Когда в большом мире начались «печали, болезни и воздыхания» и все каждый день думали, что вот-вот мир рухнет, я решила так: буду каждый день вставать и смотреть на рассвет. Чтобы каждое утро своими глазами видеть, что солнце не бросило нас, что оно встает и справляется. Планета все еще крутится. И надо жить.
Я выходила во двор, ставила чашку с кофе на пенек у цветного забора и ждала солнце. Снимала про это простое короткое видео и выкладывала в социальные сети. У меня не было желания спасти других. Я спасала этим себя.
Одно из этих видео выложила в своем телеграмканале Алеся Петровна Казанцева — второй режиссер, писательница, известный автор блога, и за минуту к этим просмотрам присоединились тысячи людей.
Алеся говорила мне, что главное в съемке — ничего не выдумывать, не стараться быть оригинальной и снять не так, как всегда. Что Бог — лучший режиссер. А красота в глазах смотрящего. И если Режиссер решил вот так — сегодня холод и метель, и спрятал солнце, то кто мы такие, чтобы с Ним спорить.
«Оля, это все нужно хранить и беречь. Вы — глаза Бога в этом месте на земле. Помните, что все ждут рассвет. Все всегда ждут рассвет».
И я хранила и берегла каждое утро. Вела наблюдение, как будто это главное дело моей жизни. Я ходила встречать рассветы, как на работу. Мне писали, что я дежурная по рассвету, и я окончательно поняла, зачем уволилась с должности инженера почти пять лет назад.
Я снимала рассветы, а люди писали мне, что совсем не справляются, и что в этом ежеминутно меняющемся мире им нужно держаться за что-то постоянное, и что они держатся за этот забор, и пенек, и чашку. И что это дает им силы жить дальше и дышать.
Эти люди живут в разных городах и странах. Они живут, совершенно разные, с разными мнениями и позициями и в разных жизненных обстоятельствах, в основном непростых. И вот они, такие разные, даже не представляют, что они сейчас ВМЕСТЕ смотрят один белорусский рассвет.
Это понимание давало мне надежду, что трещины между людьми еще могут затянуться.
Сожители меня поддерживали и, на радость другим, умывались с видом на рассвет, шли по забору, не задевая чашку, играли в подснежниках.
Иногда казалось, что все эти сценки умело срежиссированы, потому что, ну, вот так не бывает. Но так бывает, когда режиссер Бог.
Мы обсуждали с Алесей, почему моя простая тихая жизнь стала спасением для многих людей. И если бы вдруг собрались специалисты за круглым столом, чтобы решить, чем сейчас можно помочь людям, и кто-то бы предложил: «А давайте девушка, которая живет в деревне, будет каждое утро снимать рассвет на не слишком хорошую камеру телефона…» — главный по совещанию бы спросил: «И что? Фишка в чем?»
— Ну-у-у, она будет каждый день пить кофе в новой чашке…
— И???
— Рядом будут коты…
— И??
— …и пес.
— Работать сегодня кто-то будет вообще? Дальше, ищем дальше!
Кто бы знал, что чем сложнее становится в большом мире, тем больше хочется простых вещей. И чтобы хоть какое-то время все оставалось по-старому. Как этот цветной забор, чашка с кофе на пеньке. Когда на видео кукарекает соседский петух, я понимаю: «зачтено», миссия выполнена. Забираю недопитый кофе и иду в дом, греться одеялом и котом. Потому что рабочая форма дежурной — пижама.
В фильме «Жертвоприношение» главный герой Александр поливает с сыном засохшее дерево и рассказывает притчу. Что один православный монах поручил своему ученику каждый день поливать такое же засохшее дерево. Тот послушно ходил далеко за водой, таскал ведра и поливал. И вот через три года он увидел, что его засохшее дерево зацвело.
Александр добавляет, что верит. Если каждый день в одно и то же время делать какое-то одно и то же дело, непоколебимо, систематически, то мир изменится. Иначе и быть не может.
Когда я каждый день встаю, наливаю кофе и ставлю чашку на пенек — я поливаю свое дерево.
Доброе утро. Солнце встало. Оно на месте. Планета крутится дальше. И нам надо крутиться.
