По общему убеждению современников, художественный талант Репина сильно превосходил уровень его интеллекта. Поэт Валерий Брюсов, рассказывая о визите к Репину художника Модеста Дурнова, писал: «Репин произвёл на него впечатление ума до крайности бессвязного». Художник Иван Крамской называл своего коллегу «сумасшедшим», а искусствовед Игорь Грабарь считал, что знаменитый живописец «не обладал большим, острым умом, его рассудок был всегда в подчинении у чувства».
Как ни странно, Репин был лишён тонкого художественного вкуса, и часто превозносил весьма посредственные произведения искусства. Например, он пришёл в восторг от стихов забытого ныне эгофутуриста Константина Олимпова, которого даже провозгласил поэтом-«божьим помазанником». Для Олимпова репинское признание стало важнейшим фактом биографии.
Весьма неразборчивым Репин казался и в личной жизни. После 15 лет брака художник расстался с женой Верой Алексеевной. После этого у него один за другим вспыхивали романы с баронессой Варварой Икскуль, художницами Верой Верёвкиной и Елизаветой Званцевой, а также княгиней Марией Тенишевой.
Но самым шокирующим для окружающих стало его длительное (в 1900-1914 годах) сожительство с писательницей Натальей Нордман-Северовой. Знакомых Репина удивляло, как такая некрасивая, суетливая и экстравагантная женщина сумела буквально «пришить к юбке» великого мастера. Наталью Нордман считали очень поверхностной особой с «птичьим мозгом». Весьма резко отзывался о ней друг Репина Корней Чуковский: «дура и с затеями – какой-то Манилов в юбке».
Впрочем, некоторые исследователи считают, что Репин вовсе не испытывал особой страсти к Нордман. Ему просто нужна была хозяйка в загородном имении. Тем не менее «вторая жена» сумела полностью подчинить Репина своему влиянию.
Наталье Нордман удалось привить Репину свои странные увлечения, в частности, вегетарианство, доходившее у неё до крайнего веганства (хотя этого слова тогда не существовало). Она призывала окружающих питаться овощами вместе с ботвой, а любой клок сена, по её мнению мог составить сытный обед. Как уверяла Нордман, травяной суп даёт чувство сытости на 24 часа.
«Представьте себе, какие колоссальные народные экономии, если б сено как рациональное питание было бы введено в войска, институты, учебные заведения. Что если бы народ проникся сознанием, что нет для него голода, когда под руками хоть щепотка сена», – писала Нордман в «Поваренной книге для голодающих», изданной в Петербурге в 1911 году.
Хотя сожительнице не удалось заставить Репина отказаться от употребления молока, вслед за ней художник начал проповедовать, что сено – это «лучшая для человека пища». В письмах он рассказывал, что благотворный сок трав очищает его организм. Столичный бомонд воспринимал это как ребячество. Однако уже после революции некоторые оказавшиеся в тяжёлом положении петроградцы решили опробовать радикальные рецепты Нордман-Северовой – конечно, не от хорошей жизни.
В Пенатах, имении Репина и Натальи Нордман, гостям приходилось страдать не только из-за экзотического меню. Около 1908 года хозяйка избавилась от прислуги в доме, за что её прозвали «Бичер Стоу обслуживающего персонала».
Изгнав лакеев, кухарок и горничных, Репин и Нордман развешали по комнатам таблички с надписями: «Прислуга – позор человечества», «Не ждите прислуги, её нет», «Надевайте пальто сами». Входя в дом, гость должен был ударить в «там-там», оповещая хозяев о своём приходе. В Пенатах действовали особые правила «самопомощи» – здесь запрещалось кому-либо что-либо подавать.
Гостей, которые приезжали к Репину по средам, усаживали за круглый стол на 20 персон. Средняя часть стола вращалась, так что любой мог, крутанув ручку «карусели», дотянуться до закусок к «сену» – фруктов, овощей и орехов.
Наталья Нордман заставляла Репина развивать «чувство пластики», занимаясь танцами и плясками. Приезжая в гости ко Льву Толстому, пара заводила по ночам граммофон и предавалась танцам. Это происходило прямо под окнами спальни писателя. Мария Толстая, сестра Толстого, рассказывала, что хозяин Ясной Поляны с нетерпением ждал отъезда «рехнувшегося человека». У себя «Пенатах» Репин и Нордман танцевали каждый вечер.
Илья Репин предпочитал спать на свежем воздухе в любое время года. В отличие от других странных привычек, к этому его приучила не Нордман-Северова, а знакомый студент-медик в 1870-х годах. Такой способ сна, по его мнению, способствовал долголетию. Впрочем, сам автор методики, как рассказывал Репин, умер молодым.
«А как же долголетие?», – резонно спросил художника Корней Чуковский.
Обычно Репин ложился спать на балконе или в голубятне. К сну на свежем воздухе он приучал и членов своей семьи – даже детям выдавались спальные мешки на заячьем меху. Как вспоминала дочь Репина, после экстремальных ночёвок в холодной комнате наутро у её отца замерзали усы, а лица детей были присыпаны снегом.
Писатель Иван Бунин, как-то приехав в Пенаты, застал художника в шубе и меховой шапке. Печь в доме, несмотря на сильный мороз, никто не топил, а окна были распахнуты настежь. Несмотря на гостеприимство Репина, Бунин предпочёл тут же уехать.
Возможно эта «причуда» действительно помогла художнику закалить организм. Репин прожил весьма долгую жизнь – 86 лет. До последних дней он не прекращал работать, хотя поздние картины мастера, как признают искусствоведы, уступают по качеству его самым известным вещам.
