История про то, «как Стенька Разин утопил свою княжну» – один из самых популярных сюжетов в русской культуре. Этому событию посвящено известное стихотворение Александра Пушкина, а романс на слова Дмитрия Садовникова («Из-за острова на стрежень») в конце XIX века превратился в народную песню. Однако само происшествие, лёгшее в основу художественных сочинений, остаётся крайне загадочным. Исследователи считают поступок Разина проявлением зловещего языческого ритуала, бытовавшего у донских казаков.
В 1667-1669 годах отряд Степана Разина совершил поход «за зипунами», разграбив юго-западное побережье Каспийского моря. По одной из версий, в плен к казакам попала дочь персидского флотоводца Мамед-хана, побеждённого разинцами в сражении под Свиным островом. Однако на струге Разина могла оказаться и какая-то другая знатная «персиянка» (или, что вероятней, азербайджанка).
Печальную судьбу пленной девушки описали как минимум трое современников. Один из них – Ян Янсен Стрёйс (Стрюйс), парусный мастер из Голландии, лично знавший Разина. В изложении Стрёйса казачий атаман принёс в жертву Волге «дочь одного персидского хана». Голландец передаёт весьма поэтичную прямую речь Разина:
«Волга славная! Ты доставила мне золото, серебро и разные драгоценности, ты меня взлелеяла и вскормила, ты – начало моего счастья и славы, а я, неблагодарный, ничем ещё не воздал тебе. Прими же теперь достойную тебе жертву!»
Стрёйс не придал значения ритуальной семантике действа, посчитав убийство княжны буйным поступком атамана, совершённым во хмелю.
Иначе передавал аналогичный сюжет офицер-голландец Людвиг Фабрициус, попавший в плен к разинцам под Чёрным Яром. У него есть существенные отличия в деталях – трагедия произошла не с только что захваченной персиянкой, а с татаркой, которая год была в наложницах у Разина и даже родила ему сына. Место действия Фабрициус «перенёс» с Волги на Яик. По его версии, Степан Разин якобы принёс жертву «водяному богу» Ивану Гориновичу, которого считал своим «покровителем». Обращаясь к казакам, атаман заявил, что ночью ему с упрёками якобы явился сам бог:
«Он, Стенька, уже три года так удачлив, столько захватил добра и денег с помощью водяного бога Ивана Гориновича, а обещаний своих не сдержал», – писал Фабрициус.
Оказалось, что Разин обещал давать Гориновичу лучшее из добытого им. Чтобы сдержать слово, атаман бросил в воду красавицу-полонянку.
Об утоплении «атаманской полюбовницы» свидетельствовал и русский современник бунта по имени Артемий – по его словам, это произошло на реке Левая Кержанка (может быть, приток Волги Керженец).
В фольклорных записях, собранных Павлом Якушкиным, есть история о том, как Степан Разин «схватил свою султанку поперёк, да и бултых её в Волгу». А историк Николай Костомаров со ссылкой на народное сказание писал, что вождь бунтовщиков утопил «пленную персиянку», чтобы утихомирить разбушевавшуюся реку.
Чтобы понять происшествие с княжной, нужно ответить на вопрос, сохранялись ли у донских казаков в XVII веке пережитки язычества, да ещё с такими страшными обрядами, как человеческие жертвоприношения? Обычно казаков считают истово православными людьми. Тот же Степан Разин ходил на богомолье в Соловецкий монастырь. Однако не стоит забывать, что на Руси долго сохранялось двоеверие, а в древности славянское язычество вполне допускало человеческие жертвоприношения (что подтверждают археологические находки на Рюгене).
Почитание речного божества, о котором пишет Фабрициус – вовсе не выдумка голландца. Казаки действительно представляли реки в виде живых существ, например Дон они звали Доном Ивановичем. Есть свидетельства, что даже в начале XX века, возвращаясь со службы, казаки бросали в Дон разные предметы – явный остаток прежнего ритуала жертвоприношения. Нечто подобное существовало и в других частях Руси. Например, на Русском Севере рыбаки заключали своего рода «договоры» с духами воды. Тема человеческих жертвоприношений, которые, вероятно, изредка практиковались населением, нашла отражение в северном фольклоре:
«В одной из бывалыцин повествуется о варзужских купцах Заборщиковых, которые, долго не имея удачи в лове, вдруг разбогатели, а односельчане стали замечать, что с того времени начали пропадать люди, – писала филолог из Карелии Неонила Криничная. – Наконец выяснилось: «купцы Заборщиковы ради своих уловов договор заключили с нечистой силой, с водяной русалкой в реке, что они будут ей живое мясо поставлять, а она к ним – рыбу в сети загонять».
Нечто подобное могло иметь место и на Яике – эту реку местные жители величали «сударем Горыновичем Яиком». Уже имя роднит «бога реки» со Змеем Горынычем – страшным хтоническим существом. Такой «покровитель», в представлениях казаков, вполне мог требовать жертв.
У казачьих жертвоприношений мог быть и чисто прагматический мотив – избавиться от «лишних» пленниц, с которыми они вдоволь позабавились. Ритуализируя убийства женщин, донские воины тем самым избегали угрызений совести.
Жертвоприношения такого рода можно было повторять неоднократно. Не исключено, что рассказы Стрёйса, Фабрициуса и Артемия одинаково правдивы и речь в них шла о разных женщинах, погубленных Разиным. Совершая убийства, атаман рассчитывал привлечь удачу и сверхъестественную помощь. Фольклор не знает представлений о Разине как о «жреце», зато о нём рассказывали как о «колдуне», связанном с водной стихией и умеющем управлять наводнениями. Этим сверхъестественные способности атамана не ограничивались. Известно предание о смерти Разина, в котором он волшебным образом «отвёл глаза» палачам, и те вместо того, чтобы четвертовать его, разрубили деревянный чурбан. Характерно, что аналогичный мотив есть в сказаниях эвенков, где подобным же образом обманывает своих врагов могучий шаман.
