Деревья в мифологии восточных славян занимают одно из почетнейших мест: одни от недугов лечат, другие — от проделок лешего спасают, третьи — оберегают дом и скотину от напастей. Перед деревьями испытывали благоговейный трепет, старались лишний раз не беспокоить, не рвать ветки и не обдирать кору, а также не взбираться по стволу, чтобы обозреть окрестности или собрать урожай.
В дереве восточные славяне видели своеобразную лестницу, где корни являлись олицетворением подземного царства, ствол — символом реального мира, а крона была обиталищем духов. И независимо от того, злые или добрые духи поселились в кроне, русские верили, что вряд ли божества обрадуются неожиданному вторжению залезшего по стволу человека. Не хочешь разгневать богов? Не рискуй! Относиться к священному дереву непочтительно — трясти, залезать на него, обрывать листья, рубить щепу — означало навлечь проклятье не только на себя, но и на всех живущих вблизи.
Во многих источниках сохранилось упоминание о священных деревьях. В сочинениях Константина Багрянородного середины X века встречается описание «огромного дуба», у которого «росы совершали жертвоприношения». Да и в более позднее время дубы сохранили значение святынь, мест совершения сначала языческих, а затем и христианских обрядов. У этнографа и филолога-слависта Николая Гальковского есть упоминание об интересном свадебном обряде, бытовавшем в Воронежской губернии до начала прошлого века. Молодые после венчания ехали к старому дубу и трижды обходили вокруг него, чтобы получить от Древа жизни благословение счастливого супружества. Одновременно старый дуб считался местом обитания нечисти. Предки-славяне верили, что на деревья слетаются бесы, чтобы похваляться своими проделками. К таким старым дубам старались близко не подходить.
В монографии «Символика деревьев в традиционной культуре славян» этнолингвист и фольклорист Татьяна Агапкина пишет, что в центральных областях и на Русском Севере священным деревом была сосна. В Костромском крае после пасхального христосования с умершими родственниками жители обязательно шли поклониться священной сосне. В Заонежье использовали ее как оберег на счастливую дорогу. Забираться на нее для определения верного направления пути не разрешалось, да и необходимости в этом не было. Заблудиться путник не мог, если он почтил священное дерево правильно — «пожертвовал» сосне медяк или красивый лоскуток, а на обратном пути помолился и поблагодарил дерево за удачное путешествие.
О том, что нельзя прятаться во время грозы под одиночным деревом, каждый знает с детства. Сегодня все объясняется физикой. Наши же предки верили, что в одинокое дерево языческий Перун (а затем и христианский Илья-пророк) мечет огненные стрелы в желании истребить всю нечисть, прячущуюся в ветках и листве. Гарантии меткого попадания никто дать не мог, а потому не исключалось, что огненная стрела поразит не демонов, а неразумного человечишку, взобравшегося на ветки или удобно расположившегося у корней.
Были у славян в почете и вековые деревья. Считалось большим грехом сокращать их век, а потому ни рубить, ни залезать на дубы-гиганты или старые сосны не разрешалось. Впрочем, в этом запрете явно прослеживается и обычный практицизм, ведь неизвестно, сохранил ли ствол крепость и не обрушится ли трухлявая «лестница» под ногами взбирающегося.
Старались близко не подходить к необычным деревьям. Сросшиеся, с изогнутыми и скрученными стволами, однобокие, стелющиеся по земле деревья были не только малопригодны для лазанья, но и вызывали суеверный страх. В Карелии и на Смоленщине, например, особенно сторонились корявых вечнозеленых деревьев. Их уродливость становилась своеобразной меткой того, что дерево облюбовал леший. В народе такие деревья называли «пьяными».
Было боязно даже помыслить о том, чтобы залезть на «пьяное» дерево, ведь на ветках «качались люльки с детишками лешего». Тех, кто потревожил Лесового и его потомство, разозлившийся Дух леса будет водить по чащобе до тех пор, пока провинившийся не сгинет в болоте или не будет растерзан зверем. Чтобы задобрить лешего, надо было сесть на пенек и трижды аукнуть — авось и сжалиться.
Согласно народным поверьям, в посаженное на могиле дерево переселяется душа умершего, поэтому в русском фольклоре так часто встречаются мотивы кладбищенского дерева, которое при повреждении начинает кровоточить. Само по себе лазанье по «душе покойника» было кощунством. Да и любое причинение вреда могильному дереву считалось грехом, ведь сломанные ветки при взбирании на дерево совсем не редкость.
Деревья выступали не только как олицетворение души умершего, но и как символ новой жизни. Неслучайно при рождении ребенка перед домом сажали деревце: для мальчика — мужское (дуб, ясень или клен), а для девочки — женское (чаще березу или липу). Именные деревья становились своеобразными оберегами, за их ростом пристально следили, чтобы спрогнозировать судьбу того, в честь кого они высажены. А чтобы защитить дитя от невзгод и бед, оберегали не только его самого, но и именное дерево. Верили, что любое повреждение негативно отразится на благополучии сына или дочери.
Издавна народная медицина использовала силу целебных деревьев. Например, от зубной боли отлично помогала рябина. Как пишет Татьяна Агапкина, на Брянщине считали, что для исцеления от недуга достаточно было помолиться на коленях перед деревом, поцеловать ствол и пообещать не приносить рябине вреда: не взбираться по стволу, не рвать и не есть ягоды, не ломать и не рубить веток. К тем же, кто нарушал обещание, зубная боль возвращалась с удвоенной силой. Запрет не причинять вреда рябине действовал для всех без исключения. Зная об этом, наши предки не вредили дереву, в противном случае даже у здоровых начинались проблемы с зубами.
Обходительности требовало и другое дерево — яблоня. Она вместе с яблоками олицетворяла в славянской мифологии мать и дитя, а потому взбираться по дереву для сбора урожая, трясти ствол или рубить яблоню строжайше запрещалось. Более того, в Полесье и ряде других регионов Руси действовал запрет на поедание яблок до Преображения, дабы не уподобляться изгнанным из Рая Адаму и Еве. По другой версии, запрет рвать и есть яблоки раньше срока объяснялся верой в то, что после Преображения Бог раздает умершим деткам яблоки. Но те, чьи матери съели хотя бы одно яблочко до Спаса, угощение не получали.
