Чукчи по праву считаются самым воинственным народом Крайнего Севера. Но, несмотря на их свирепость, победа не всегда была на их стороне. Тем не менее, врагам практически не удавалось взять в плен ни одного чукчу, будь то мужчина, женщина или ребенок.
Многие путешественники и исследователи Арктики описывали чукчей как суровых воинов, которые могли совершать и длительные военные походы, и короткие внезапные вылазки в стойбище врага, действуя слаженно, расчетливо.
Доктор исторических наук Александр Нефёдкин в своей книге «Военное дело чукчей» (Санкт-Петербург, 2003 год издания) отметил, что представители этого народа периодически воевали со всеми своими соседями. Они угоняли оленей у коряков и юкагиров, разоряли стойбища эвенов, устраивали грабительские набеги на эскимосов, а в XVII-XVIII веках происходили кровопролитные столкновения чукчей с русскими.
Поводом для военных действий могла стать кровная месть, борьба за охотничьи угодья и пастбища, а также желание поживиться за чужой счет, захватить в рабство молодых женщин и детей. С появлением русских на Крайнем Севере войны обрели еще и политический характер.
Чукчи были умелыми бойцами. Во время сражений они надевали особые панцирные доспехи. Противники сначала обменивались градом стрел, а затем уже в ход шли копья и тяжелые палицы. Стратегия чукчей основывалась на внезапных набегах. Они, как правило, нападали на врагов перед рассветом, когда ничего не подозревающие люди еще спали.
Одержав очередную победу, суровые воины Крайнего Севера не церемонились с врагами, попавшими в плен. Судьба проигравших складывалась драматично. Чукчи прагматично добивали раненных, а наиболее ненавистных противников, руководствуясь принципами кровной мести, могли замучить до смерти. Остальных пленных угоняли в рабство, ведь на стойбищах не хватало рабочих рук. Причем, особенно ценились женщины и дети перебитых врагов.
«В конце XVIII века у приморских жителей типичными невольниками были эскимоски с Аляски, захваченные во время морских набегов. Этих пленниц могли брать в жены бедные оседлые жители, их же могли продавать оленным чукчам, к примеру, за 12 важенок [самок оленя] или за 10 важенок и двух ездовых оленей, дети стоили дешевле. Судя по фольклору, мальчик стоил 10 оленей, а девушка – 20-30… Пленного мужчину делали рабом реже, поскольку он мог представлять реальную угрозу семье, в которой жил», – написал А.К. Нефёдкин в своей книге.
Обращались с рабами не лучшим образом. Их заставляли исполнять самую тяжелую работу, плохо кормили, часто избивали. Пользуясь абсолютно бесправным положением пленного человека, чукчи могли даже безнаказанно убить раба или рабыню. К ним часто относились презрительно.
Впрочем, родственники пленных могли попытаться выкупить несчастных у хозяев-чукчей за тех же оленей, например.
Но победа не всегда была на стороне чукчей. И тогда они предпочитали смерть позорному рабству, совершая самоубийство. Большинство этнографов считают причиной такого отношения чукчей к собственной жизни их религиозные представления о реинкарнации. Если невыносима сама мысль о тяжелом существовании в плену, то прекращение мучений путем самоубийства казалось людям реальным выходом из сложившейся ситуации. Тем более что за смертью – загробный мир, встреча с покойными предками, а затем – новое воплощение в мире живых.
Известный этнограф Владимир Богораз в первом томе своей знаменитой научной работы «Чукчи» (Ленинград, 1934 год издания) отметил, что представители этого народа в прошлом действительно мало ценили жизнь, как чужую, так и свою собственную.
«Чукчи вообще проявляют склонность к самоубийству. Об этом есть частые упоминания в старинных характеристиках чукчей. Самим чукчам это свойство их также хорошо известно. «Вы знаете наш народ, – говорили они мне, – из-за пустяка чукча может убить другого человека или самого себя», – написал В.Г. Богораз.
Исследователь рассказал о целых семьях, все члены которых совершали самоубийства. А младенцев, чьи матери умерли во время родов, в старину было принято душить и хоронить вместе с покойными женщинами. Чукчи считали, что ребенок все равно не выживет без матери. В.Г. Богораз также слышал, что младенцев могли приносить в жертву духам сами женщины, которые плохо себя чувствовали после родов и надеялись таким образом отвести от себя болезнь.
