Елизаветинский стиль: Петрова дочь на службе Родине
Материал опубликован в ноябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
Появившись на свет в царской резиденции, в селе Коломенском, она правила в России два десятилетия, и это было время ускоренного развития империи. Наша держава не только прогрессировала в сферах экономики, науки, образования, литературы, искусства, но и практически не знала неудач на полях сражений.
РОЖДЕННАЯ В ДНИ ПОБЕДНЫЕ
Об императрице Елизавете Петровне мы, к сожалению, судим чаще по мифам да историческим анекдотам, которые повествуют о роскоши ее двора, привычках каждый день менять платья и прочем подобном. Однако в истории Российской империи время правления «дщери Петровой» ознаменовано прежде всего рядом важнейших побед, и для понимания ее натуры, мотивов тех или иных действий (а тем более заслуг перед Россией) отнюдь не достаточно «искрометной» шутки Алексея Толстого:
Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
18 декабря 1709 года Петр I, возвращаясь домой после Полтавской баталии, торжественно въехал в Москву. Остановился в своей любимой резиденции в Коломенском, где государю передали счастливую весть: супруга Екатерина родила ему дочь, и она тут, рядом, в соседних покоях! Монарх даже отложил празднование знаменательной виктории, чтобы «поздравить с восшествием в мир» новорожденную. С ее матерью царь не сочетался церковным браком до сих пор, а исправил эту ошибку только в 1712 году. Скорее всего, именно по этой причине Елизавета как «незаконнорожденная» станет императрицей только в 32, хотя всеобщей любимицей к тому моменту будет считаться уже долгие годы.
Когда же ей исполнилось пять лет, у нее появились гувернантки из Франции, Италии и Лифляндии. Царевна изучала иностранные языки, танцы и придворный этикет. Отец вряд ли предполагал в ту пору, что Лизетта, его любимица, станет самодержицей и опорой государства. У Петра I подрастал сын (умрет, не дожив до четырехлетнего возраста), и царь надеялся, что этот отпрыск не станет последним. Закон позволял назначить любого наследника, а Лизе прочили брачный союз с каким-нибудь европейским монархом. Родитель наметил для нее Францию. Уже в восемь лет она считалась красавицей. Еще через год стала принимать участие в ассамблеях, показала себя превосходной, грациозной танцовщицей. В юности она излучала обаяние и большую внутреннюю силу: высокая, в родителя, и в то же время удивительно женственная, с мягкими чертами лица. На женихов ей решительно не везло. Выдать Елизавету за малолетнего французского короля Людовика XV не удалось, после чего ее стали сватать за второстепенных немецких князей. Остановились на принце Голштинском Карле Августе. Но и этот брак не состоялся — из-за скоропостижной смерти молодого принца. Так и осталась русская царевна, любимица света, незамужней и бездетной.
НА ГРАНИ СМУТЫ
В годы царствования Анны Иоанновны Елизавета Петровна старалась быть неприметной, дабы не навлечь на себя гнев властвовавшей двоюродной сестры. За те 10 лет России пришлось испытать немало: засилье на высших должностях плохо знавших нашу страну иностранцев, репрессии против духовенства, беспредельная коррупция... Епископ Новгородский Димитрий (Сеченов) о тех временах с горечью писал: «Прибрали все Отечество наше в руки, коликий яд злобы на верных чад российских отрыгнули, коликое гонение на церьков Христову и на благочестивую веру возстановили, их была година и область темная». Российская империя оказалась на грани поглощения иноземцами, и ответ на это мог быть столь же разрушительным — народная смута.
Недовольные политикой верхов возлагали надежды на «дщерь Петрову», хотя многим казалось, что она не способна к решительным действиям. После смерти императрицы Анны российский престол унаследовал правнук Ивана V (брата Петра Великого) полугодовалый младенец Иван VI. Тот родился в семье бесконечно далеких от России людей — Анны Леопольдовны (племянницы Анны Иоанновны) и принца Антона Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского. Регентом при ребенке стал фаворит умершей царицы Эрнст Иоганн Бирон. Последнего скоро отстранили, и принимать государственные решения за младенца на троне стала его мать. В России могла надолго установиться власть «брауншвейгской семьи».
«ВО ДЩЕРИ ПЕТР ОПЯТЬ НА ТРОН ВЗОШЕЛ»
Елизавета Петровна к управлению страной пришла легко, изящно отбросив конкурентов-иноземцев, которые в России давно надоели почти всем. 25 декабря 1741 года царевна явилась к гренадерам Преображенского полка и сказала: «Ребята, вы знаете, чья я дочь. Меня хотят заточить в монастырь. Идите за мной!» И попросила, чтобы гвардейцы обошлись без кровопролития, что им вполне удалось. В те дни новая императрица дала обет никогда не подписывать смертных приговоров, и самое удивительное то, что ей удалось исполнить данное обещание. При ней казни в России прекратились. Даже своего давнего неприятеля, хитроумного Андрея Остермана государыня помиловала, заменив ему смертную казнь ссылкой (его дети в елизаветинские годы сделали неплохую карьеру).