Утро. Это даже не тишина. Это тишь. Или так — молчание.
Как будто все человеческие слова собраны в этом дне, набиты в него, как в мячик. И ждут своей очереди, чтобы зазвучать.
Как спортсмены на старте ждут, когда можно побежать.
В понедельник рассвет был в 6:35. Завтра — в 6:26.
Почти десять минут за пять дней. Солнце прет изо всех сил.
Я никогда не знала этой информации. А теперь знаю.
Мы с сожителями встречаем рассветы вместе. Я выхожу с чашкой, а они за мной. Иногда мне пишут люди: «Почему они за вами ходят? Что вы делаете?» А мы просто вот так живем.
Ночевала подруга. Мне надо было утром уехать. Дала ей поручения, и она жила моей жизнью. Говорит: пошла на прогулку, иду, солнце светит, птицы поют, все животные идут за мной — чувствую себя царем зверей.
Оказывается, сожителям все равно, за кем идти, главное — идти!
Сегодня ночевала мама. Утром говорю сожителям: «Ешьте скорее, и идем гулять».
Мама — и мне, и котам: «Только одевайтесь! Прохладно!»
У мамы в детском саду у детей были дневники наблюдения за природой. Они сажали лук. Рисовали, как лук растет. Писать ведь еще не умеют. Вот он в земле, вот пробился стебелек, вот второй, вот уже торчит луковица.
А я могу вести дневник рассвета. День, время, температура воздуха, цвет неба, скорость ветра, давление атмосферное, давление моральное, общее настроение в деревне.
Потом этот дневник найдут на чердаке правнуки. Скажут друг другу: смотри, какая у нас, оказывается, была интересная бабка. А еще говорят, что в деревне можно только пить.
И так, и эдак пыталась сфотографировать траву и кусты на рассвете. Но, конечно, не смогла показать, что хотела.
Паутина на них сегодня накинута новогодним советским дождиком. Небрежно, как будто его достали с чердака в коробке с игрушками, не смогли распутать, а повесили как есть.
И куст стоит как наряженная елка.
И как будто скоро Новый год. И уже достали хрусталь. И будут бить часы.
Вера в чудо — как этот старый запутанный дождик, который весь год лежал в темноте чердака, распрямится и засверкает. И повиснет на елке как есть. Криво, нескладно, путаясь в ветках.
И хоть чудо в сам Новый год никогда не случается (просто потому, что презирает расписание, планы, расчеты и случается всегда внезапно, когда ты оглядываешься и недоумеваешь — это точно мне?) — и хоть так, но этот куст, замотанный тонкими паутинками, напомнил слова писательницы Оли Примаченко: «Год закончится, а ты нет».
Пойти, что ли, «Иронию судьбы» включить?
Вчера был такой вечер, совсем ничего не хотелось делать. И я пересмотрела все снятые рассветы.
Непрерывный и неустанный ход жизни. Наглядное пособие слов Соломона «И это тоже пройдет».
И снег, и дождь, и солнце.
Смотрела, как лучшее кино в жизни.
Так уж вышло, что в это тревожное время я уезжаю в какую-то несусветную даль (для меня). Меньше всего сейчас хочется в новые места и к новым людям, хочется старое и свое.
Семья, мой рай в шалаше, описывать обыденность бытия и иметь в кармане деньги на капучино — вот и все мое счастье.
Не переживайте, уезжаю только я. Коты, Балбес, забор, дорога, дом и солнце остаются. Будут держать своими лапами этот хрупкий мир.
Мама говорит по телефону: «Ну, что сказать? Солнце светит, абрикос цветет, петух утром молчал, котики со мной на улице. Вчера Валька приходила на вячоркi. Сегодня дядя Витя приехал за навозом. Гена за картошкой приходил. Мотя поела и спит».
Ничего не происходит, но происходит все. Надо мчать домой.
Хочется показывать только великолепные рассветы. Когда солнце между облаками. И лучи достают до твоих щек. Ленкин петух в настроении и кричит на кур с утра. Птицы щебечут, как будто апрель. Мои сожители сидят в рядок и любуются видами и заодно собственной жизнью, а не лежат на батареях, как сегодня.
