Для коренных народов Севера первые встреченные русские были непонятными и даже страшными людьми. Казаки, подобно испанским конкистадорам, пришли на северо-восток Сибири как завоеватели, устрашая туземцев невиданным в этих местах огнестрельным оружием. Сознание северных народов по-своему попыталось объяснить факт господства русских: его связывали с сакральным происхождением пришельцев, а порой даже наделяли их сверхъестественными качествами.
Чукчи называли русских «бородатым народом», подчёркивая наиболее характерную, с их точки зрения, черту славян.
«Когда они пришли, наши люди их очень боялись, потому что у них такой страшный вид. Усы у них торчали, как у моржей», — говорится в одном чукотском сказании.
Характерно, что у туземцев Чукотки русские даже стали персонажами космогонических историй – как правило, наиболее устойчивого слоя мифологии. По мнению чукчей, демиург сотворил их самих и окрестные северные народы из костей нерпы, а русских – из огнива. Бог, как утверждалось в мифе, предназначил в рабство русским все народы, за исключением чукчей. Чукчам русские должны были продавать железо, табак, чай, соль, сахар – в этом состояло их главное предназначение.
Впрочем, на практике отношения с русскими складывались тяжело, и чукчи около 100 лет вели вооружённую борьбу за свою свободу. В фольклорных историях северного народа об этих событиях нет фантастического элемента. Чукчи не понимали мотивов русских и считали их жестокость самоцелью, хотя на самом деле казаки стремились всего лишь наложить на аборигенов ясак. У чукчей даже возникло новое слово «касаумел», т.е. «человек, грубый и жестокий, как казак».
Со временем озлобление туземцев «пересилило» страх, родившийся после первых столкновений с русскими. Кроме мифа о сотворении, у чукчей бытовала «десакрализующая» русских легенда о том, что пришельцы произошли от собак, которые донимали чукчей своим воем, и которых оленеводы прогнали за это на запад.
В северной Якутии рассказывали историю, подобную чукотской. В ней «божественный праотец» назначил младшего из трёх своих сыновей – русского – главенствовать над старшими — якутом и эвеном. Власть русских, несмотря на её «священное» происхождение, представлялась одновременно нарушением справедливости, попранием старшинства.
Русские в Якутии стали также героями низового пласта мифов – демонологии. Якуты не так боялись русских мужчин, как русских женщин. Характерна, например, персонификация «духа оспы». Как рассказывали якуты, оспа бродит в образе русской женщины, и в семьях, которые она посетит, кто-то обязательно заболеет.
«В тайге и тундре бытовало убеждение, будто страшные, губительные эпидемии (главным образом оспы) появились благодаря чародейству русских. Инфекция распространялась ими якобы через дым или посредством специально привезенного демона с целью убавить количество аборигенов. В долганском и якутском языках для иносказательного обозначения духов, насылающих болезни, появилось понятие «маатыска» (от русского «матушка»), — отмечает историк Вадим Трепавлов.
Весьма примечательно также появление в XVIII веке сказаний об Агафье (Аграфене или искаженно Огропеле) Жиганской. При всём многообразии вариантов историй о ней, действие всегда происходит в городе Жиганске на Лене. Речь идёт о русской женщине, обладавшей огромной колдовской силой.
«Уже в первой половине XVIII в. в Жиганске и Верхоянске были известны легенды и предания о некой Агафье Жиганской, как злой чародейке и колдунье. Её духа суеверно боялись как местное население, так и русские казаки вплоть до конца XX века», — пишет кандидат филологических наук Агафья Захарова.
Повод для сложения легенды могла дать реальная женщина, пользовавшая большим авторитетом в Жиганске. Вера, в то, что русские старожилы – колдуны, вообще была характерна для якутов. После смерти Агафья стала чисто якутским персонажем – блуждающим духом, который вредит людям (подобных существ называют «юёр»). Однако «задобрить» колдунью можно было только «русскими» подношениями – хлебом, табаком, свечами, ситцем.
