-Йорке и Париже тоже были группы. Художественное явление пришло из перформанс-арта, это не танец и не театр, это что-то странное. Мы, японцы, попытались после Второй мировой осознать нашу идентичность, насчет которой стали сомневаться. В то время мы просто не знали, кто мы есть. Можем ли мы попробовать что-то, что никто раньше не видел и не делал? Вот базовая идея буто.

Отправная точка создания буто также совпала с послевоенным авангардным движением. Мы хотели серьезно посмотреть на идентичность и понять ее через тело. В самом начале это авангардное движение было сюрреалистичным и словесным. Вы наверняка знаете знаменитых японских писателей вроде Юкио Мисимы. Так вот, их шокировало то, что они увидели в буто. В этих работах была сильная связь с сюрреализмом, только в новом, никогда не виденном ранее ключе. Множество мыслящих, умных людей стали интересоваться этим феноменом, в котором почувствовали поиск утерянной японской идентичности, связанной с древностью. В 1970-е буто появилось в Париже благодаря трем японским танцорам, которые делали кабаре-шоу. Успех их ждал грандиозный — французы ведь верили, что они лидеры в искусстве, а тут услышали какой-то вопрос, увидели что-то, что абсолютно не понимали, и почувствовали огромный потенциал. Потому что у танцоров буто не было идеи, они просто и серьезно показывали тело, существующее в реальности. Это недопонимание существовало с самого начала: французы верили в связь буто с экспрессионизмом и дзен-буддизмом. А японцы хотели начать с традиции, но делать интересные работы, соединяющие традицию и современность. Эта базовая идея и стала для европейцев глобальной. 

Можно ли научить танцу буто человека, который принадлежит другой культуре? Как это происходило и происходит в вашей работе с российскими танцорами и перформерами?

Когда я начал делать буто в России — с 1979 года, — я встретил здесь много артистов, которые создавали в каком-то смысле очень простые работы, но обладающие художественной манерой. И я почувствовал, что русское буто-комьюнити ближе к театру. Некоторые японские артисты буто двинулись в сторону театра, а я скорее к танцу. Буто все еще танцевальная техника в большей мере, ведь мы хотим видеть тело. Тело имеет загадку. Я пришел к русским артистам буто и был сильно удивлен их подходом — так мы стали работать вместе. Постепенно я почувствовал, что есть связь между желанием японцев отразить свою идентичность через буто и сложной, разнообразной идентичностью России, которая на 50% обращена к Азии. Буто заставило нас вернуться к более ранней, так называемой примитивной культуре. Многие азиатские страны страдают от прессинга европейской цивилизации, в том числе в искусстве. Мы пытались найти новую игру с азиатской стороны. 

Я вижу в России огромное разнообразие, которое трудно генерализировать, чтобы сказать, что такое эта страна в целом. Я обнаружил, что до христианства в России было очень развито сказочное, мифологическое мышление, особенно в деревне, и эту пракультуру память хранит. Поэтому, с моей точки зрения, легко связать эти вещи: японскую мифологию и русскую. Я не вижу трудности: они понимают друг друга. Так и языки — английский для меня очень труден для понимания и диалога. Легче китайский, потому что китайцы имеют похожие иероглифы. Русский язык и путь мышления схож с японским, мне кажется. Япония — это во многом шаманистская страна, у нас 70% территории покрыты горами, дуют сильные ветры, так что мы чувствуем, как воздух двигается. Когда природа сильна, появляется много веры в богов: поэтому мы существуем в комбинации шаманизма с буддизмом и анимизмом. В России есть то же самое, и коммуникация между нами проще — физическая коммуникация в том числе. Так что я вижу, что русские работают в буто, будучи хорошо подготовленными. 

Спектакль «ШексПИР» Родиона Барышева, для которого вы ставили хореографию, сочетает в себе разные медиа, саунд, текст Шекспира. Как эта комбинация работает вместе с буто, очень специфической техникой?

Этот вопрос к режиссеру скорее. Я работал как хореограф, поддерживал режиссера и в целом «дизайн» этого спектакля. Так что собрать разные вещи в некой общей композиции — не мое намерение. Спектакль «ШексПИР» о смерти. Я интересовался тем, как само по себе чувство буто можно соединять с театром других культур. Поэтому и взялся за этот опыт. 

В спектакле есть прекрасные видеоработы — и мне хотелось бороться с этим видеоизображением, потому что мастер буто Тацуми Хиджиката всегда предупреждал нас: когда ты приезжаешь в Европу, тебя просят сделать что-то «эстетическое». Например, в Париже японская буто-компания, по сути, является развлечением для туристов. 70% зала — люди, которые пришли посмотреть «японское буто в красивых костюмах от Иссея Мияки». Если вы следуете за аудиторией, ищущей этой эстетики, вы должны помнить, что есть разница между европейским пониманием музыки, точно рассчитанной в определенной гармонии, и японским — наша музыка состоит из странных звуков, дыханий. Мы думаем, что это и есть более реальное (а не красивое) с точки зрения тела. Поэтому не ведитесь на европейское чувство красоты. Подход Родиона очень сильный с точки зрения танца. Моя роль в этом проекте — быть близким к танцу и быть инстинктивно близким к типу движения буто. 

Может ли буто открыть что-то для обычных людей — не танцоров и не перформеров?

Буто — это танец, исходящий прямо из нашего тела. Не что-то техническое. Это осуществленное намерение вернуться к своему телу, такому, какое оно есть. И найти себя самого в танце. Потому что танец есть очень примитивная и простая форма коммуникации. Может, психотерапевты могут использовать поведенческое телесное движение и искать через него решение психологических проблем. Иногда полезно использовать движение таким образом. История буто от авангарда до современности — это более 50 лет истории. При этом я не могу сказать, что буто — это что-то умственное или интеллектуальное. Такие определения ему как раз противоречат. Мы не нуждаемся в софистикации или мудрствовании. Аудитории нравится красота. Но иногда полезно вернуться к исконной философии буто и поискать там что-то. 

Когда я провожу мастер-класс, люди смотрят на этот процесс как на работу с телом. Через буто вы можете показать свой внутренний танец и то, как он выходит наружу. Поэтому я думаю, что обычные люди могут присоединиться к буто-воркшопу, ведь у каждого есть чувство танца. Когда понимаешь, что есть некая маска, которую мы все носим в социальной жизни — доктора, эксперта, отца, начальника, — чувствуешь желание снять ее и вспомнить свое реальное лицо. Обнаружить реальное тело и есть «выгода» для тех, кто занимается буто.

Беседовала Кристина Матвиенко