День защитника Отечества, отмечаемый в России и некоторых странах СНГ 23 февраля, – праздник общенародный, и он связан одновременно с Красной и Императорской русской армией. О том, что у современной Российской армии именно такое родство, свидетельствует её штандарт: на красном фоне с четырьмя звёздочками по краям красуется в центре двуглавый орёл со словами: «Отечество, Долг, Честь». При этом военнослужащие используют при официальном обращении слово «товарищ».

Однако мало кто при этом задумывается о том, что мостом между старой и новой армией, которая в 1991 году вновь превратилась в российскую, были царские офицеры и генералы, которые пошли служить к большевикам, а вовсе не белые офицеры и генералы, немногие из которых вернулись после поражения в Гражданской войне из-за границы в Советскую Россию. И что поэтому в основном они, красные военспецы, восстановили русские военные традиции и стали источником всего хорошего, что появилось в новой армии, начинавшей как сборище трусливой, разнузданной, распущенной революцией вооружённой солдатни, что и показали её первые провальные столкновения с малочисленными немецкими частями.

Красная гвардия, революционная матросня не годились в качестве военной силы, стране нужна была настоящая армия. Фото: www.globallookpress.com

Плохие или хорошие?

Отношение к сотням офицеров и генералов бывшей Императорской армии, поступившим после октябрьской революции на службу к большевикам, значительная часть которых стала, кстати, жертвой сталинских «чисток» в 30-е годы ХХ века, менялось в России от эпохи к эпохе. И колебалось оно в основном между уважением и презрением. И сегодня некоторые видят в красных военспецах благородных представителей военного сословия («Есть такая профессия – родину защищать»), решивших быть в Гражданской войне вместе с «народом», жаждавшим социальной справедливости. Другие же – шкурников, предателей и «авантюристов», пошедших на службу к безбожной коммунистической власти, в то время как настоящие патриоты России всеми правдами и неправдами пробирались в Белые армии, чтобы воевать против большевиков за созыв Учредительного собрания, за «Веру, Царя и Отечество».

Белые были очень разнородны, и монархисты среди начальствующего состава были в меньшинстве. Им не давали ходу, чтобы не смущать демократическую «совесть» «союзников», которые с помощью послушных им чехословаков и запустили, собственно, Гражданскую войну в России.

Имея возможность после 11 ноября 1918 года, когда закончилась Великая война, с лёгкостью разогнать узурпировавших власть в России большевиков, послав в Россию мизерную часть своих огромных армий, «союзники» разжигали вместо этого пламя Гражданской войны. Они рассчитывали, что Россия выйдет из неё ослабевшей и покладистой, а ещё лучше – расколовшейся на ряд государств, что уже произошло с её окраинами, которые «союзники» быстро признали «независимыми» государствами за счёт страны, помогавшей Франции вернуть Эльзас и Лотарингию.

Что может быть хуже хаоса?

Красная Армия родилась в самый трагический период истории России. Новый 1917 год солдаты, офицеры и генералы Императорской армии, хорошо подготовленные и прекрасно вооружённые, встречали тостами за победу. Они были готовы к победоносным сражениям с изнемогающим врагом – голодными немецкими солдатами, продолжению наступления в Галиции против деморализованных австро-венгров, к десантной операции на Босфоре, способной привести к быстрому окончанию войны.

Однако внутренняя смута, организованная прозападной элитой и внешними силами, не позволила этому сбыться. Устранение Царя, февральская революция, управленческая бездарность новой власти привели к полному развалу в стране. Опасаясь, что армия может вмешаться и покончить с воцаряющимся беспределом, Временное правительство сделало всё, чтобы её развалить, дискредитировать офицерский состав, лишить его дисциплинарной власти. В этих невыносимых условиях воюющая армия продержалась почти год, прежде чем случилось неизбежное: массовое дезертирство, расправы над офицерами. То же самое произошло бы с любой другой армией, если бы она оказалась в аналогичных условиях.

