7 сентября 1812 года произошло одно из самых жестоких сражений, которое получило различные названия: французы называли его "Bataille de la Moskova", а русские - битвой при Бородино. Эта битва оставила неоднозначные итоги и вызвала различные оценки "русской победы".
Наполеон Бонапарт вспоминал эту битву как самую ужасную из всех, которые он сражался под Москвой. Французы проявили в ней достойство победить, но русские доказали свое право на непобедимость. Среди пятидесяти сражений, в которых я участвовал, в битве при Бородино французы проявили наибольшую храбрость, но добились наименьших успехов.
Хотя битва была выиграна, огонь продолжался жестоким. Мне делали перевязку хирурги, работавшие на службе у Наполеона. Сам император навестил меня и спросил о моем состоянии. Я ответил, что считаю нужным привлечь гвардию к бою. Наполеон отказался от этой идеи, не желая рисковать своими лучшими войсками. Он был уверен, что победит без их участия. И действительно, гвардия не участвовала в бою, за исключением тридцати орудий, которые сыграли решающую роль и совершили настоящие чудеса.
«Ночью было явно заметно, что неприятель начал отступление: армии был отдан приказ двигаться следом за ним. Назавтра днем можно было обнаружить уже только казаков и притом лишь в двух лье от поля битвы. Неприятель унес подавляющее большинство своих раненых, и нам достались только те пленные, о которых я уже говорил, 12 орудий редута, взятого моим несчастным братом, и три или четыре других, взятых при первых атаках».
«Как бы там ни было, но победа была полная, настолько полная, что русская армия ни одной минуты не могла поверить в возможность отстоять свою столицу. Но это не помешало им служить там молебны».
«Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дралась отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твёрдость духа российского солдата, жертвовавшего жизнью за своё Отечество».
«…Мы отступили на следующий день после сражения, не разбитые, но по недостатку способных к бою, между тем как неприятель имел еще в своем распоряжении свежие войска. Но где же причина этого очевидного и необъяснимого бездействия Наполеона? Как понять, что в начале сражения он действовал наступательно и доводя дело до конца, а в три часа, в тот момент, когда ему удалось овладеть всеми пунктами, которые обеспечивали наш фронт от стремительности его атак, и, следовательно, в минуту одержания полного успеха он держался, скорее, в оборонительном положении, нежели активно».
«Кутузов никогда не полагал дать сражение на другой день, но говорил это из одной политики. Ночью я объезжал с Толем позицию, на которой усталые воины наши спали мертвым сном, и он донес, что невозможно думать идти вперед, а еще менее защищать с 45 тысячами те места, которые заняты были 96 тысячами, особенно когда у Наполеона целый гвардейский корпус не участвовал в сражении. Кутузов все это знал, но ждал этого донесения и, выслушав его, велел, не медля отступать, поручив арьергард Платову. Он так быстро отходил, что в 2 часа навел почти всю армию французскую на позицию к Можайску, где предположено было защищаться и не уступать ее французам до другого дня, но дело обошлось без сего».