Но так не бывает. Бывает разное. Небо бывает вот таким. Ноябрь никогда не бывает апрелем. И даже у петуха случается меланхолия.
Деревня учит проживать все сезоны года и души как есть. Спорить тут бессмысленно. Погода не слушает ни один контент-план.
И хорошо.
Вступаем в самое темное время года с тем, что есть. У меня стопка бумажных книг, апельсины, корица, бадьян для рождественских венков, запас кофе на весь декабрь — подарок от Оли. Нам достаточно, Господи, теплоты дома и человеческих рук, а также уровня ферритина в крови, чтобы перезимовать.
***
Однажды было очень плохо, и я решила, что начну ходить. Ну, как Форрест Гамп однажды побежал, и делал это три года, пока ему не стало легче, — так вот и я пошла. Потому что с любой душевной болью можно лежать, а можно идти. Идти — это как говорить Богу: вообще-то я намерена пожить. Я не собираюсь страдать всегда.
Иногда я шла очень бодро, иногда плелась. Иногда топталась на месте, хотя думала, что уверенно иду вперед. Все как в жизни, и это такая штампованная метафора, что стыдно о ней писать.
Мой друг-буддист спросил меня:
— И долго ты собираешься ходить?
— Пока не дойду, — ответила я, и он абсолютно понял меня.
Каждый день я ходила в лесу ровно два часа. И все мои молитвы превратились в одну фразу «Я пешком дойду до своего счастья». Я повторяла ее на каждый свой шаг — и непонятно, кому то ли обещала, то ли грозила этим.
Я решила, что буду собирать любые радости в дне, как поцелуи Бога.
Я видела пароход. Кормила лошадей яблоками. Видела лебедей, лежала на траве и слушала, как крякают утки.
— Девушка, а вы волков не боитесь? — спросил меня на тропе мотоциклист. — А возьмите тогда меня с собой.
— У вас прогулка? — спрашивает меня бегун.
— Ага, а у вас пробежка?
Я шла так. Вдоль реки и сосен — до молодой березки у поля. Обнимала ее. Чтобы Бог не заподозрил меня в язычестве, тут же крестилась и шла обратно. Обязательно садилась на берегу реки пить чай и писать в дневник.
Рыбаки стали моими лучшими друзьями. Спросила у одного, можно ли тихо посидеть рядом. Он согласился. Я села. Он сидит. Он взял пиво, потянул. Я достала термокружку с иван-чаем. Выпила. Потом он закидывал удочку, а я смотрела, как далеко он бросает. Мы с ним отлично посидели и помолчали!
Или в другой день один говорит: «Присаживайтесь». Я пью чай, а он бросает удочку. Сидим, молчим, лес, тишина, река.
Он: «А грибы есть, смотрели?»
Сидим, молчим, лес, река…
Он: «Хищник „ходит“, выпрыгивает и глушит мелочь».
Сидим, молчим, лес, река, с дерева падает желтый листок.
Я говорю: «Ну, мне пора идти».
Он: «Заходите еще».
Я же говорю, что рыбаки — лучшие в мире друзья.
Видела грузовик с надписью: «Любовь есть» — и пусть это слоган Брестского мясокомбината, но что ж. Для добрых знаков годится все. И получила одно короткое предложение выйти замуж, когда переходила дорогу.
— Девушка, вам муж нужен? — спрашивает мужик в очках и с сигаретой в зубах.
— Нужен, — честно говорю я.
— Забирайте! — показывает он на парня, который рисует зебру.
Парень поднимает голову, улыбается вовсю.
— Давайте знакомиться! — говорит мужик.
А мне тем временем сигналят машины, чтобы я продолжала переходить. Я загадочно и странно хихикнула и пошла.
В целом у меня очень хорошо получалось ходить. Это лучшее, что я тогда могла.
Боль ушла, а привычка ходить осталась. Я хожу все тем же маршрутом, вдоль берега реки к молодой березке. Обнять, перекреститься, идти обратно.
В сериале Шамирова «Большая секунда» есть такой диалог:
— Эй, товарищи, ну те, кто пишет Там мою историю! Я не прошу уже счастья, Бог с ним. Дайте мне просто понимание.
