После первого сезона в «Шанхай Шэньхуа».
Год назад Леонид Слуцкий возглавил третий иностранный клуб в своей карьере — китайский «Шанхай Шеньхуа». И чуть не сделал его чемпионом: до лидера, «Шанхая Порт», не хватило всего очка — но и второе место для команды достижение. И для самого Слуцкого тоже: всего пару лет назад он вылетал из РПЛ с «Рубином» и не доработал там сезон в Первой лиге.
Александр Муйжнек встретился с помощником Слуцкого Олегом Яровинским — они знакомы уже 20 лет, со времен «Москвы». В «Крыльях Советов», ЦСКА и «Рубине» Слуцкого Яровинский работал спортивным директором, а в «Халле» перешел в тренеры. В этом сезоне Олег помогал Слуцкому вместе с Василием Березуцким — тот недавно возглавил азербайджанский «Сабах».
— Год назад ты впервые приехал в Китай. Что поразило там прежде всего?
— Представь, что ты внутри сериала «Черное зеркало», и тебя телепортируют в Японию 2150 года. Примерно так я представлял, что увижу.
— Это и увидел?
— Да! Ты в городе с диким количеством небоскребов, огромными развязками, покрытыми зеленью, лианами — ну кино. Шанхай производит колоссальное впечатление именно как урбанистический памятник архитектуры. Старый центр там отсутствует вообще — это потрясающая история про будущее.
— Это в Шанхае потрясет и туриста. А когда ты там пожил?
— Там очень классное экспатское коммьюнити — русско-интернациональное. В Китае не каждый человек может жить, требования у них особенные — не так просто устроиться на работу и прочее. Там собирают довольно пассионарных людей. Самый прикольный человек, с которым мы там приятельствуем — Коля Чайнамен. Работает в какой-то крупной [ритейл] компании типа «Фамилии». А по образованию китаист. Еще многие из новых знакомых серьезно занимаются современными танцами — очень классное живое комьюнити. Американцы и канадцы — в основном в основном учителя в школе или бизнесмены. С ними я играю в хоккейной лиге. Вот, руку повредил.
— Как тебя воспринимают эти американцы?
— Суперпозитивно. Там все американцы с традиционными ценностями, с правильным взглядом на вещи и близким мне чувством юмора.
— Китай и правда от нас улетел на сто лет вперед?
— Отчасти да. Хотя по части развития информационных технологий мы похожи. Если берем приватную жизнь, Россия вообще гораздо ближе к Китаю, чем другие европейские страны.
В то же время в Китае инфраструктура, которой у нас не будет еще лет 50: дороги, аэропорты, железнодорожное сообщение. Правда, в плане логистики у китайских клубов есть серьезный нюанс.
— Какой?
— Выезд — за два дня до игры регулярным рейсом. И почти никогда нельзя вернуться в день игры. Почти всегда улетаешь на следующий день.
— Города кроме Шанхая, которые изумили?
— Циндао выглядит очень приятно. Все говорят, что Далянь — потрясающее место, но местная команда только сейчас поднялась в Суперлигу. Кстати, Ухань — родина коронавируса — тоже красивый город. Но больше всего впечатлил — и это всего за пару дней! — Ксямень (в русском принято название Сямэнь. — Sport24).
— Чем?
— Отель на пляже, а весь город соединяет невероятная система мостов между пятью-шестью островами. Город напоминает кадры из фантастического фильма! Стадион крутой, кстати — строился под Азиатские игры, которые отменили из-за ковида, и Кубок Азии, который перенесли в Катар.
— Старого Китая так и не увидел?
— Мне кажется, его и нет. Хотя был один маленький городок, мы его назвали Нальчик. Город Лицзян в горной провинции Юннань. Ну правда, Нальчик чистой воды! Вокруг горы, сам город — правда будто кавказский, только аккуратный. И, по-моему, единственный в Китае, где в центре нет 50 небоскребов.
— Ты вспоминал, что в такой заднице, как в Румынии, не бывал.
— Это Констанца, куда мы приехали в еврокубках с «Витессом». Голландцы у меня спрашивали: «Ты когда-нибудь видел такие страшные города?» Отвечал: «Я на такое все детство из окна смотрел!» Типичный рабочий московский райончик.
— В Китае подобное встречал?
— Играли в одном из городов стомиллионной агломерации Хэнань. И не понять, где заканчивается один город и начинается другой. Самое китайское место из возможных.
— Китаист Иван Зуенко впечатлился видео знакомство вашего штаба с базой: «Там уровень — натуральная общага. У Березуцкого прям по лицу было видно: «… [Блин], куда я попал?» У тебя хоть что-то в «Шэньхуа» вызвало такой вопрос?
