Кто не знает русскую сказку «Маша и медведь»? Сюжет о том, как девочка с помощью хитрости убежала от медведя, выглядит безобидным, но его реальная историческая подоплёка весьма зловещая. С глубокой древности в лесах Восточной Европы устраивались «медвежьи свадьбы», когда девушек приводили на растерзание косолапому хищнику. Последний подобный случай был описан в советской прессе уже после Октябрьской революции.
Медведь, могучий хозяин лесов, воспринимался на Руси как «резервуар» плодородия. По свидетельству этнографов, крестьянки, страдавшие бесплодием, старались пролезть между ног дрессированного медведя, чтобы в будущем зачать ребёнка.
Со времён неолита многие народы северной Евразии почитали медведя в качестве тотемного животного. Фольклорные сюжеты о браке женщины и медведя зафиксированы у айнов, орочей и других тунгусо-маньчжурских народов на Дальнем Востоке. Удэгейские женщины передавали друг другу по наследству коробку, в которой лежал бакулюм – кость фаллоса медведя-«предка». На Русской равнине песню о девушке, ставшей женой медведя, распевала мордва. Народ коми почитал богатыря Кудым-Оша, рождённого колдуньей от медвежьего семени. Аналогичные герои фольклора, имевшие отцов-медведей, имелись также у аварцев и кумыков.
Мотив «медвежьей свадьбы» сохранился и в восточнославянском фольклоре. Это не только сказка «Маша и медведь», которая может считаться скорее сказкой о первобытной инициации (молодая девушка попадала в мужской дом «медвежьего» клана). Брак с медведем описан в разных вариантах русской сказки о богатыре Иване – Медвежье ушко, где женщина становится женой медведя и рожает ему сына. Медведи-женихи есть и в других сказках («Медведь и три сестры», «Животные-зятья»). Характерно, что героини в итоге сбегают от мужа-зверя.
В Сибири и на Камчатке рассказывали истории о похищении медведями женщин для сожительства как якобы о вполне реальных, о чём писала этнограф Анна Попова.
Жертвоприношения хищникам в большинстве регионов мира исчезли уже в седой древности. С распространением патриархата, пришедшего на смену матриархату, люди перестали верить в брак с тотемным животным. Характерно, что в русских сказках нет уважительного отношения к женихам-медведям. Христианизация славянских и финно-угорских племён искоренила остававшиеся у них пережитки тотемизма.
Но в экстренных случаях крестьяне, предположительно, практиковали кровавый обычай даже в новейшие времена. В 1925 году писатель Николай Брыкин опубликовал в газете «Ленинградская правда» (№190) заметку «Медвежья свадьба». В ней рассказывалось о происшествии в деревне Воронье поле, Олонецкой губернии. Речь идёт, видимо, о деревне Варишпельда (ныне территория Пудожского района, Карелии), название которой переводится с вепсского языка как «воронье поле».
По версии Брыкина, местные селяне, страдая от засилья медведей, истреблявших домашний скот, собрали совет стариков. Те посоветовали поступить по древнему обычаю – «девкой отделаться». Селяне полагали, что получив в жертву «самую раскрасавицу», хозяин леса оставит их в покое. Жребий стать невестой медведя выпал некой Насте. Её нарядили в платье невесты и поволокли в лес к «суженому», несмотря на отчаянное сопротивление. Девушка так крепко цеплялась ногами за землю, что после неё оставалось две дорожки. Невесту медведя крестьяне привязали у медвежьего лога. Напутственные слова ей были такими:
«Не осуди, Настюшка. Ублажай медведюшек. Заступись за нас, кормилица, не дай лютой смертью изойти».
Когда изверги покинули жертву, оставив её в одиночестве, Настя сумела вырваться из пут и добралась до соседнего села. Впоследствии на допросе старики деревни Воронье поле объясняли, что обрядные медвежьи свадьбы проводились в этих местах «исстари», чтобы «медведя ублажить». Были ли эти обряды русскими или карельскими по происхождению, не уточнялось.
Неизвестно, насколько данная «жареная новость» соответствовала действительности. У неё есть признаки фальсификации. Дело в том, что словосочетание «Медвежья свадьба» было на слуху в СССР в середине 1920-х годов. Так называлась мистическая пьеса наркома Анатолия Луначарского, по которой в 1925 году сняли одноименный фильм. Поэтому не исключено, что писатель Брыкин выдумал собственный сюжет на знакомую ему тему.
Однако известный этнограф Лев Штернберг отнёсся к описанному событию как к реальному факту:
«Как это ни покажется невероятным, тем не менее подобные жертвоприношения практикуются до настоящего времени в глухих местах нашей собственной страны», — восклицал Штернберг в книге «Первобытная религия в свете этнографии».
Более поздние учёные, как, например, доктор филологических наук Неонила Криничная, также не подвергали сомнению, что до начала XX века «в одной из северно-русских деревень» сохранялся пережиток, основанный на вере в брак между человеком и животным.
