Декабристы рассчитывали дать России новый строй не на несколько лет, не на десятилетия, а на века. Они хотели, ни много ни мало, открыть новую эру в истории России. Они мечтали о новых государственных символах. Павел Пестель и Никита Муравьёв считали, что столица России должна располагаться в Нижнем Новгороде, который для этого следует переименовать во Владимир. Участник «Союза благоденствия» Александр Улыбышев написал «Сон», в котором ему якобы привиделась будущая Россия. Её символом, вместо двуглавого орла, стала птица Феникс, возрождающаяся из пепла. Ему виделось даже, что Россия откажется от христианства и, подобно якобинской Франции, учредит у себя культ Верховного существа, по форме напоминающий древнеримские служения Юпитеру. Новая Россия, в их представлении, порывала со всеми старыми формами национальной идеологии и атрибутики и как бы рождалась заново.
Тайные общества, подготовившие мятеж 14 декабря 1825 года, старались учитывать все уроки истории, как положительные для их намерения, так и отрицательные. К числу отрицательных относилась Реставрация династии Бурбонов во Франции. Хотя она произошла с помощью иностранных штыков, но будущие декабристы (учитывая, что многие из них провели 1814-1818 гг. в русских оккупационных войсках во Франции) не могли не видеть, что королевская власть пользуется поддержкой довольно значительной части народа. А воспоминания о революции у многих, и не только у аристократов, напротив, окрашены в непривлекательные тона.
Следовательно, стремления свергнутой династии, воспоминания о старине, сознание большей части народа неизбежно станут тянуть Россию после революции к восстановлению монархии Романовых. Так думало большинство декабристов. Как избежать этого?
В планах декабристов надо выделять две составляющие: стратегическую и тактическую. Единой стратегии у декабристов не было. Они сильно расходились в понимании будущего государственного строя. Разногласия имелись как между тайными обществами, так и внутри одних и тех же обществ.
Теоретическим документом «Северного общества» была «Конституция», написанная Никитой Муравьёвым. Она предусматривала сохранение монархии, при условии, что монарх примет конституцию, написанную «Обществом». В противоположность ему конституционный проект «Южного общества» – «Русская Правда», составленная Павлом Пестелем – рисовал государственный строй будущей России в виде республики.
Декабристы не предполагали, впрочем, проводить тот или иной проект «сверху», насильственным путём. Как «Конституция», так и «Русская Правда» вырабатывались с расчётом, что они будут предложены будущему Государственному Собору в качестве законопроектов. А там уже большинство народных избранников, руководствуясь соображениями совести и целесообразности, выберет наилучший из них. «Глас народа – глас Божий».
Правда, в этой позиции декабристов имелась изрядная доля фальши. Неужели они всерьёз рассчитывали, что в стране, где 90% населения неграмотны, где верховная власть уже много столетий не мыслилась иначе как неограниченная монархия, «избранники народа» вдруг сразу сумеют сделать верный политический выбор, и что их для этого не придётся направлять, подталкивать? Выглядит нелепо. Скорее всего, разговоры о Государственном Соборе и о «воле народа» велись декабристами для приличия. На самом деле, в случае их победы, представительное собрание превратилось бы в фикцию народного волеизъявления, где соперничали бы между собой именно они – «сто прапорщиков», по выражению Александра Грибоедова, хотевших «перевернуть весь государственный быт России».
Но до этого декабристам ещё надо было суметь захватить власть. И тут тактические задачи достижения победы отодвигали в сторону стратегические разногласия о будущем государственном строе.
А что собой представляла в тот момент императорская фамилия? Прежде всего, это была императрица Мария Фёдоровна — мать умершего Александра I, два кандидата на престол (Константин и Николай) и ещё один их брат (Михаил). Жены и дети упомянутых братьев: четверо у Николая, один ребёнок у Михаила. Все эти лица, кроме Константина с морганатической супругой, находились на момент восстания в Петербурге. Две живые на тот момент дочери Марии Фёдоровны были замужем за иностранными принцами и находились за границей.
Возникал вопрос, как с ними поступить. «Конституция» не была обязательным программным документом «Северного общества». В составе последнего были убеждённые республиканцы, считавшие, что с монархами нужно бороться всеми доступными средствами, включая яд и кинжал. Наиболее оголтелыми ненавистниками венценосцев были Пётр Каховский и Кондратий Рылеев.
Помимо принципиальности, стоял технический вопрос о том, как быть с членами императорской фамилии в день восстания. Мятеж совершался именем «императора Константина» – это было как бы «законное» прикрытие переворота. Но Константин был далеко, вопрос о том, как быть с ним, если он не поддержит успех переворота, отодвигался на второй план. Надо было делать что-то с Николаем, который собирался вступить на престол, с его младшим братом, а также со всеми женщинами и детьми царской крови.
Успех восстания требовал нейтрализации в первые же часы Николая и Михаила Павловичей. Притом не имеется данных, что декабристы намеревались арестовать их. Зато есть свидетельства, что декабристы рассчитывали их устранить в ходе самих событий.
Истории известны и имена декабристов, вызвавшихся на «благородное» дело цареубийства. Ликвидацию нового императора Николая было поручено осуществить Петру Каховскому, великого князя Михаила – Вильгельму Кюхельбекеру. Каховский, однако, не решился выстрелить в Николая, когда проходил мимо него, а впоследствии застрелил генерала Милорадовича, за что и был казнён по итогам судебного процесса над декабристами. Кюхельбекер стрелял в Михаила Павловича, но промахнулся. Смертная казнь, к которой он тоже был поначалу приговорён, была заменена ему вечной каторгой по просьбе самой его несостоявшейся жертвы.
Итак, успешным восстание декабристов могло стать, очевидно, только в том случае, если бы Николай и Михаил Павловичи были ими сразу убиты. Как затем поступили бы декабристы с арестованными женщинами и детьми императорского семейства? Неистовый Каховский говорил, что и их всех надо уничтожить. Пестель тоже считал, что республика не сможет чувствовать себя в безопасности, пока жив хоть один член династии.
Однако очень сомнительно, чтобы большинство декабристов – русские офицеры – согласились запятнать себя злодейством над женщинами и детьми. Скорее всего, тех, после ареста, ожидала высылка за границу, к каким-нибудь венценосным родственникам. Видимо, туда же пришлось бы бежать и Константину Павловичу.
