Проекты в атомной отрасли не только финансово значимы для России — всё-таки это одна из немногих сфер, где мы обладаем конкурентными преимуществами на мировом уровне, но и важны как маркеры внешней политики. Атомная отрасль даже больше политизирована, чем нефть и газ, поскольку связана с вопросами безопасности.
Атомная генерация разрабатывается и строится на десятилетия, а производственный цикл «привязан» к исполнителю проекта или связанным структурам. На атом запитываются не просто промышленные объекты, а крупные социальные кластеры, при этом страна-исполнитель при целеполагании и настойчивости может получить ещё и доступ к распределению генерации и доходам от этого распределения.
Борьба за эти проекты уже не столько экономика, сколько долгосрочная политика (
Одна из главных идеологических и политических опор Казахстана скоро пройдёт проверку на прочность,
Референдум по АЭС в Казахстане. Говорим про Казахстан, держим в уме Узбекистан).
В прошлом году было много
новостей, что отечественный «Росатом» практически контролирует добычу в Казахстане, кстати, эти новости в Казахстане вызвали оживлённую дискуссию. В нынешнем году Франция, Китай и Россия сошлись в борьбе за проект казахстанской АЭС, и вот в декабре снова идут новости, что «Росатом» из части сырьевых проектов в Казахстане вышел. Посмотрим на ситуацию.
Запасы и рынок
В плане отношений с Казахстаном роль проектов в атомной отрасли действительно сложно переоценить. Казахстан обладает первыми в мире запасами урановой руды, из которой производят урановый концентрат (кек). С его 21 тыс. тонн в год Казахстан занимает 45 % мирового рынка.
Однако Казахстан не только даёт полуфабрикат, но и готовую продукцию — таблетки диоксида урана для наполнения ТВЭЛов и собственно тепловыделяющие сборки (ТВС). Заказчиком и акционером её производства на базе Ульбинского металлургического завода является китайский холдинг «CGNPC-URC».
Объём выпуска кажется на первый взгляд небольшим — 200 тонн в год, с возможностью увеличения до 400 тонн. Более того, каждый атомный холдинг обычно делает свои сборки и на своих мощностях.
Но в данном случае Китай намеренно оставляет Казахстану «окно компетенций», поскольку более «адекватного» рынка по политическим возможностям и географии для Китая нет.
Сейчас, когда речь идёт уже о постройке Казахстаном собственной АЭС, производство собственных ТВС — это уже не просто внешнеполитический фактор, но и внутриполитический, а тут Китай, получается, «партнёрски подставил плечо».
Вот, к примеру, Россия в своё время всю инфраструктуру замкнула на себя (по-своему логично), а Китай часть продукции стал покупать на казахстанском УМЗ. Теперь этот фактор на самом деле может как-то сработать на переговорах по будущей АЭС. Но именно «как-то», поскольку назвать его определяющим сложно.
Покупателей «кека» у Казахстана несколько. 9,5 тыс. тонн в этом году заберёт Китай (45 %), 8,4 тыс. тонн — Россия (40 %), 1,7 тыс. тонн — Франция (8 %), 1,3 тыс. тонн — США (6 %) и ±2 % остатка — Канада. Мировые цены на «кек» сделали прыжок в конце прошлого и начале этого года, достигнув аж 205-208 тыс. долл. за 1 тонну.
Совпадение или нет, но скачок пришёлся на время окончательного решения вопроса с французским присутствием в Нигере. Затем цены упали, но всё равно в итоге со значительным превышением к прошлым годам — к 170-173 тыс. долл. за 1 тонну.
Здесь интересно будет взглянуть на экспортную статистику по стоимости. Статистика экспорта по таким товарам, конечно, никогда не является точной в том, что касается стоимости, но если смотреть на срез по открытым данным, то при средней биржевой стоимости тонны «кека» в 183 долл. за 1 кг, получается, что в первом полугодии Канада, Франция и США покупали за 145 долл. за 1 кг, Китай — 152 долл. за 1 кг, а Россия — по 190 долл. за 1 кг.
Смотреть тут только на чистые цифры нельзя, поскольку многое зависит от контрактного базиса, который, естественно, закрыт для обзоров, периода контрактования, авансирования и массы иных нюансов, да собственно «формул цены» внутри совместных предприятий.
Оценивать тут можно только «векторально», но как раз по вектору выходит, что Россия двигалась более-менее в биржевом русле, и работа с ней более выгодна по этому стратегическому сырью, чем с другими игроками.
Имея полный цикл, всегда можно переложить расходы в одних переделах на конечные продукты, поэтому, с одной стороны, вроде как Франция, Канада и США «сэкономили» (возможно, за счёт политического фактора), но с точки зрения сохранения и наращивания дефицитной сырьевой базы как таковой такая экономия может дать сбой по другим торгам, вроде той же АЭС.
