Что может быть ненадежней слов на песке, да к тому же стертых их автором немедленно? Однако вот уже две тысячи лет люди помнят об этих загадочных словах, смысл которых так и остался неизвестным.
Впрочем, лучше начать этот рассказ с тех, кто все же, как говорят, сумел прочитать слова на песке, поскольку написаны они были персонально для каждого из них.
Итак. Однажды толпа разъяренных благочестивых людей притащила к весьма уважаемому в народе человеку преступника, которого за дела его по закону следовало бы казнить немедленно. Вернее сказать – притащили преступницу, ну да перед законом ведь все равны, и мужчины, и женщины.
Эту ужасную женщину благочестивые люди схватили прямо на месте ее злодеяния. И, возмущенные до глубины души, повели ее к тому, кто имел среди людей авторитет учителя закона.
– Что скажешь? – спросили у него добровольные конвоиры. – Закон требует ее смерти. Но ты добр и везде проповедуешь любовь. Как решишь на этот раз?
И вот тут учитель, вместо ответа, вдруг склонился и молча стал писать на песке пальцем, будто не совсем замечая бурлившей вокруг него толпы. А разгоряченные праведным гневом свидетели преступления все требовали от него решения судьбы преступницы, которая стояла здесь же ни жива ни мертва от ужаса и сознания близкой смерти.
Тогда учитель на мгновение поднял голову, посмотрел в глаза обвинителям и произнес:
– Тот из вас, кто сам чист перед законом, пусть и начинает ее убивать.
После чего опять наклонился и продолжил писать на песке пальцем.
И вот, свидетели страшного преступления этой пойманной женщины вдруг почему-то начали расходиться, понуро склонив головы. Причем, уходили не все сразу, а по очереди: сначала – один, потом – другой, далее – третий…
Остальные смотрели на них с недоумением, но спустя несколько секунд сами разворачивались и молча уходили от места, где только что требовали законной смерти для злодейки.
А учитель, не глядя на них, все писал и писал на песке какие-то слова. И когда, наконец, перестал писать, то, посмотрев вокруг, не увидел рядом никого, кроме преступницы.
Ну, пожалуй, здесь пора закончить отвлеченное изложение событий и перейти к традиционному тексту:
… – женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши.
(Иоанн 8:10, 11)
Обычно, современных читателей Евангелия сбивает с толку несоразмерность преступления и наказания. Ну правда ведь, не за убийство же привели на суд Иисуса эту женщину, не за отравительство или поджог. Всего-то лишь и делов, что переспала с чужим мужем. Вот любовь у них там случилась, бывает ведь… Стихия страсти, так сказать. А эти налетели… Тоже, понимаешь, – ревнители благочестия. За что убивать-то? За любовь, пускай и беззаконную? Чего ж тогда удивляться, что Иисус, как любой нормальный человек, отнесся к этому спокойно и чего-то там черкал на песке пальцем, вместо того, чтобы отвечать на дурацкие вопросы толпы любителей заглянуть под чужое одеяло.
Но не нужно обманываться современным отношением к супружеской измене. Если мерить ситуацию нынешними мерками, то преступление этой женщины было сопоставимо с преднамеренным убийством при отягчающих обстоятельствах. Вот, к примеру, представьте себе – привели к Иисусу не просто блудливую женушку какого-то незадачливого мужа, а женщину-убийцу, пойманную на месте преступления с ножом в окровавленных руках. И сразу станет понятным, почему такой острой была тогда ситуация перед храмом. Зато еще непонятней окажется странное безучастие Иисуса, по-детски склонившегося над песком проезжей дороги.
И еще один момент часто отвлекает от этих загадочных слов на песке: обвинители были лютыми врагами Иисуса. На самом деле они не столько жаждали правосудия, сколько хотели поставить ненавистного им Учителя в безвыходное положение. Задавая Ему вопрос «Ты что скажешь?», они ожидали одного из двух: или Иисус по милосердию Своему освободит грешницу, нарушив этим закон, или же Он скажет – делайте так, как написано в законе, – и этим нарушит собственную заповедь о прощении и милосердии. В первом случае Он был бы осужден на смертную казнь, во втором же был бы посрамлен и осмеян. Оба варианта вполне устраивали врагов Иисуса.
А Он… Вместо того, чтобы ловко парировать их интригу (как Он это блестяще делал не раз), Он всего лишь склонился над дорогой и, не глядя на разъяренные лица, писал на песке слова, увидев которые, обвинители вдруг вжимали головы в плечи и один за другим уходили, не оглядываясь. Что же было там, в этих незатейливых песчаных строчках?