— Вообще нет. Точно не база. Жить там никто не заставляет, а инфраструктура для восстановления — бассейн, тренажеры — прекрасная. Комнаты — ну ок. Разочаровывает только формат большинства стадионов в чемпионате Китая.
— Олимпийские?
— Ага, с беговыми дорожками. Это уничтожает атмосферу, особенно когда на трибунах 40 тысяч. Хочется, чтобы они были ближе. Еще на некоторых аренах лавки двигают максимально близко к полю, а на других — наоборот, подальше.
— Впервые посетив Китай, Артемий Лебедев написал: «В здравом уме и трезвой памяти сообщаю, что согласен жить при таком коммунизме».
— Полностью согласен. Полностью! Но кое-что я бы поменял.
— Что?
— Русским людям хочется простора. Выйти в тайгу, рубануть топором — ух! Ну, понимаешь?
— В Китае свободы меньше?
— Да. Зато — абсолютно безопасно. Многие называют Китай самой безопасной страной в мире. Мешок денег брось на улице — никто не тронет. Но не потому, что все такие честные.
— Догадываюсь, почему.
— Не уйдешь с этим мешком далеко — упакуют через два квартала. Я ничего нарушать не собираюсь, поэтому по мне такая система слежки — плюс. У меня есть приятель, который покидает свою родную страну, потому что ему за месяц пять раз ломали автомобиль. Наверное, он бы выбрал Китай.
— Мы можем стать как китайцы?
— Нереально. С Китаем можно партнерствовать, когда им это выгодно. Нормальная государственная модель. Китайцы не ведут пустопорожние рассказы о геополитике — а берут, что им нужно и тогда, когда могут взять. Китайцы очень высоко себя ценят. Я это уважаю.
— Чего в Китае ты до сих пор не понял?
— Представь, нет такого. В Китае в целом все суперудобно. WeChat — мегапростой сервис с миллиардом функций. WeChat, Taobao и Alipay — три кита, на которых стоит частная жизнь в Китае. На Taobao можно покупать все: от продуктов до билетов на концерты. Если не заморачиваться и не зацикливаться на дизайне — топ.
— Слуцкий, кажется, так и не понял китайскую кухню. А ты?
— В Шанхае — потрясающий местный вид лапши: с морепродуктами, специальным соусом на основе соевого и какой-то зеленью вроде черемши. Конечно, китайцы мне сто раз говорили, как это называется, но невоспроизводимая игра слов. Вот эту лапшу обожаю.
— Как-то ты пробовал сверчков. Что из экзотики продегустировал в Китае?
— Китайцы любят куриные лапы, я решил попробовать. Не понял прикола, если честно. Будто ешь чьи-то руки — там одни хрящи.
— Год в Китае — самый сложный в твоей карьере?
— Ни в коем случае. Но самый интересный с точки зрения тренерства — сто миллионов процентов да. Слуцкий и Березуцкий давали такой уровень дискуссий и профессиональной оценки! Мне постоянно требовалось самосовершенствование. Просто потрясающее с творческой точки зрения время.
А ничего сложнее «Халла» не было. Я делал первые тренерские шаги, еще не набрал опыта — и столкнулся с диким оттоком футболистов.
— Второе место с «Шэньхуа» — подвиг?
— Подвиг — у врачей, пожарных, солдат. У нас — справедливый итог командной работы. Мы сделали почти максимум.
— Чего до максимума не хватило?
— Будто бы одного гола с «Шеньженем». С другой стороны, сколько мы вытаскивали игр в концовке задолго до двух этих игр? Такую ничью могли сыграть намного раньше. Можно вспомнить, как нам отменили мяч как раз с «Портом» на последней минуте — а офсайд был фифти-фифти.
Мы до последнего были в борьбе за чемпионство — это надо ценить. Домашние победа над «Портом» и «Тайгерс» и на выезде над «Циндао» — море эмоций.
— В апреле у вашего форварда Малеле умерла мама. Забив, Сефас расплакался — в том числе в твое плечо. Почему именно в твое?
— У нас установились тесные отношения — как, например, с Жоао и, несмотря на языковой барьер, с Ханчао Ю. Много разного обсуждали — умный парень, с ним интересно. Наши принципы, то, к чему мы хотим прийти, очень зашло Сефасу.
— С легионерами ты всюду ладишь — с таким-то знанием языков. Как быстро понял, что китайский учить не будешь?