Ведь получается, что вытеснив Францию из Нигера, Россия дала заработать Казахстану адекватно изменениям на рынке, а сама Франция, которая нуждается в страховочных запасах и должна делать соответствующие предложения Казахстану, «экономит». Можно ли такие моменты использовать в торгах по АЭС? Не только можно, но и нужно, правда, и это не гарантия.
Перераспределение активов
В середине нынешнего декабря интернет запестрел новостями, что «Росатом» распродаёт свои доли совместных предприятий в Казахстане, связанных с добычей урана. Якобы выход с части рынка по причине санкционного давления. Но как раз «Росатом» не является объектом даже европейских санкций, хотя давления политического никто не отменял, как и разнопланового влияния «дружественной» Франции.
Россия вышла из следующих проектов в Казахстане: «Заречное» (дебит 3,5 тыс. тонн), «Харасан-1» (дебит 33 тыс. тонн) и предприятие «Кызылкум», которое полученное сырье обрабатывало. 36,5 тыс. тонн — это значительный объём, но к общим извлекаемым запасам Казахстана по урану (815 тыс. тонн) составляет довольно скромные 4,4 %. А вот дебит кластера «Буденовское» со всеми участками, где у «Росатома» 50 %, составляет вполне весомые 250 тыс. тонн и 30,5 %. Проданные активы исчерпывали дебит в 2028-2032 гг., «Буденовское» — только договор до 2045 г., без исчерпания запасов.
Российские активы тоже оказались в надёжных руках — проданы китайской «CGNPC».
Вообще, контракт на разработку кластера «Буденовское» рядом обозревателей и спикеров в Казахстане был воспринят пару лет назад как ужасное бедствие. Россия в их логике это клацающая зубами империя, которая ничего не хочет иного, как эксплуатировать недра несчастных соседей, сделать казахов бедными — её экзистенциальная цель, отобрать газ и нефть, а ещё уран, молибден, хром, никель, ну и далее по списку.
Логика эта педалируется в конкретных кругах и ради конкретных интересов. Франция и группа «Ротшильд» рвётся в Центральную Азию со своими проектами, и тут подобная «западная логика» играет им на руку, хотя их проект это не совсем про нынешнюю евро-элиту и их политику. Просто они в данном случае синергичны.
Продажа данных активов Китаю позволяет отчасти снять это политическое напряжение, ведь империя передаёт их доброй и нейтральной «восточной панде». Сумма сделки не раскрывается, но вряд ли она высока, поскольку Китай тут получает уже остаточные запасы, зато он наращивает своё влияние ровно по тому же принципу, по которому покупает ТВС на УМЗ.
Россия тут может сосредоточиться на освоении главного и наиболее перспективного кластера, однако для той же Франции ситуация лучше не становится ни на процент — что в дополнительные поставки сырья надо вкладываться было раньше, так то же самое и теперь. Остаточные объёмы всё равно у Китая.
Здесь похоже больше на коммерческую игру в две руки против Франции, при этом у казахстанских прозападных алармистов выпадает политическая аргументация на тему «российской экспансии». Раз Москва из проектов вышла, значит, экспансия героически остановлена, и спикеры могут идти в кулуары «пить какао». Лучше ли от этого французскому заказчику? Нет, но прозападные спикеры могут сказать, что ставку свою честно отработали.
Игра в две руки с Китаем тут имеет сугубо тактический характер. Конкуренцию между нами, пусть и не столь политически окрашенную, как с Францией, никто не отменял. Тем не менее комбинация вполне здравая, и надо пользоваться тем, что Париж с технологиями китайцы ждут в Китае, а вот в Центральной Азии интересы иные.
За южный маршрут придётся бороться
Перед нами довольно интересный эпизод борьбы не только за довольно ценный сырьевой кусок рынка в стратегически важной для нас отрасли, но и эпизод более широкой конкурентной борьбы в Центральной Азии.
В России совершенно абсурдная миграционная политика, которая просто уже вызывает оторопь, глушит понимание того, что за этот регион бороться так или иначе придётся. У нас вся логистика нацелена на европейское направление, что южный маршрут, что северный. Восточное направление осложняется пропускной способностью железнодорожной сети, да и нацелено на Китай.
Не будем бороться за юг — через проекты в атомной отрасли в том числе, рискуем рано или поздно оказаться в блокаде. Это у нас почему-то думают, что с Европой можно договориться, а там не договариваться, там воевать хотят.
Они правда этого хотят, и не исключено, что если не добьются этого в плане традиционной войны, то до экономической блокады транзита дойти могут однозначно. Пути на юг надо пробивать, прокладывать, и без конкуренции в Казахстане тут не обойтись никак, и ставший уже мемом «бросок на Юг» В. Жириновского в нынешних условиях вовсе не политический юмор, а необходимость.