В Европе воцарение Елизаветы поддерживала Франция. Галлы намеревались распространить свое влияние на русскую самодержицу, но она, приближая к себе галантных французов, скоропалительных решений в их пользу не принимала.
На коронации в московском Успенском соборе императрица совершила поступок, который надолго запомнился современникам. Как писали в те годы, «сие солнечное явление от самого солнца происходит не инако, как и Ея императорское величество, имея совершенное право, сама на себя корону наложить изволила».
Всеобщее настроение выразил тогда Александр Сумароков:
Во дщери Петр опять на трон возшел,
В Елизавете все дела свои нашел...
Оправдала ли она возложенные на нее надежды? По прошествии лет, уже при Екатерине II, тот же Сумароков будет вспоминать елизаветинское время как период расцвета государства, мощного прорыва. Видный поэт и драматург успел тогда немало. Его патриотической пьесой «Хорев» открылся первый русский театр. Александру Петровичу принадлежит честь написания первого отечественного либретто к опере. В эту эпоху открывались все двери и перед главным соперником Сумарокова на ниве стихотворчества — Ломоносовым. Каждый год Михайло Васильевич писал оды императрице, в которых не только прославлял ее, но и поучал. Порой его советы бывали чересчур строги, однако государыне они приходились по сердцу.
Вовсю развернулся в те годы генерал-фельдмаршал граф Петр Шувалов — не только вельможа, но и промышленник, организатор артиллерии, изобретатель. Он создал новую пушку-единорог, которая благодаря сужающемуся стволу на долгие годы стала лучшей в мире. Орудие стреляло и картечью, и ядрами, и гранатами, обеспечивало наши победы над пруссаками, поляками, шведами, турками. Петр Иванович реализовал идею и так называемой «секретной гаубицы»: «с овалистым калибером, из которого рассуждается в стрелянии картечами лутчий способ»; причем те картечи при выстреле «более по линии в стороны раздаваться имеют, а не так, как до ныне от круглых калиберов большое число вниз и вверх праздно падают». Эти пушки наводили ужас на врагов, в том числе на солдат Фридриха Прусского.
В первые годы царствования Елизаветы Петровны многие (в особенности иностранные посланники) ждали ее падения, предсказывали: мол, столь легкомысленная особа надолго не удержится на троне. Производя впечатление недалекой, поверхностной аристократки-красавицы (это была одна из ее масок), императрица обладала недюжинным государственным умом, а несколько мудрых, взвешенных решений обеспечили ей прочную поддержку в обществе, включая придворные круги и самых влиятельных людей империи. Ее канцлер Алексей Бестужев-Рюмин в сложнейшей международной обстановке сумел не только защитить интересы России, поднять ее авторитет, но и существенно ограничить влияние французов на государыню.
ЛЕБЕДЬ БЕЛАЯ
Она любила охоту, прогулки верхом, длительные путешествия. Перед сном взяла за правило слушать рассказы собранных с улиц и площадей старух да торговок. Те рассаживались в царской опочивальне и рассказывали всякую всячину: что видели, слышали, о чем судачил народ. Императрица таким образом производила, как сказали бы сегодня, «замеры общественного мнения». Иногда сказительницы открывали перед ней неприглядную правду о ее чиновниках, приближенных, и она корректировала политику в соответствии с «социальным заказом». После таких «консультаций» быстро заснуть удавалось не всегда.
Елизавета повидала с юности немало дворцовых переворотов и, как следствие, не могла перебороть страх перед мнимыми заговорщиками (как правило, те являются по ночам). У дверей ее спальни непременно стояла охрана, избранная из самых верных людей. В случае опасности офицер должен был нарушить сон государыни, громко шепнув ей на ухо секретный пароль. Была у нее и другая странная привычка. Если императрицу обуревали ночные страхи (а такое случалось нередко), то верный камердинер клал ей руку на лоб и говорил: «Лебедь белая». Эти слова успокаивали ее.
Она во многом походила на отца. Любила технические новшества, поддерживала науку, армию. Возродила российский флот, на который после смерти Петра Великого правители махнули рукой. Однако, в отличие от первого русского императора, была богобоязненна, как сказано выше, избегала казней, наказывала опальных и проворовавшихся чиновников не плахой, но ссылкой или тюрьмой.
Набожность царицы была не вполне обычной для того «секулярного» времени. Елизавета Петровна покровительствовала монастырям, положила конец их притеснениям со стороны государства. Все важные, требовавшие ее подписи документы складывала под плащаницу и оставляла там на некоторое время, а подписывала, если сердце ей подсказывало: это — дело стоящее. Многие отмечали, что Елисавет не совершала опрометчивых поступков, предпочитая в принятии политических решений мудрую осторожность.
