Банк России не стал повышать ключевую ставку, оставив ее на уровне 21%. «Произошло более существенное ужесточение денежно-кредитных условий», — объясняет он. После октябрьского повышения кредиты и депозиты подорожали «значительно больше, чем следовало из октябрьского повышения ключевой ставки». Высокая стоимость кредитов обеспокоила население настолько, что речь об этом зашла на прямой линии Владимира Путина, прошедшей накануне заседания. Путин сообщил, что надеется, что решение совета директоров ЦБ «будет взвешенным и будет отвечать требованиям сегодняшнего дня».
Однако поможет ли жесткая монетарная политика обуздать инфляцию и чем это грозит российской экономике? В мире есть целый клуб стран с высокой процентной ставкой. Все они уже накопили определенный экономический опыт — и, как правило, не очень позитивный.
Ключевая ставка Банка России в современной истории никогда не была такой высокой. Этот рекорд ЦБ установил в октябре и сохранил в декабре. Хотя многие помнят по-настоящему высокие ставки 1990-х: и 100%, и 200%. Но тогда это было связано с реформированием всей экономики, гиперинфляцией, активными действиями групп с противоречивыми интересами. Можно сказать, что тогда ставка рефинансирования была совсем другим инструментом и гораздо меньше влияла на экономику.
Примерно тогда же мировой рекорд поставила Турция, задрав ставку до 355% в апреле 1994 года. Турция и сейчас — один из лидеров антирейтинга: ставка рефинансирования там 50%, выше только в Венесуэле — 59,23%. Подавляющее большинство экономик с высокой ставкой — отсталые.
Ключевая ставка определяет стоимость денег для банков и потому считается одним из главных механизмов регулирования экономики через управление инфляцией. Вслед за изменением ставки ЦБ меняются ставки межбанковского кредитования, затем — ставки по кредитам, депозитам и облигациям, что влияет на желание бизнеса и населения потреблять, сберегать, брать кредиты, делать инвестиции.
При высокой ключевой ставке и кредиты стоят дороже, а ставки по вкладам растут, поэтому бизнес меньше вкладывается в производство, а население выбирает не потреблять, а сберегать деньги в банках. Все это теоретически должно снижать инфляцию. Но, во-первых, не сразу, а с запозданием: ЦБ подсчитал, что в России эффект от повышения ставки наблюдается через два-три квартала. А во-вторых, на практике повышение ключевой ставки нелинейно влияет на инфляцию. Отчасти потому, что срабатывает минус высоких ставок — замедляются темпы развития экономики. Поскольку ставки по кредитам для бизнеса высоки, развитие производств замедляется, что закономерно отражается на уменьшении налоговых отчислений в бюджет и ведет к его дефициту.
Наконец, третий и главный фактор: ставка помогает регулировать соотношение инвестиций и потребления в нормальной рыночной экономике, но этот механизм не работает в условиях российской военной диктатуры. И до полномасштабного вторжения экономика была не совсем рыночной, так как доля государства и госкомпаний в ней составляла более половины, а в последние годы к этому добавился масштабный рост военного сектора, и на военные расходы, конечно, никакой процентной ставкой не повлияешь. Одновременно и потребители, и частные бизнесы в условиях неопределенности не ощущают уверенности в завтрашнем дне, не спешат инвестировать. Одним словом, в таких условиях в ответ на рост процентной ставки расходы снижаются медленнее, чем должны были бы по учебнику.
В результате октябрьских действий ЦБ экономика России фактически поставлена перед угрозой стагфляции — одновременной стагнации (или даже спада) и высокой инфляции. Стагфляцию российской экономике уже обещают эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), прямо не упоминая войну и санкции. При этом решить проблему в стиле Рейгана за счет масштабного притока капитала из-за рубежа, компенсирующего снижение «внутренней» инвестиционной активности, в условиях российской изоляции не получится. Скорее ситуация может развиваться по сценарию вызванного жесткой антиинфляционной денежно-кредитной политикой шока со спадом производства, наблюдавшегося в Италии в 1981–1983 годах, Израиле в 1984–1987 годах, Мексике в 2000–2002 годах.
Антирекордсмен в вопросах ставки — Турция, поэтому вопрос об эффективности действий Банка России все чаще формулируют как «грозит ли России турецкий сценарий». Два года после пандемии Турция придерживалась «эрдоганомики» — пыталась разогнать свою экономику путем снижения ставки в надежде ускорить потребление, невзирая на резкий рост инфляции. В итоге инфляция достигла пика — 85,5% — в октябре 2022 года, а ставка рефинансирования составляла 10,5%, поскольку повышать ее не разрешал президент Реджеп Эрдоган. Он сменил стратегию в июне 2023 года, после очередных президентских выборов, и тогда ЦБ Турции начал повышать ставку: сначала до 15%, затем до 25% в августе, и наконец в марте 2024 года ставка достигла 50% и сохраняется на этом значении.
«Ситуация в Турции совсем не такая, как в России, — обращает внимание в разговоре с The Insider экономист Сергей Алексашенко. — Там не независимый центробанк, там сначала шло мощное кредитование экономики, теперь вот уже год как власти закручивают гайки — и ситуация улучшается. Но главное отличие в том, что ценой экономического роста на фоне высокой инфляции стало то, что Банк Турции нарастил свои валютные обязательства, когда собственные резервы закончились. И нам еще предстоит увидеть, как Турция будет из этого выходить».
