Нет никаких сомнений в том, что Александр Сергеевич Пушкин был человеком пылким и увлекающимся, в нем билось беспокойное сердце романтика, не знавшее покоя и требовавшее бурь. Известно, что за всю свою жизнь он был замечен во множестве любовных интриг. Несомненно также и то, что у Пушкина были незаконнорожденные дети. Известно, в частности, что у него был сын Павел, о существовании которого великий поэт всячески старался умолчать.
В 1829 году тридцатилетний Пушкин оставил в дневнике красавицы-дворянки Елизаветы Николаевны Ушаковой юмористический список из женских имен, написанный в два столбца. Учитывая, что сам же Пушкин сопроводил свою подпись сатирическим автопортретом, где его искушает лично Нечистый, то отпадают все сомнения в том, о чем же шла речь. Очевидно, это список любовниц Пушкина. Не совсем ясно, состоял ли он со всеми ними в интимных связях, или он просто вписал туда все свои влюбленности. Некоторых женщин из этого перечня сложно идентифицировать, так как Пушкин, будучи человеком галантным, не указывал фамилий, а писал имена, либо игривые прозвища своих женщин. Всего в списке значится 37 имен.
Столбцы неравномерны: первый намного короче второго. Биографы поэта объясняют это тем, что в первой, короткой, графе он обозначил свои большие влюбленности, а во второй – просто интрижки, недолгие увлечения и рано оборвавшиеся романы.
Почти в самом конце второго списка числится некая Ольга. Специалисты, изучающие биографию поэта, без труда опознали эту девушку. В виду имеется Ольга Калашникова. Женщина, родившая поэту нежеланного сына.
В августе 1824 года молодой двадцатипятилетний Пушкин наведался в псковское имение своей семьи, Болдино. Так вышло, что, помимо поэтического очарования столь любимой им ранней осени, его там ожидали еще объятия молодой крепостной крестьянки, дочери управляющего поместьем.
Ее звали Ольгой, было ей на тот момент, вероятнее всего, около 19 лет. Предположительно ее упоминает лицейский друг Александра Сергеевича, декабрист Иван Пущин. В своих записках о посещении Болдинского имения поэта он оставил следующую запись.
«Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако Пушкину моих заключений. … Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль, улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было, я, в свою очередь, моргнул ему, и все было понято без всяких слов».
Их связь, вероятно, длилась около полутора лет. Некоторые исследователи-пушкинисты предполагают, что он посвятил ей ряд стихов и почти напрямую упомянул об этой своей связи в романе в стихах «Евгений Онегин».
Однако, где-то зимой в 1826 году крестьянская девушка забеременела…
Пушкин, находясь в изоляции от привычного для него круга общения, вел почти постоянную переписку со своими друзьями. Многим письмам было суждено уцелеть и поэтому мы можем достаточно точно восстановить те давнишние события.
Из них становится очевидно, что Пушкин не позволял себе даже мысли о том, чтобы признать ребенка, либо принять какое-то участие в его воспитании. Его поведение объясняется низким социальным происхождением матери ребенка. Поэт, судя по его письмам князю Вяземскому, планировал сделать следующее: отправить беременную крестьянку тайно рожать в Москву, а ребенка потом отправить на воспитание в какую-либо крестьянскую семью из числа крепостных Вяземского. Из этого следует, что он неминуемо собирался разлучить мать и новорожденного ребенка.
Вяземский, впрочем, Пушкину отказал в этой просьбе. Письмо князя дошло до нашего времени. В частности он предлагал Пушкину сделать следующее:
«Мой совет: написать тебе полу-любовное, полу-раскаятельное, полу-помещичье письмо блудному твоему тестю, во всём ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда, волею Божиею, ты будешь его барином и тогда сочтёшься с ним в хорошем или худом исполнении твоего поручения. Другого средства не вижу, как уладить это по совести, благоразумию и к общей выгоде».
Дальнейшие события сокрыты пеленой неизвестности, но абсолютно точно известно, что в скором времени на свет родился младенец, мальчик по имени Павел. В родовой книге крестьян Болдинской усадьбы он числится как сын дьячка и его супруги, но его крестной матерью значится та самая Ольга. Вероятно, что таким образом были сглажены все неприглядные углы. Формально девичество Калашниковой не было запятнано позором, а статус крестной позволял ей постоянно находиться при ребенке.
К несчастью, ее радости материнства не суждено было быть долгой: через два месяца младенец умер.
Ольга Калашникова сумела выбраться из крепостной зависимости, выйдя замуж за обедневшего дворянина средней руки. В этом, впрочем, не стоит искать пушкинского следа: брак был исключительно по расчету, отец Ольги был довольно состоятельным человеком, что могло решить часть проблем ее стремительно разоряющегося мужа, а Ольга через брак смогла стать дворянкой.
В последующие годы жизни она постоянно боролась с нарастающими проблемами по финансовой части. Частенько просила денег у Пушкина. Он, впрочем, чаще отказывал, но временами давал ей небольшие суммы.
Судьба ее окончательно теряется в 1840 году. Дата ее смерти осталась неизвестной.
Какова же моральная оценка пушкинского поступка? Поступил ли он низко, не признав своего сына, либо такое поведение было характерно для дворян той поры?
Скорее – типично. Им двигало желание избежать большого позора. Другое дело, что Пушкин был не только барином, но и поэтом. А истории известны случаи, когда поэты-современники Пушкина, будучи прогрессивно мыслящими людьми, пренебрегали сословными условностями.
Английский поэт-романтик лорд Перси Шелли, например, осознанно женился на девушке-простолюдинке, прислуживавшей в захолустной таверне, просто чтобы поднять ее социальный статус и спасти от нищеты.