Крах Российской империи привёл немецкие войска в Киев и Ростов-на-Дону, а турок – в Баку. Фото: www.globallookpress.com

И даже быстрее. Россию со всех сторон окружали враги – страны, которые воевали с ней в годы Великой войны, и «союзники», которые были ещё худшими врагами, потому что считались друзьями. И даже после перемирия, когда корчившейся в революционных конвульсиях России было нечем воевать, немцы и австро-венгры заняли почти всю Украину, Ростов-на-Дону, Крым, подошли к Петрограду, а разбитые русскими турки захватили Баку. Кто бы ни был у власти в России, стране нужна была армия, и поэтому нет ничего удивительного в том, что многие бывшие царские офицеры и генералы откликнулись на призыв новой власти её создать.

Почему они пошли к большевикам?

Бывшие царские военные откликнулись на этот призыв по различным причинам. Обычно приводят основные три: пошли служить новой власти по приказу, от голода (не имевшие иной профессии офицеры и их семьи, лишённые зарплат и пенсий, реально от него умирали), чтобы перейти к белым, которые начинали сопротивление узурпаторам-большевикам.

Действительно, большевики не церемонились с теми, кто им не подчинялся. Одним из первых декретов новой коммунистической власти была отмена денежного содержания офицерским жёнам, лишение пенсий и зарплат командного состава. Экономика страны рухнула. Работать было негде. Начались голод, анархия, зверства. И каждый день приходили известия, что кто-то оторвал от России ещё один кусок.

Это было невыносимо. Требовался порядок, для начала – любой. Нужно было срочно воссоздать армию, чтобы спасать страну. То, что новое отечество было «социалистическим», дела особо не меняло: всё равно Россия оставалась Россией, даже если у её народа временно помутился рассудок. Для начала необходимо было удержать остатки страны, а потом и собрать её всю. На союзников до осени 1918 года надежды не было, а потом они быстро испарились. Рассчитывать следовало лишь на свои силы. Многие далёкие от политических хитросплетений русские офицеры считали большевиков временщиками и верили в то, что чем больше порядочных и честных людей поддержат новую власть, тем скорее она цивилизуется и избавится от своей дикости, идущей от невежества масс. И нередко сознательно жертвовали своей жизнью во имя высших интересов страны, сотрудничая с большевиками.

Генерал Антон Деникин не считал, что старую армию развалили большевики. Фото: www.globallookpress.com

В послереволюционных мемуарах последнего протопресвитера Русской армии и флота Георгия Шавельского, занимавшего потом аналогичный пост главы военных священников у генерала Деникина в Добровольческой армии, есть такой любопытный эпизод – встреча автора с будущим Походным атаманом Кубанского войска генералом Болховитиновым в июне 1918 года в Москве, где будущий соратник генерала Деникина занимал пост… инспектора по формированию Красной армии. «Он пригласил меня в свой вагон, где мы долго с ним беседовали. Между прочим, он сказал мне: "Не удивляйтесь, что я тут на службе. Если Бог поможет мне сформировать хоть один настоящий корпус, виселиц не хватит для здешних мерзавцев"».

Однако и эта позиция не исчерпывает всех спектров мотивации старых военных специалистов, которые пошли служить к красным. Многие видели, что революция – это не просто мужицкий бунт, который можно прекратить, выпоров бунтовщиков и вернув награбленное обиженным имущим классам, после чего зажить по-старому, ничего не меняя. Они видели, что за революцией стоит идея, ложная, недостижимая, но пленительная для широких полуграмотных народных масс.

Эти офицеры и генералы понимали, что нужно время, чтобы народ в ней разуверился, а сейчас он будет за неё воевать. А они не хотели воевать со своим народом. Эту позицию разделял генерал от кавалерии и будущий главный инспектор кавалерии РККА Алексей Брусилов, написавший в своих мемуарах:

В самом начале революции я твёрдо решил не отделяться от солдат и оставаться в армии, пока она будет существовать или же пока меня не сменят. Позднее я говорил всем, что считаю долгом каждого гражданина не бросать своего народа и жить с ним, чего бы это ни стоило.

