Сегодня мы поговорим об их нелицензионной копии "рыцарей", которая была создана польскими королями, превратив их тяжелую кавалерию в образец доблести, военного мастерства, храбрости, а также пьянства, неподчинения приказам и благородного высокомерия. Мы снова наточили мечи и взяли в руки пятиметровые пики, чтобы рассказать вам о самых претенциозных всадниках современности — польских крылатых гусарах.
История названия "гусары", как это часто бывает, теряется во тьме веков и языков. Как рассказывает историк Тимофей Потапенко в лекции "Польские крылатые гусары", наиболее адекватная версия связана с легкими балканскими всадниками. Именно их по-сербски называли "хонсар", что в переводе означало "бандит". Что неудивительно, ведь на войне нет ничего хуже для гражданского населения, чем атака легкой кавалерии, нападающей неожиданно, не давая возможности убежать или спрятаться.
После завоевания Сербского королевства турками в 15 веке многие местные дворяне не захотели находиться под пятой язычников и разъехались в разные стороны. Тех, кто начал служить в Венеции, называли страдиотами. Те, кто уехал в Венгрию, получили прозвище "гусары" и постепенно превратились из легкой кавалерии в среднюю кавалерию, поскольку они взяли в руки пики и щиты, а затем (поскольку им пришлось идти в лобовые атаки) в тяжелую кавалерию.
И вот в этом состоянии — то ли средней, то ли тяжелой конницы — сербские и венгерские (ибо венгры также стали копировать этот удачный вид кавалерии) гусары попали в XVI веке в Польшу. Там они так хорошо себя зарекомендовали, что великий король Речи Посполитой Стефан Баторий в 1577 году создал новый вид элитной тяжелой конницы — польских крылатых гусар.
За образец гусарских хоругвей Стефан взял знаменитые французские ордонансные роты. Но для создания хоругви, как рассказывает Тимофей, требовался не просто богатый шляхтич, он должен был быть просто демонически богатым. В отличие от Франции, хоругви организовывало не государство, тратя на это деньги из чрезвычайного налога. Все снаряжение, прежде всего коней, закупал ротмистр, то есть тот самый колоссально богатый магнат, которому король отправлял «лист пржеповедальный» — прямую кальку с французского «письма о сборе свиты». Иногда король отправлял такие письма сам себе и также собирал гусарскую хоругвь.
Получив такое письмо, магнат набирал богатых дворян, по-польски называющихся «товаржич», а по-русски, очевидно, «товарищ». Эти «товарищи», в свою очередь, обеспечивали вооружением и конями 4-6 боевых слуг, называющихся «пахолики». В таком составе собиралась хоругвь из 100, 150 или 200 всадников. Они отправлялись на смотр к королю, где приносили присягу и начинали служить.
В обычной хоругви служили 5 лет, в королевской — 2.5 года. Это делалось из-за того, что место подле короля давало возможность сильно продвинуть карьеру и улучшить положение в обществе. Поэтому в королевскую хоругвь всегда была очередь из жаждущих выделиться шляхтичей.
Все «товарищи» считали себя равными и называли друг друга не «пан», как это было принято у польской шляхты, а «пан-брат». Слушались они исключительно ротмистра, приказы всех остальных старших по званию начальников они могли просто игнорировать.
Самое примечательное, что зарплату государство платило не людям, а коням. То есть на том же смотре пересчитывали, сколько коней привел каждый «товарищ», и его зарплату исчисляли именно из этих цифр.
Еще забавнее то, что ротмистру и поручику (второе лицо в хоругви, выбираемое из «товарищей») записывали несуществующих лошадей. Это была своеобразная «зарплата» этим высшим чинам. Почему им нельзя было просто назначать жалование, а нужно было изгаляться, записывая «мертвые лошадиные души» — неизвестно.
Все эти деньги ротмистру платились не просто так, ведь он обеспечивал всех «товарищей» доспехами, оружием и конями.