Религиозность Елизаветы Петровны не мешала ей следить за модой и увлекаться светскими утехами. По ироническому замечанию Василия Ключевского, с вечерни она шла на бал, а с бала к заутрене.
Императрица как могла помогала российскому дворянству, ставшему тогда надежной опорой трона. Винокурение в 1754 году объявила дворянской монополией. Правительница России снижала налоги и в то же время укрепляла крепостное право, вводила запрет на публичные кулачные бои, дома терпимости и устраивала маскарады с «метаморфозами», когда дамы надевали мужские наряды, а кавалеры — дамские, развивала армию, «сеяла разумное, доброе, вечное» через национальное просвещение.
Пожалуй, главный ее талант состоял в том, что она умела находить высокоодаренных людей и опираться на них. Многих приметила еще до того, как стала императрицей. Один из молодых безродных братьев Разумовских стал фаворитом (возможно, морганатическим супругом) царицы, второй не без успеха возглавлял Академию наук. Вошли в историю и талантливые управленцы братья Шуваловы: близкий друг Елизаветы Петровны Иван Иванович, тонкий, просвещенный, аристократичный, далекий от всякого корыстолюбия, был для Ломоносова не только меценатом, но и соратником, единомышленником. Без этого тандема Россия не получила бы тогда Московский университет и Казанскую гимназию, ставшие прообразами лучших учебных заведений империи, а наши героические и ко многому способные предки вряд ли сумели бы так быстро исследовать Сибирь (включая Камчатку), создать русскую школу ваяния и живописи. Стараниями Шувалова открылась Академия художеств, возник уникальный Императорский фарфоровый завод. Нельзя не отметить и возвышение Румянцевых, отца и сына. Младший, Петр Александрович, в юности «прославился» как праздный гуляка, однако вырос в великого полководца, преобразователя армии. В общем, для одаренных русских людей это было время широких возможностей, и они проявили себя в должной мере, доказав, что созданная Петром империя — величайший в мире колосс, что Россия неизменно готова к новым взлетам.
ВРЕМЯ РУССКОГО БАРОККО
В Семилетнюю войну наша страна вступила, когда императрица уже не отличалась завидным здоровьем, часто болела. Даже среди могущественных вельмож далеко не все верили, что русская армия сможет достойно противостоять вышколенным наемникам Фридриха Прусского. Но в первом же генеральном сражении — при Гросс-Егерсдорфе — наши войска одержали верх, а к концу года взяли Кенигсберг, превратив Восточную Пруссию с ее балтийскими портами в одну из губерний Российской империи. Та война выдвинула целую плеяду способных генералов и отважных офицеров, показала доблесть и отвагу русского солдата, выстоявшего в кровопролитных битвах при Цорндорфе и Куннерсдорфе. Стойкость нашего воинства в ту пору вызвала удивление и восхищение Европы. Побежденный Фридрих тогда произнес: «Русского солдата нужно застрелить два раза, а потом еще и толкнуть, чтобы упал».
Роковой ошибкой императрицы стало признание наследником престола Петра Федоровича, урожденного Карла Петера Ульриха Голштинского, сына дочери Петра Великого Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Царица Елизавета некоторое время считала, что сможет вырастить из цесаревича достойного преемника. Однако Петруша слишком глубоко впитал в себя немецкий дух, а родиной считал далекую от России страну. Это проявлялось в привычках, характере, политических пристрастиях наследника. Его кумиром был Фридрих Прусский, против которого наша страна в то время воевала...
Потом императрица мечтала объявить через год-другой главным претендентом на российский престол юного Павла Петровича, к коему относилась как к внуку, собираясь воспитать его в русском духе. Не успела...
К концу 1761 года она все реже и реже покидала опочивальню, откладывая государственные дела из-за болезней. И тем не менее требовала вестей о том, что происходило на полях сражений. Тщетно лекари пытались вернуть ей силы, почувствовав приближение смерти, государыня вечером 24 декабря исповедалась, причастилась и соборовалась, а умерла на следующий день, в праздник Рождества.
По преданию, ее смерть была предсказана блаженной Ксенией Петербуржской, которая ходила по городу и советовала всем печь блины, приговаривая: «Скоро вся Россия блины печь будет». Так и случилось на поминках по императрице. Люди поминали ее добрым словом за христианский нрав, царственную красоту и за добытые на войне и в мирном строительстве победы.
Елизавета Петровна оставила нам в наследство первые громкие виктории русской армии в Европе, прорывы Ломоносова в науках и словесности, русский театр — драматический, оперный и балетный, настоящий университет в Москве, где читали лекции не только на латыни, но и на родном языке. Осталась архитектура русского барокко — затейливые растреллиевские дворцы Петербурга и его окрестностей, которые до сих пор являются символами России. В них запечатлелась великая эпоха. Колонны и лепнина Зимнего дворца — ключ к пониманию русского XVIII века, уникального Елизаветинского стиля. В истории случайностей не бывает, замечательной императрице удалось понять, почувствовать, что необходимо русскому человеку по разуму и по душе.