«Я больше 50 лет служу русскому народу и России, хорошо знаю русского солдата и не обвиняю его в том, что в армии явилась разруха. Утверждаю, что русский солдат – отличный воин, и как только разумные начала воинской дисциплины и законы, управляющие войсками, будут восстановлены, этот самый солдат вновь окажется на высоте своего воинского долга, тем более, если он воодушевится понятными и дорогими для него лозунгами. Но для этого требуется время», – подчёркивал этот один из самых талантливых русских генералов Великой войны, много постаравшийся, несмотря на категорическое неприятие большевизма, для новой русской армии.

Были, однако, наряду с неизбежными шкурниками, приспособленцами или теми, кто служил большевикам банально за деньги, и такие офицеры и генералы, которые делали это по идеологическим соображениям. И вряд ли их стоит осуждать.

К последним относится один из первых русских геополитиков генерал-лейтенант Андрей Снесарёв, возглавлявший с августа 1919 года до июля 1921 года Академию Генштаба РККА. Он прекрасно понимал, что у белых с такими союзниками, как англичане и французы, нет никаких шансов победить в Гражданской войне, что они могут лишь затянуть её, ослабить Россию, что собрать её могут только одержимые духом экспансии большевики. И, конечно, он не удивился, когда узнал, что с другой стороны его соперником является ведущий британский геополитик Хэлфорд Маккиндер, назначенный в 1919 году британским Верховным комиссаром на юге России. Он делал всё, чтобы генерал Деникин, воевавший за «единую и неделимую Россию», не победил, после того как хорошо постарался ради создания на её территории лимитрофных государств – Польши, Эстонии, Латвии, Литвы.

Это понимали даже многие из тех, кто находился у белых. Данный вопрос осторожно поднимает в своих очень честных мемуарах тот же протопресвитер Шавельский: «Может быть, ошибкой ген. Деникина было и его большое доверие к англичанам. Ген. Холлман и другие англичане были постоянными его советниками. Всегда ли англичане были добрыми советниками Главнокомандующего? Не преследовали ли они больше свои, чем наши интересы? Не затягивали ли они в своих целях намеренно развязку великой нашей трагедии? Эта мысль мучила многих».

Можно предположить, что это понимали и первый командующий Красной армии, потомственный дворянин, генерал-лейтенант бывшей Императорской армии Михаил Бонч-Бруевич, получивший прозвище «советский генерал», и начальник Полевого штаба РККА, бывший царский полковник Сергей Каменев, и потомственный дворянин, генерал-майор Александр Самойло, занимавший пост начальника всероссийского Главштаба, и многие, многие другие. Все они работали не на кровавую большевистскую власть, а на будущую Россию, сохраняя военные традиции России старой.

Бывший полковник Императорской русской армии Борис Шапошников был единственным, к кому Иосиф Сталин обращался по имени-отчеству. Фото: www.globallookpress.com

Добрые традиции – сохранили

И весьма успешно. Посетивший в 1937 году военный парад на Красной площади другой «красный» генерал – граф Алексей Игнатьев написал, потрясённый, в своей знаменитой книге «Пятьдесят лет в строю»: «Тра-тра-та-та-та...» – это наш старый, знакомый кавалерийский сигнал «Рысь». Неужели появившаяся у Исторического музея конница перейдет в рысь? Перешла, и глаза впиваются в прекрасных коней, в отличную посадку комсостава. На рысях же проходит и артиллерия в конных запряжках: первая батарея на рыжих. «Неужели вторая пройдет на вороных? Так и есть. А третья – на гнедых? Быть не может!» – думаю я. И радостно становится, что русские военные традиции сохранены».