Высокая ставка пока не может полностью победить инфляцию, хотя и снизила ее (теперь не 85%, а 49%), а рост экономики остается скромным: МВФ прогнозирует в этом году плюс 3,5%, а в следующем — плюс 2,7%.
Ситуация в Турции совсем не такая, как в России, и нам еще предстоит увидеть, как Турция из нее будет выходить
Еще одна страна с высокой ставкой — Венесуэла, похожая на Россию тем, что находится под нефтяными санкциями США. В 2018 году инфляция, согласно статистике Банка Венесуэлы, составила 40 394%. По международным оценкам, рост цен в разное время составлял от сотен тысяч до миллиона процентов. По официальному сообщению Банка Венесуэлы в октябре 2024 года, инфляция в годовом выражении составила всего 4%.
И третья страна клуба высоких ставок — Аргентина, прямо сейчас восстающая из пепла. 10 декабря исполнился год с момента прихода к власти нового президента Хавьера Милея, который принял кардинальные меры в стране, где инфляция в последний раз была меньше 50% еще во время коронавируса. В апреле 2024 года рост цен достиг пика — 292,2% в годовом выражении. Ключевая ставка не была главным инструментом новой политики — наоборот, Милей снизил ее со 126% в начале декабря 2023 года до 100% уже во второй его половине. Сейчас ставка и вовсе упала до 35%. Новый президент девальвировал национальную валюту с 366 до 800 песо за $1, значительно сократил государственные расходы (урезал субсидии на энергоносители и транспорт, уволил более 30 тысяч госслужащих, прекратил эмиссию денег), увеличил налоговые поступления, оптимизировал чрезмерную нормативную базу, установил контроль над денежно-кредитной политикой центробанка.
В результате годовая инфляция опустилась с 211,4% в момент прихода нового президента до 166% в ноябре 2024 года, а месячная снизилась в ноябре в 10 раз — до 2,4%. В то же время, согласно официальной статистике, уровень бедности в Аргентине в первой половине 2024 года достиг 52,9% — исторический максимум. Еще в конце 2023 года он составлял 41,7%. Эксперты Центра политической экономии Аргентины (CEPA) также заявили, что почти пятая часть населения, около 8,3 млн человек, не могут позволить себе базовую корзину продуктов. Согласно октябрьскому прогнозу МВФ, в этом году экономика Аргентины сократится на 3,5%, а вот в 2025 году ожидается подъем на 5%.
Новый глава Аргентины успешно борется с инфляцией, но уровень бедности при этом растет
Примеры «клуба высоких ставок» наглядно показывают, что на результат влияют несколько параметров, причем независимость центробанка — один из важнейших. Если регулятор не свободен и находится под влиянием популистских лозунгов, его политика становится непоследовательной и часто вредной, подчеркивают экономисты. Доверие к центробанку Турции было «подорвано из-за неэффективной денежной политики, отчасти в связи с политическим вмешательством в процесс принятия решений», отмечало рейтинговое агентство Moody’s.
Несмотря на то что ситуация в России принципиально отличается от происходящего в Турции, Венесуэле и Аргентине, ей грозят обе проблемы — и высокая ставка, и высокая инфляция. Причем инфляция — главная из них с точки зрения интересов как бизнеса и госмонополий, так и населения, считает экономист Владислав Иноземцев: «Когда инфляция прогнозируемая, пусть и высокая, экономика может жить достаточно спокойно. Но на наступающий год прогнозы строить очень сложно. Потому что накоплен тот уровень инфляции, после которого могут начаться резкие движения. Допускаю, что инфляция, даже официальная, уйдет хорошо за 10 процентов. И что будет на это отвечать ЦБ, непонятно».
Иноземцев обращает внимание, что после октябрьского повышения ставки ЦБ фактически использовал дополнительный инструмент кредитования бюджета (увеличив объем операций репо с ОФЗ). «Если такая практика будет распространена на большие сроки, то можно ожидать серьезной эмиссии, тогда инфляция будет разгоняться еще быстрее», — говорит Иноземцев.
Ключевая ставка продолжит расти и достигнет пика в I квартале 2025 года, останется на этом уровне до лета и в целом будет выше 20% до конца 2025 года, считает главный экономист «Альфа-банка» Наталия Орлова.
Высокая ставка ЦБ — это «тяжелейший случай» для экономики, комментирует Иноземцев. С этим согласны и другие экономисты, опрошенные The Insider: от ставки зависит не только коммерческое и потребительское кредитование, но и большие государственные стройки, к тому же из бюджета покрывается разница между рыночной и льготной ставкой по семейной и IT-ипотеке.
Даже если не рассматривать вариант ее дальнейшего резкого повышения, то это уже и замедление строительства, и триллионы рублей из бюджета ежегодно на субсидирование льготных ставок по выданным кредитам. Все это приведет к замедлению и без того небольшого экономического роста: согласно декабрьскому прогнозу ОЭСР, рост ВВП России в 2024 году составит 3,9% (вместо ранее прогнозируемых 3,7%), а в 2025 году — только 1,1%.
