— Дмитрий Михайлович, на концерте в «Зарядье» вы исполнили арии из великих русских опер: «Жизнь за царя», «Князь Игорь», «Снегурочка», «Дубровский», «Алеко» и других. Почему в программе оказались исключительно произведения отечественной оперной классики?
— Каждый раз, приезжая в Москву — а я, по большому счету, живу в самолетах — стараюсь привозить новые программы. Возможно, искушенному любителю оперы многие из исполненных мною произведений хорошо знакомы, но для меня они явились своего рода вызовом — прежде я их никогда на концертах не исполнял.
К тому же мой тип голоса подходит далеко не для всего богатейшего наследия русской оперы. Я выстраивал карьеру прежде всего как певец репертуара бельканто, более апеллирующего к итальянской вокальной традиции. А те выдающиеся оперы отечественных композиторов, которые я очень люблю, крайне редко, особенно в последнее время, идут в Европе. Да даже в России «Снегурочку» и «Дубровского» услышишь нечасто.
Мне захотелось исправить это положение вещей. В текущем году моя душа особо лежит к русской музыке — не в последнюю очередь потому, что 2024-й — юбилейный для Н.А. Римского-Корсакова, к чьей музыке я отношусь с особым трепетом. В октябре я проводил мою ежегодную вокальную академию с молодыми студентами, вся программа которой была посвящена 180-летней годовщине со дня рождения композитора. Также я недавно в качестве дирижера выступал в Большом театре на балу Елены Образцовой, где тоже звучали исключительно русские классические сочинения. Так что весь этот год проходит для меня под знаком русской музыки.
— Несмотря на то что количество русских произведений, исполняемых за рубежом, несколько «просело», было бы, наверное, преувеличением говорить о том, что они забыты?
— Конечно. Понимающие люди должны быть выше всего этого. В прошлом году у меня был концерт в Болонье — я дирижировал местным симфоническим оркестром. Одним из главных условий, поставленных организаторами выступления, было обязательно исполнить Двенадцатую симфонию Шостаковича, Первую симфонию Прокофьева и «Песни и пляски смерти» Мусоргского. Для исполнения последнего произведения, кстати, была приглашена наша замечательная певица Василиса Бержанская...
С января я в знаменитом миланском театре «Ла Скала» начинаю постановку оперы «Евгений Онегин» Петра Ильича Чайковского. О каком запрете мы можем говорить? Музыка, изначально призванная объединять людей, выше любых политических контекстов.
— У вас два высших музыкальных образования: вокальное и дирижерское. Как два этих начала уживаются в вашей творческой жизни?
— Принято считать, что пение — самый доступный вид музыкального искусства. Важен нюанс: доступный для кого? Для слушателя? Возможно. Но только не для самого исполнителя! Знаменитый педагог, профессор, дирижер, руководитель Академии хорового искусства Виктор Сергеевич Попов говорил, что пение — самый высокий Божий дар, поскольку ничего подобного этому музыкальному инструменту (а что такое голос, как не музыкальный инструмент?) придумать невозможно. Так что если и приходится выбирать между певческим искусством и дирижерским, на первом месте, конечно, стоит голос.
Однако следует отметить: дирижирование и пение — две абсолютно разные профессии, требующие разных навыков и талантов. Певец — это единичный «товар», который зависит сам от себя, а голос — физическая часть его организма, дирижер же — это человек, который должен общаться с огромным количеством людей, уметь их организовывать.
Эти две такие разные профессии объединяет только одно — музыка. Я бываю счастлив, когда осознаю: допустим, многие произведения как певец я бы исполнить никогда не смог, зато могу прикоснуться к ним в качестве дирижера.
— Оперное пение — искусство элитарное, доступное не каждому среднестатистическому слушателю. Есть ли возможность сделать его если не мейнстримовым, то более массовым?
— Думаю, есть, да оно и должно таким быть. Но между классической музыкой и популярной изначально есть существенная разница. Популярная музыка рассчитана на отдых: вы либо расслабляетесь под нее, либо, напротив, получаете дополнительный заряд энергии, — но в любом случае она, как правило, фон.
А в классическую музыку необходимо вслушиваться, «вживаться». Самый простой способ полюбить классику (который мы сейчас, как мне кажется, к сожалению, утрачиваем) — правильное музыкальное воспитание на семейном уровне либо на уровне детского музыкального образования. Детей надо водить в театры, на концерты — этот опыт поможет юному поколению понять, как и зачем слушать музыку. Так она незаметно станет неотъемлемой частью их жизни, необходимой, как воздух и вода.
Конечно, большинство молодых людей музыкантами не станут, однако, получив в детстве этот эстетический опыт, они проживут куда более красочную жизнь. Люди говорят об элитарности классической в целом и оперной в частности музыке лишь потому, что не понимают, что в ней слушать. А вот когда хорошая классика вернется в детство, в семьи и музыкальные школы, когда ведущие артисты и музыканты зазвучат во всеуслышание (а не будут фрагментарно появляться на паре профильных радиостанций) — тогда и вырастут новые поколения любителей и знатоков классической музыки.
— Мы говорим о разнице между академической и популярной музыкой. А возможен ли их симбиоз? В частности, как вы относитесь к такому явлению, как рок-опера?
— Все имеет право на существование, если сделано профессионально и со вкусом. К качественной поп-музыке отношусь с уважением — это существенная часть нашей жизни, и надменно отстраняться от нее глупо. Я в свое время в Нью-Йорке с удовольствием ходил на бродвейские мюзиклы и постановки рок-опер, некоторые иначе как гениальными назвать не могу. А какие-то произведения Эндрю Ллойда Уэббера я даже пел, когда выступал в детском хоре. Почему бы и нет?
Повторюсь, все здорово, и поп-культура в частности, когда это талантливо. И, что немаловажно, уместно. В Большой театр или консерваторию мы приходим с одним настроением, в концертный зал на Манхэттене — с другим. А когда садимся в машину и едем по автобану на море — нам необходим совершенно иной эмоциональный, а значит, и музыкальный фон. Любое «потребление» музыкальной информации сильно зависит от обстоятельств, в которых это происходит.
Дмитрий Михайлович Корчак родился 19 февраля 1979 года в подмосковной Электростали. В 1986 году поступил в Московское хоровое училище имени А.В. Свешникова. Окончив его с отличием, поступил в 1997 году в Академию хорового искусства. Там в течение пяти лет он проходил обучение одновременно на двух отделениях: вокального искусства и хорового дирижирования. В 2004 году окончил аспирантуру Академии хорового искусства. С 2003 по 2007 год работал в Московском театре «Новая опера». C 2017 года — главный приглашенный дирижер Новосибирского театра оперы и балета.
Фотографии предоставлены пресс-службой Дмитрия Корчака.