Примечательно, что чукчи часто совершали военные набеги вместе с женами, и некоторые из них воевали наравне с мужчинами. Многие коренные жительницы Крайнего Севера хорошо стреляли из лука. Но в рукопашной схватке с врагами обычно участвовали только представители сильного пола, а женщины оставались позади, ожидая завершения битвы.
В случае поражения суровые воины предпочитали героически пасть в бою, нежели угодить в плен. За это их уважали все противники. Если чукча не погибал в ходе сражения, то он предпочитал заколоть себя ножом, а при его отсутствии – хотя бы разбить голову о камень. Зная о такой склонности чукчей, коряки или эскимосы стремились лишить пленного любой возможности совершить самоубийство, но тогда эти гордые люди просто отказывались от еды, постепенно замаривая себя голодом.
Женщины, видя поражение своих мужей, тоже стремились избежать рабства у чужаков. Они душили или закалывали ножами собственных детей, а потом убивали друг друга. Иногда воин мог успеть добежать до своей семьи, чтобы помочь родным отправиться в загробный мир, где они вскоре должны встретиться.
Такие действия лишали соседей одного из главных мотивов для военных набегов: заполучить рабов-чукчей было практически невозможно. А еще, коряки, юкагиры и эскимосы знали, как они отчаянно и храбро сражаются. Вскоре это стало известно и русским.
Доктор исторических наук Андрей Зуев написал научную статью «Русская политика в отношении аборигенов крайнего Северо-Востока Сибири (XVIII в.)», которая была опубликована в издании «Вестник Новосибирского государственного университета» (выпуск 3 за 2002 год). Ученый рассказал непростую историю военного противостояния Российской империи, активно расширявшей свои владения, и коренных народов Чукотки.
«Однако несмотря на то, что за русскими служилыми и промышленными людьми стояла вся мощь огромного государства, их усилия по подчинению малочисленных обитателей Северо-Востока Сибири трудно назвать успешными. Последние в своем большинстве, не желая платить ясак и противодействуя русским попыткам закрепиться на их землях, оказывали ожесточенное сопротивление, в результате чего вторая половина XVII – первая четверть XVIII вв. были насыщены многочисленными русско-аборигенными столкновениями», – написал профессор А.С. Зуев.
В.Г. Богораз в своей книге упомянул о походе боярского сына Семена Чернышевского, который состоялся в 1701 году. В официальном донесении, которое было направлено властям после успешного завершения военной миссии, говорилось, что вместе со служилыми казаками в поход на «немирных чукоч» отправились 110 лояльных русским юкагиров и коряков, которые часто страдали от грабительских набегов своих давних врагов.
«И в том де походе, в Анандырском Носу подле Анандырское море пеших Чюхоч юрт с тринадцать, и великого государя под царскую высокую руку их в ясачный платеж призывали и ясак просили; и те Чукчи им ясаку не дали и засели в юрты. И прикащик де их Алексей Чудинов велел к тем юртам приступать, и на том приступе в тех юртах мужеска полу человек с 10 убили и жен их и детей в полон взяли, и многие полоненные у них сами давились и друг друга кололи до смерти», – написано в донесении.
То есть, чукчи оставались верны своим принципам, предпочитая смерть позорному плену.
Такое ожесточенное сопротивление шокировало русских. Какими бы воинственными людьми не были служилые казаки, отправившиеся завоевывать Чукотку, вид мертвых детей эмоционально обесценивал для них одержанную победу.
Как написал А.С. Зуев, все попытки военного покорения чукчей, предпринятые Российской империей, не принесли желаемого результата. Захватнические экспедиции стоили казне немалых средств, а экономическая привлекательность тундры оставляла желать лучшего. Кроме того, русские власти не стремились к полному уничтожению коренных жителей Крайнего Севера, ведь с кого тогда взимать ясак (налог) в виде ценной пушнины?
В результате, к 1760 году русско-аборигенное вооруженное противостояние сменилось мирным взаимодействием, а вектор колониальной политики сместился с силовых методов к дипломатическим.