В вооружении крылатых гусар сочетались западные и восточные традиции. Например, с запада они взяли кирасы, причем делали их сегментированными, разделенными на несколько горизонтальных пластин. Как утверждает Тимофей, это делалось из подражания Римской империи, о которой каждый день думают не только современные мужчины. Так имитировался доспех легионера — лорика сегментата. Позже сегменты защищали лишь живот. Грудь прикрывала сплошная кираса.
Изначально руки гусара закрывали кольчужные рукава. Но затем начали использовать наручи и пластинчатую защиту. На ногах «товарищи» носили венгерские сафьяновые сапожки. Каблуки на них были сделаны из железной трубы, так они меньше стирались от постоянного использования. Парижане позже писали, что в том месте, где пошли крылатые гусары (приехавшие в Париж вместе с польским послом), оставались такие следы, словно там прошло стадо овец.
Голова воина была защищена сложным шлемом, возможно позаимствованным у турок. Он закрывал щеки, имел козырек и защиту шеи сзади. Иногда на нем крепили маску. Немцы, которым поляки массово заказывали такие шлемы, называли их «циеншагге», искажая так слово «шишак».
Также гусар был обязан иметь леопардовую или тигриную шкуру, которой покрывал коня или надевал сам поверх доспеха. Шкуры эти часто являлись подделкой — сшивали две рысьих, раскрашивали и делали искусственную морду. Но, конечно, самые богатые носили настоящие.
А вот крылья были необязательны, их просто рекомендовали надевать. Судя по всему, изначально это была традиция сербской легкой конницы — для психологического эффекта. Крылья далеко не всегда размещались именно за спиной. Поначалу их носили на щитах, еще во времена, когда гусары ими пользовались. Затем крылья приторачивались к седлу с левой стороны, и только в конце существования крылатых гусар их приделывали за спиной, на кирасу.
По тем же наставлениям, что обязывали гусар носить леопардовые шкуры, каждый воин должен был иметь две единицы оружия ближнего боя. Часто использовались тяжелые польские сабли-карабелы, палаши, а также булавы и боевые молоты с клювами для пробития брони.
Чаще всего в пару к вышеперечисленному гусар брал кончар. Позаимствованное у восточных народов, это оружие выглядело как длинное (до полутора метров) трех или четырехгранное шило с рукоятью. Его использовали для пробивания кольчужных доспехов, а крылатые гусары его часто применяли на полном скаку вместо пики. А все потому что после первого удара все пики крылатых гусар разлетались в щепки.
Поистине необычным оружием крылатых гусар была их пика. Казалось бы, что странного может быть в длинной кавалерийской пике? Ничего. Ничего, кроме длины. Если классические копья западноевропейских рыцарей в лучшие годы достигали 4,5 метров, то гусары не мелочились. Как утверждает польский историк Радослав Сикора в книге «Из истории гусарии», длина пики «товарищей» варьировалась от 4,5 до 6,2 метров.
Разумеется, подобной оглоблей управлять одной рукой было непросто. Поэтому для удобства ее прикрепляли к специальному кожаному ремню, перекинутому через плечо воина. Но самое главное: пику делали полой! Брали самое легкое дерево (чаще всего ель или сосну) изготавливали древко, затем распиливали его вдоль, выдалбливали сердцевину и соединяли обратно.
Такая пика гарантированно первой доставала до любого всадника, который имел глупость сшибиться с паном-братом лоб в лоб. Правда, она при этом столь же гарантированно ломалась. А если враг был неплохо защищен, то еще и без вреда для него. Однажды в шведского полковника по имени Шперройтер паны на полном скаку воткнули аж три пики — совершенно без вреда для бравого шведа, поскольку они просто сломались о его доспех.
Тем не менее, против слабозащищенного противника это было страшное оружие. Тем более, оно врезалось во врага раньше, чем он мог достать гусара.
