Городской особняк, минималистичный и элегантный, на первом этаже столовая, где слуги начинают накрывать на стол, расставляют тарелки, приносят бокалы и вино. На втором, как и положено, спальни, но видна только одна закрытая дверь. К тому моменту, когда из нее выйдет Тартюф, зрители успеют познакомиться со всеми обитателями дома и удивиться тому, как мало изменился мир со времен Мольера, то есть за четыреста с лишним лет.
Худрук Театра имени Пушкина Евгений Писарев, выпустивший на сцене Театра Наций один из самых громких спектаклей последних лет, мюзикл «Кабаре», на этот раз обратился к другому, но не менее популярному жанру. Предваряя возможные зрительские вопросы, он объясняет, что его «Тартюф» — это семейное драмеди в стиле сатирического сериала «Наследники». Хотя борьбы за власть между членами семьи в мольеровской пьесе нет, но напряжения хватает. Есть конфликт между поколениями — маме хозяина дома категорически не нравится все, в чем она по возрасту и состоянию здоровья не может принять участие; дети мечтают освободиться от отцовской опеки и зажить взрослой жизнью, вступив в брак со своими избранниками; а сам он, видимо, чувствует себя настолько никому не нужным, что готов отдать все, что у него есть, первому попавшемуся аферисту.
Сколько таких историй мы видим вокруг чуть ли не ежедневно. И хочется о них забыть, да не дает Сбербанк, который каждый день рассылает рекомендации не доверять незнакомцам, не пересылать им деньги, не покупать, не отдавать и так далее. Но это дежа вю могло бы и не возникнуть, если бы не новый перевод «Тартюфа», который Евгений Писарев использовал в своем спектакле.
Пьесу о лицемерном обманщике в русском и советском театре ставили много (на этой же сцене, которая когда-то принадлежала филиалу Московского Художественного театра, шел легендарный «Тартюф» Анатолия Эфроса со Станиславом Любшиным, Александром Калягиным и Анастасией Вертинской в главных ролях), но переводили не часто. Самый «молодой» из переводов был сделан в 1940 году Михаилом Лозинским. Поэт Сергей Самойленко решил вернуть русскому «Тартюфу» свежесть и остроту и перевел классическую пьесу заново, добавив в нее языковую игру, иронию и немного провокации. Герои мольеровской пьесы заговорили современным русским языком, который представляет собой коктейль из разговорной лексики, сленга, жаргонных словечек, небольшого количества анахронизмов и слов неясной этимологии, но явно не французского происхождения. Тех, кто видит и слышит «Тартюфа» впервые, это не смутит, но ревнители традиций, возможно, будут вздрагивать от выскакивающих в репликах «звездюлей», «коней педальных», «ты гонишь», «буду гадом» и так далее. Но говорят герои, как и положено, не прозой, а стихами, свободным пяти- и шестистопным ямбом.
Взяв за основу новый перевод классической французской пьесы, Евгений Писарев вывел на сцену еще и нового героя — вернее, антигероя. В преамбуле к спектаклю режиссер пишет, что Тартюф для него перевернутый князь Мышкин, поэтому он пригласил на эту роль Олега Волкова, который должен был сыграть в «Идиоте» Юрия Бутусова, так и не дошедшем до премьеры. Мышкин, как и Тартюф, появляется на пороге семейного дома и запускает череду важных событий. Тартюф, если бы не поворот сюжета, случившийся в финале, тоже стал бы катализатором перемен в жизни благополучной французской семьи. Обычно этого обманщика изображают лицемером и ханжой, но Тартюф Олега Волкова совсем другой, он не святоша, он игрок, который хладнокровно идет к своей цели, стремясь завладеть чужим имением и деньгами. Как и положено опытному игроку, он легко блефует, никогда не теряет присутствия духа и умеет перевернуть в свою пользу любую ситуацию. Душеспасительные речи — его инструмент, который он ловко использует. Мольер, как известно, писал пародию на своего современника, но в наши дни таких тартюфов расплодилось немало, поэтому персонаж получился узнаваемый. Как, впрочем, и остальные, — спектакль Евгения Писарева, несмотря на свою легкость, острый, точный и современный.
Хозяин дома Оргон (Игорь Гордин) здесь похож на крупного чиновника или, может быть, владельца бизнеса, который падок на мистику, позволяет мошеннику Тартюфу убедить себя, что не нужно ничем дорожить, ни имуществом, ни близкими людьми. «Пусть, кажется, умрут мать, и жена, и даже… дети», — роняет он задумчиво, но когда видит, что мнимый святой покушается на его жену, тут же забывает о своей непривязанности и выбрасывает его из дома.
Клеант, его шурин, которому приходится напоминать отцу семейства о благоразумии (Денису Суханову эта роль позволила в полной мере продемонстрировать свое комическое дарование и талант декламатора) явно из какой-то другой среды, возможно, артистической. Эльмира, супруга хозяина дома, в исполнении Ани Чиповской необычайно хороша, особенно в двух сценах с Тартюфом: в первой ей приходится быть спокойной и отстраненной, чтобы охладить зарвавшегося нахала, во второй — нежной и игривой, чтобы муж, спрятавшийся под столом, убедился в коварстве своего протеже. А потом еще и достаточно мудрой, чтобы не требовать немедленного наказания для Тартюфа. Мольер (или переводчик?) подарил Эльмире монолог, в котором она объясняет, что холодный отказ предпочтительнее желания расправы. Это еще одна ситуация, в которой Мольер оказывается до ужаса современным: не случайно ведь во Франции не нашло поддержки движение #MeToo.
Фотографии: Ира Полярная/предоставлены пресс-службой Театра Наций.
