Такая вероятность была. Большинство помещиков было настроено против отмены крепостного права. Император Александр II тоже не ожидал от этой меры одних лишь благ для страны.
Самым главным мотивом, по которому царь инициировал крестьянскую реформу, обычно считается страх перед революцией. Основание этому видят в словах, сказанных им депутациям дворянства в первую годовщину своего воцарения – 19 февраля 1856 года: «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться, пока его отменят снизу».
Но насколько оправдан был такой страх? Судя по тому, что мы знаем о настроениях крестьян до и после отмены крепостного права, никакой угрозы массового крестьянского восстания, новой Пугачёвщины, явно не предвиделось. Широкое недовольство крестьян начало возникать после манифеста об освобождении – в связи с условиями этого «освобождения».
Чем крепостное право могло раздражать крестьян накануне его отмены? Отпроситься на заработки в город крестьянин почти всегда мог у помещика без проблем: баре охотно отпускали своих крестьян заработать на оброк, так как сами были в этом материально заинтересованы. Продажа крепостных без земли и в разбивку семей была уже давно запрещена. Суд помещика над крестьянами был, в общем и целом, не суровее, чем суд государственный или последующий суд самих крестьянских обществ. Словом, никаким «торжеством деспотизма и произвола» накануне 1861 года крепостное право не являлось.
Когда историки пишут об «исторической неизбежности» отмены крепостного права, то имеют в виду необходимость развития капиталистической промышленности в России. Однако в источниках тех времён мы не найдём рассуждений в таком духе. Никто из современников не связывал потребности чисто экономического развития России с освобождением крестьян. И десятилетия спустя очень многие отказывались признавать, что Россия идёт по капиталистическому пути – на этом отрицании была основана, например, идеология народничества 1870-1890-х гг. Только в самом конце 19 века появились люди, которые связали происходившее бурное индустриальное развитие России с отменой крепостного права, и это были русские марксисты.
Следовательно, не «отставание» России от передовых стран Запада, выявившееся, якобы, в Крымскую войну, стало побудительным мотивом для властей к освобождению крестьян. Эти две материи – военная мощь России и свобода крестьянского труда – никем в логическую цепь не связывались.
Наиболее важным экономическим мотивом для отмены крепостного права стало материальное оскудение помещичьего класса. Ещё в 1830-1850-е годы росло число разорявшихся, продававшихся за долги государству помещичьих хозяйств. Сложившаяся обстановка перестала удовлетворять самих дворян. Им нужны были новые источники дохода. И государство, объявив о «выходе крестьян на волю», предоставило им эти средства, ограбив крестьян. Ведь помещики получали в результате этой реформы ренту от государства, которую компенсировали крестьяне, платя государству в течение почти полувека т.н. выкупные платежи.
Таким образом, сам акт отмены крепостного права не имел того значения, которое ему часто приписывается. Он на десятилетия ухудшил материальное положение самих крестьян, мало что добавив им в плане свободы – до 1881 года большинство крестьян оставалось в положении временно обязанных, практически ничем не отличаясь от крепостных.
Одно следствие сохранение крепостного права после 1861 года просматривается явно. Большинство частных поместий перешло бы в руки государства. Но это же не что иное, как «национализация земли», устроенная большевиками после революции!
Весь ХХ век был в России веком систематического ограничения свобод. Колхозы называют вторым изданием крепостного права. Паспортная система для колхозников, при которой крестьяне не имели права самовольно покинуть место проживания, действовала в СССР с 1932 по 1974 год. Система трудодней и обязательных поставок государству была жёстче старинных барщины и оброка.
Получается, что принудительный труд закрепощённых крестьян совершенно не противоречит индустриальному развитию страны – коммунисты доказали это на практике. Спрашивается: почему бы Россия не могла без революционных потрясений перешагнуть из доиндустриального крепостного права в крепостное право индустриальной эпохи?
Наверное, такая трансформация требовала бы знания о будущем и каких-то целенаправленных шагов. А власть Российской империи могла брать пример только с современных государств Европы, где не было крепостного права. Чтобы быть конкурентоспособной с ними, России тоже следовало освободить крестьян – так думало, в конце концов, большинство в правительственном аппарате.
Поэтому, если бы в 1861 году не последовало указа об освобождении крестьян, какой-то внешний толчок наверняка побудил бы к этому впоследствии.
Отмена крепостного права увеличила риск революции. Но при его сохранении России пришлось бы расплачиваться застоем социально-экономического развития и серьёзной потерей веса на международной арене и, скорее всего, потерей части территории. В какие бы это формы вылилось конкретно – гадать невозможно, да и не нужно. Предоставим это фантастам, пишущим в жанре исторических альтернатив.
Теоретически можно вообразить себе заповедник крепостнической России, сохранившийся до начала нынешнего века в границах, приблизительно соответствующих границам Российской Федерации – с отсталой промышленностью и социальной структурой, с неосвоенной и необжитой Сибирью, с самодержавием и городовыми, с блеском европеизированных столиц и удручающей бедностью сельской глубинки.