У святителя Николая Сербского есть очень красивая и убедительная версия. Он считал, что Иисус писал на песке пальцем тайные грехи каждого из обвинителей. Писал кратко, но до одури страшно для обличаемого:
Мешулам – похититель церковных сокровищ, – писал Господь перстом по земле;
Ашер совершил прелюбодеяние с женой брата своего;
Шалум – клятвопреступник;
Елед ударил отца;
Амарнах присвоил имение вдовы;
Мерари совершил содомский грех;
Иоиль поклонялся идолам…
И так обо всех по порядку писал по земле перст праведного Судии. А те, о ком он писал, склонившись, читали написанное с невыразимым ужасом. Все их искусно скрываемые беззакония, которые нарушали закон Моисея, были известны Ему и вот сейчас перед ними объявлены. Уста их вдруг умолкли. Дерзкие гордецы, гордящиеся своей праведностью, и еще более дерзкие судьи чужой неправедности стояли неподвижно и немо, как столбы в храме. Они дрожали от страха, не смея смотреть друг другу в глаза, о женщине-грешнице они уже не помнили. Они думали только о себе и своей смерти. Ни один язык больше не мог произнести это надоедливое и лукавое – Ты что скажешь? Господь не сказал ничего. Он не сказал ничего. Ему было гадко Своим пречистыми устами объявить их грехи. И потому писал по пыли, то, что так грязно, заслуживает написания на грязной пыли. Другая причина, по которой Господь писал в пыли, еще удивительнее. То, что написано на пыли, быстро исчезает, не оставляя следа. А Христос не хотел объявлять их грехи всем и каждому. Ибо, если бы этого хотел, все-таки сказал бы о них перед всем народом, обличил бы их, и народ, согласно закону, побил бы их камнями. Но Он – беззлобный Агнец Божий, не желал ни мести, ни смерти тем, кто постоянно замышлял Его убить, и кто больше хотел Его смерти, чем себе вечной жизни. Господь только хотел, чтобы они задумались о собственных грехах. Хотел напомнить им, чтобы они под бременем собственных беззаконий не были жестокими судьями чужих; чтобы прокаженные грехом не спешили лечить чужую проказу; чтобы, будучи преступниками, не расталкивали других, чтобы быть им начальниками. Это все, чего хотел Господь. И когда Он закончил писать, Он снова разровнял пыль, и написанное исчезло».
Наверное, и еще один смысл был в этих словах на песке. Иисус в очередной раз показал, что каким бы тяжким не было бремя человеческих грехов, для Бога они всего лишь – слова на песке. Которые Господь может изгладить одним движением Своей милосердной руки точно так же, как эти ужасные слова на серой дорожной пыли. Нужно лишь покаяться в них и обратиться к Иисусу. И тогда даже со страшного римского креста, к которому ты прибит за убийство и разбой, можно шагнуть не в преисподнюю, а прямо в рай.
Чудо такого изглаживания «слов на песке» не осталось где-то там, в двухтысячелетней дали. Оно происходит и поныне в каждом православном храме, когда человек искренне кается в содеянной мерзости. Вот рассказ священника отца Димитрия Дудко:
«Одна очень развратная женщина, пьяница, как-то зашла в храм, и ее поразил один священник, она его и боялась, и благоговела перед ним. Когда ей сказали, чтобы она исповедалась, она сказала: как я, такая грешная, такому святому человеку буду исповедаться?
Наконец собрала мужество, поисповедалась.
— Все? — спросил священник.
— Да, все, — сказала она.
— Прощаю и разрешаю, — накрыл ее епитрахилью.
Ее поразило то, что он не стал ее «распинать» за грехи и простил, тут же зарыдала».
Грехи наши – песчинки в океане Божьего милосердия. И единственное место, где даже всемогущий Господь не способен их изгладить без участия самого человека – наше сердце. Лишь там эти страшные «слова на песке» могут остаться с нами навсегда. Лишь там мы можем попытаться спрятать их от всего мира и от Бога. Наверное, именно поэтому мы так и не узнаем никогда – что же писал Иисус на пыльной дороге перед храмом о грехах обличителей грешницы.
То, что спрятано в сердце человека, нам не прочесть, потому что Господь хранит чужие тайны, даже если они грязные. А то, что человек осознал как грех, устыдился и покаялся в нем, Господь тут же стирает без следа. Чтобы даже слова на песке не оскверняли больше землю грехом, потерявшим свою жертву.
Александр Ткаченко
Источник
