У легенды были особые методы.
«Его отличала исключительная работоспособность. Деятельный нестандартный человек, он органически не переносил спокойную, академическую обстановку в команде — будоражил игроков, эмоционально заводил их на подвиги. Хотя, на мой взгляд, какой-то доли человечности и гибкости, какой обладали Чернышев или Бобров, ему все же недоставало», — писал об Анатолии Тарасове Николай Эпштейн.
Многих игроков, работавших под началом легендарного тренера ЦСКА и сборной СССР Анатолия Тарасова, поражала его любовь к хоккею и умение отдаваться игре без остатка. Анатолий Владимирович тщательно готовился к каждому тренировочному занятию и продумывал его до мельчайших деталей. На тренировках он неизменно находился на льду, рядом с хоккеистами. При этом нередко Тарасов собственными действиями подавал им пример — тренер неожиданно мог сам лечь под шайбу или начать выполнять упражнение наравне со всеми. Для игроков такое развитие событий было неожиданным, поэтому подобными действиями Анатолию Владимировичу удавалось завести их и тем самым повысить интенсивность занятия.
Неудивительно, что ежедневно отдаваясь хоккею на сто процентов, Тарасов требовал того же и от своих подопечных.
«Анатолий Владимирович Тарасов предельно требователен во всем, что так или иначе связано с хоккеем, и потому любое отклонение от правил, норм, традиций армейского клуба, любая, как он считает, измена хоккею строго наказываются. И если во время тренировки, в минуты выполнения какого-то упражнения хоккеист (неважно — новичок или семикратный чемпион мира!) позволит себе передышку буквально в десяток секунд, не предусмотренную тренером, а Тарасов увидит, что игрок расслабился, то этому мастеру, даже если он хотя бы и, повторяю, трижды олимпийский чемпион, житья на тренировке уже не будет», — писал в своей книге Валерий Харламов.
Тарасов ценил время не только на льду, но и за его пределами. Анатолий Владимирович требовал от своих хоккеистов, чтобы они приезжали на тренировки заранее. Поскольку незадолго до выхода на лед тренер собирал всех в раздевалке и подробнейшим образом описывал занятие, которое ждет его подопечных. Тарасов в красках рассказывал о каждом упражнении — в чем его особенности и смысл, а также отвечал на постоянно возникающие вопросы хоккеистов. Все это тренер делал для того, чтобы не тратить ни секунды драгоценного времени на льду.
«У русских существовала железная дисциплина не только в быту, но и на площадке. Малейшие отступления от нее не то что не приветствовались, а всячески карались», — говорил чехословацкий форвард Владимир Мартинец.
Нетрудно догадаться, что опоздавшие на тренировку хоккеисты жестко наказывались Тарасовым. Если отклонение от дисциплины наблюдалось за определенным игроком лишь единожды, то он мог отделаться кувырками через голову на льду. Более злостных нарушителей главный тренер гонял после окончания занятия на так называемых «челноках». А если опоздания повторялись на постоянной основе, то Анатолий Владимирович без доли сожаления прощался с такими хоккеистами.
«Приезжаем, а человек стоит в «военном платье», как Тарасов выражался. Все ясно — нарушил. Отправляется на гауптвахту. Но бывало, что вообще отправлял из хоккея. Вот Виктора Андреевича Полупанова Тарасов отчислил. Жалко было! Но преподнести Анатолий Владимирович умел так артистично — веришь, что делает все правильно!», — вспоминал голкипер Николай Толстиков.
А однажды Толстиков сам стал жертвой репрессий главного тренера. Слово вратарю, который брал шефство над молодым Владиславом Третьяком:
«Я еще совсем молоденький, солдат. Пришел минут за десять до начала тренировки. Ну проспал! А у Тарасова какой был порядок? За пять минут все должны сидеть одетые в раздевалке. Он объявляет содержание занятия. На льду устраивать беседы страшно не любил. Ценил лед — в наше время его не так много было! Все объяснял в раздевалке — а тут я влетаю! Не успел одеться! Посмотрел на меня как на пустое место: «Молодой человек, вам не сюда, а в спортивную роту. Надевайте военное платье и отправляйтесь туда. Сравните, где лучше…». Прослужил около недели. Заодно присягу принял. А потом ЦСКА улетал в Новосибирск на игры — меня взяли. Я 27 лет отслужил, полковником стал — ни разу на гауптвахте не был!»
