В 1929 году советский ученый Петр Драверт на полном серьезе призывал снарядить экспедицию, чтобы найти племя из каменного века, якобы затерявшееся на просторах тундры. Речь шла о «диких людях», которых аборигены Якутии и Чукотки называли чучуна, а русские старожилы Колымы – «худыми чукчами».
В легендах народов Дальнего Востока и Восточной Сибири чучуна описываются как длинноволосые люди высокого роста. В отличие от бигфутов и других подобных существ, чучуна не были покрыты шерстью, а одевались в цельные звериные шкуры. Владели они и оружием – луком и костяными стрелами. «Дикари» знали копья, ножи и огнива. Кожа у них была темная или медно-красного цвета, на лице отмечался развитый волосяной покров.
Исследователь Илья Гурвич в книге «Таинственный чучуна» приводит свидетельство Афанасия Шумилова, престарелого жителя Булунского района Якутии. Охотник сообщил ученому, что в 1920-х обнаружил труп чучуна, раскапывая мамонтовые бивни.
«Запах падали чувствую. Раздвинул кустарник, в яме человек лежит, скорчившись, без шапки, волосы спутались, в шкуре, весь в земляной жиже, рядом копье. Кто бы это? Перевернул. Лицо все объедено мышами, черное, скулы торчат, глаз нет. Страшно стало. Замутило. Глянул на копье, понял — чучуна», — рассказывал Шумилов.
Кроме вполне реалистичных черт, наравне с ними в фольклоре бытовали более фантастические. В некоторых местах чучуна представлялись одноногими и одноглазыми чудищами. В легенде, записанной археологом Алексеем Окладниковым, говорилось, что у чучуна не было челюстей, а пищу они заглатывали, проталкивая ее в пищевод плечами.
По словам очевидцев из числа охотников и оленеводов, сталкивавшихся с чучуна в XX веке, загадочные люди вели кочевой образ жизни. Они ночевали в норах и устраивали набеги на оленьи стада. Обычно чучуна бродили в одиночку, реже по двое-трое. Между собой «дикие люди» общались с помощью нечленораздельных звуков, а чужаков пугали оглушительным свистом.
В первые послереволюционные годы случалось, что якуты или тунгусы убивали чучуна. Однако ни одного тела ученым не было предоставлено. Охотники тайно закапывали мертвых чучуна, опасаясь, что их будут судить за убийство.
Многие исследователи верили, что в горах Восточной Якутии сохранились первобытные люди или даже реликтовые гоминиды, как, например, предполагал профессор Борис Поршнев. Эти места практически не освоены якутами, чукчами и тунгусами. Однако данная версия несостоятельна – в горах слишком мало пищи, чтобы пропитать целое племя. Здесь нельзя рыбачить, а зверь встречается куда реже, чем на равнине. Кроме того, никто никогда не видел женщин и детей чучуна. Этнограф Гавриил Ксенофонтов полагал, что чучуна – всего лишь мифологические персонажи, что-то вроде античных фавнов или леших.
Не исключено, что в преданиях о чучуна отразились столкновения якутов с представителями других народов, языка которых они не знали. Это могли быть юкагиры – древнейшее аборигенное население Восточной Сибири, говорившее на множестве диалектов и предпочитавшее не смешиваться с более поздними поселенцами. Либо же в основу легенд легли воспоминания об уже исчезнувших палеоазиатских народах, тела которых могли сохраниться в мерзлоте. Отметим, что в 2013—16 годах несколько подобных мумий нашли в другой части российского Севера – на Ямале.
Но наиболее обоснованной следует считать версию Ильи Гурвича. Собрав множество свидетельств о чучуна, он пришел к выводу, что так называли морских охотников из числа эскимосов и береговых чукчей, которых весной уносило на льдинах в море. Порой потерпевшим бедствие людям удавалось выжить, но в родные поселения они вернуться не могли. Обычай запрещал им это делать, так как они считались уже погибшими. Такие «живые мертвецы» уходили в тундру и старались поддержать свое существование всеми доступными средствами, в т. ч. воруя скот у оленеводов. При этом чучуна полагали, что уже своим приближением причиняют вред людям, поэтому старались отпугивать их с помощью свиста и швыряния камней.