Вооружались паны-браты и огнестрелом. У них могло быть до шести пистолетов и короткие карабины. Но использовали они их только после шоковой копейной атаки, в которой крылатые гусары были ужасны.
Так как в гусарской хоругви служить было очень дорого, но невероятно почетно, набирали туда лучших из лучших. Тренировались они так, что у цивилизованных европейцев волосы вставали дыбом.
Для тренировки точности удара копьем на полном скаку им старались попасть в небольшое кольцо. Для управления лошадью гусар разгонялся в специальном коридоре и на небольшой площадке радиусом три метра разворачивал коня на 180 градусов.
Практиковали они и настоящие рыцарские турниры. Вот только доспехи использовали боевые, а не специальные турнирные, на всем скаку стараясь выбить противника из седла, ударив пикой в щит. Сколько бравых вояк сломали себе шеи, грохнувшись с высоты несущегося на полном скаку коня — история умалчивает.
Было у них еще более жуткое упражнение. Хоругвь делилась надвое, разгонялась с пиками наперевес, в последний момент всадники поднимали пики и на полном скаку пролетали мимо друг друга. После знаменитого разгрома турок под Веной в 1683 году польский король Ян III Собеский развлек императора Леопольда I, приказав королевской хоругви проделать этот трюк. Император знатно обалдел от такой лихости и бесстрашия польских кавалеристов.
Именно такая выучка делала крылатых гусар страшной силой на поле боя. Им не могла в прямом столкновении противостоять никакая конница, и даже пехоту с пиками они могли переколоть за счет длины оружия, как получилось в сражении при Кирхгольме в 1605 году.
Неоднократно именно шоковый удар польских крылатых гусар выигрывал битвы. Например, при Клушине в 1610 году, или во время той же осады Вены, которую мы упоминали выше.
Но при всех их положительных качествах были и отрицательные. Во-первых, конечно, кошмарная дороговизна в содержании. На доспехи, оружие и особенно коня уходили огромные деньги. Поляки даже вывели специальную породу гусарских коней, за продажу которых за границу полагалась смертная казнь.
Во-вторых, как уже говорилось выше, паны не считали никого начальниками над собой, кроме своего ротмистра. Поэтому могли спокойно послать по кочкам любого другого командира и не выполнить его приказ. Сохранилась такая история: польный гетман (то есть главнокомандующий) Кшиштоф Радзивилл в битве при Митау в августе 1622 года не смог заставить гусар атаковать шведских мушкетеров. Он грозил виселицей, обещал деньги и даже собирался возглавить атаку, но был вежливо, а может и не очень, послан «товарищами».
В-третьих, крылатые гусары были полностью освобождены от всех тягот службы. Они не занимались лагерем, не ходили в дозоры и разведку, они использовались только для одного — шоковой атаки. А все свободное время они проводили в пьянстве и разврате, таская за собой огромный обоз со слугами, гулящими девками и самым важным ингредиентом удачной военной службы — огромным количеством водки.
По воспоминаниям офицера-иностранца по имени Пасек, однажды польский друг пригласил его в трактир. Первым, кого он увидел там, был гусарский «товарищ» пьяный вдрабадан, блюющий бигосом (тушеной с мясом капустой) изо рта и ноздрей. «Д-а-а-а, это не Париж», — заметил обалдевший Пасек. «Ну так добро пожаловать в Польшу!», — ответил ему приятель.
Со временем враги Речи Посполитой научились справляться с крылатыми гусарами, расстреливая их издалека из мушкетов или избегая лобовой атаки, прячась за боевыми возами или другими препятствиями. А когда государство панов еще сильнее обеднело, в 1755 году всех оставшихся крылатых гусар перевели в регулярную конницу.
Так закончилась история знаменитых польских крылатых гусар, лихих наездников и воинов, страшных в атаке, но еще более страшных в трактире.