— В том-то и разница между людьми и персонажами: жить — значит не знать.
Жить — значит не знать. Но идти, идти мы все равно должны.
Пешком, к своему счастью.
Пока не дойдем.
Как-то нашла свой старенький потрепанный блокнот. Я купила его больше десяти лет назад. И вот на одной из страниц больше десяти лет назад я писала свои желания. Это не было практикой, обрядом, визуализацией. Даже не знаю, кто меня этому научил.
Так вот, где-то под пунктом 25, после «Побывать на карнавале в Бразилии» и «Покататься в собачьей упряжке по северу Канады» (Зачем я это писала? Что было в моей голове?), есть пункт «Выпить чай с Алесей Петровной». Помню, что, когда нашла блокнот, из всех совершенно безумных и невероятных мечт чай с Алесей казался мне самым несбыточным. Я еще сфотографировала страничку блокнота и скинула подруге, с которой вместе читали и любили Алесю, мол, посмотри, какие смелые мечты у меня были десять лет назад.
А сейчас думаю, что тогда со мной рядом стоял ангел-хранитель, махал крылом и пытался подбить ручку, чтобы я написала вот так: «Есть драники на кухнеАлеси, которые она сделала сама». Я ему, наверное, говорила: «Чтоты делаешь? Какие еще драники?» Аон: «Какие, какие? Из твоей бульбы, которую ты сама ей привезешь!»
Потому что однажды так и будет.
Кто бы сказал об этом пять лет назад несчастному инженеру, который спасался в офисе тем, что читал «Живой журнал» Алеси Петровны, что будет так. Вот бы он удивился. Прямо скажем, офигел.
Алеся часто говорит, что в ее жизни все хорошее происходит случайно. Как я тебя понимаю! У меня только ТАК оно и происходит.
Еще если я вдруг вздумаю заунывать, то говорю себе: «А помнишь, как с Алесей Бог все интересно придумал? Неужели думаешь, у Него и в этой ситуации нет вариантов?» И унывать сразу не хочется.
Про рассветы, котов и Алесю подруга Маша говорит: и главное, что ты для этого ничего не делала специально. Не было же никакого расчета вообще.
Я думаю, это тоже такое правило: не пытаться взять больше, чем для тебя задумано, выклянчить, взять силой, потребовать у неба. Не совершать ложных движений, ненужной активности. Надо просто жить. Как тебе интересно и радостно.
Бог не любит расчетливых людей. Как сказал Довлатов: «У Бога добавки не просят». А я всегда добавляю: «…но иногда Он дает ее Сам».
Оглядываясь назад, понимаю, что сама я выбрала поступать на инженера. А все то, что есть в моей жизни сейчас, я не то чтобы не выбирала — я и предположить это никогда не могла. И когда это настоящее вторгалось в мою жизнь, я просто изумленно замирала — это что, мне? Ого.
И жизнь в деревне, и все мое ремесло словесное. И вера. Особенно вера.
Пишу этот текст в зале ожидания. Только что мимо меня пролетел голубь. Как он сюда попал? Это третий этаж. Он летает туда-сюда и ничего не понимает.
Во всей этой истории я как этот голубь. Лечу по третьему этажу, ничего не понимаю, но машу крыльями.
В последние годы часто думала, почему на Новый год все желают друг другу нового? Счастье, только обязательно новое. Лучшее, другое. Меня это коробило. Может, потому, что я нашла свое и другого нового счастья лично мне не хотелось. Я вообще не люблю перемен просто так. Когда нет в них глубокого внутреннего смысла и желания сменить колею, а совершаются они от скуки, чувства бессмысленности жизни, моды, веления толпы.
У меня старый дом, старый забор, старые деревья. И тихое обыкновенное утро.
Камера двигается так: крупный план — чашка, дальний — вид на дорогу. И там, за краем земли,
что бы ни было,
солнце взойдёт.
Книги издательства «Никея» можно купить в лавке храма мученицы Татианы (Большая Никитская улица, 1). Студенты МГУ могут получить 10%-ную скидку на литературу духовного содержания, предъявив студенческий билет