— Сразу. Для этого необходима невероятная воля и усидчивость. Прежде чем ты сможешь минимально взаимодействовать с китайцами — а они английского не понимают вообще, — тебе необходимо выучить основы произношения, мелодию. В китайской фонетике четыре тона, и каждый влияет на значение слова. Примерно как-то что-то объяснить не выйдет. Язык надо прямо сесть и учить, наскоком. Иначе — никак.
У меня нет ни времени, ни мотивации. Обычно-то как — знаешь одно слово, используешь его, к нему цепляются еще пять и так далее. В Китае без знания базы к языку даже не подступиться.
— Языковой барьер когда-то был помехой?
— Ни разу. С руководством клуба общаемся на английском. А команда… Это суперклише, но у футбола универсальный язык. На поле до китайцев доходит гораздо лучше, чем в разговоре. Они ведь даже мыслят по-другому.
— Это как?
— Местных очень легко передавить. Если будешь долго сидеть времени сидеть и разговаривать с китайцем, он будет бояться и нервничать. Даже если общаетесь на одном языке — он не воспримет. Барьер здесь даже предотвращает от того, чтобы переборщить.
— Дистанция с тренером у китайцев больше, чем вы привыкли?
— Да, хотя мы со Слуцким и Васей умеем адаптировать ситуацию под себя. И быстро установили свои правила. Но в Китае важна иерархия — а тренер в иерархии выше и старше игрока. А китайский футболист крайне болезненно воспринимает методы точечного воздействия. Человек тут же находится в позиции опасности, жутко нервничает. В Китае не особо принято игроков хвалить. Даже если у вас рядовой разговор, даже если ты его завел ради поддержки — будешь воспринят в штыки.
Я словоохотлив, открыт и мог снести все личные границы для китайцев — так что я себя останавливал. Чтобы не обрушивать лавину на человека. Мои коммуникационные методы со многими китайцами не работают. Пришлось меняться.
— Становиться более вкрадчивым?
— Да. И это давалось мне сложно. Я учился формулировать четко и емко, буквально в трех фразах. Сказать их — и уйти, а на следующий день продолжить. Менять так себя — очень круто.
— Шутки свои тоже сдерживал?
— Хотелось и подтравить, и расслабить человека. Чтобы он не стеснялся на поле, был активнее. В Китае это работает не так, я представлял.
— На твои шутки обижались?
— Нет. Никто и никогда в жизни не обижался. Иностранцы готовы к такому уровню юмора, и сами они — носители точно такой же культуры. В этом плане с китайцами вначале сказывался языковой барьер. Но те, кто склонен к юмору, быстро себя проявили и взаимодействовали безо всяких проблем.
— Чем еще отличается китайское мышление от нашего?
— У китайцев другое даже восприятие времени.
— Что это значит?
— Русский живет эмоцией. Здесь и сейчас. Мгновением. Для китайца это большая редкость. Он живет более четкой и выстроенной логикой — исходя из того, что Китай был, будет и есть всегда.
Плюс к тому — высочайшая конкуренция формирует мышление, начиная с детского сада. Ты должен обладать багажом знаний, а не вдохновением. Это сильно влияет на то, как китайцы выстраивают и бизнес-процессы. Не спешат, умеют достигать, но умеют ли они творить — большой вопрос. Скорее, могут идеально адаптировать то, что уже придумано.
— Как это отражается в работе с командой?
— Понимают: небо не упадет на Землю, если ты примешь какое-то резкое решение сейчас. А в футболе резкие решения иногда принимаются.
— Звучит как проблема.
— Ты приехал в чужую культуру. Ты должен адаптировать местные особенности под нужды команды и максимально эффективно использовать. Как мне кажется, нам это удается. Хотя это, безусловно, требует сверхусилия. И коммуникативные в первую очередь.
— Как надо учить и убеждать китайцев?
— Системно. Их нужно методично заставлять заучивать то, что связано с командной тактикой, принципами. А еще — брать на себя ответственность на поле. Кое-что Слуцкому пришлось искоренить.
— Что именно?
— Деление на легионеров и местных. Основной закон в «Шэньхуа» — значение имеет не национальность, а только умение играть в футбол и польза для команды.
— Как было до Слуцкого?
— Сказать сложно, но доходили слухи про другие команды. Якобы там буквально разделение на белую и черную кость. Иностранцы живут просто на другой планете.
— В плане футбола, я слышал, китайцы слабы физически. В чем еще их особенности?
— Они такие же разные, как наши — разве что с нашими мне априори проще, потому что это родной мне народ, комфортная среда. Вот англичане, в отличие от кого угодно, с кем я сталкивался, гораздо более работоспособные. Английская команда готова пахать от заката и до рассвета. Такова конкуренция в местном футболе.
— А китайцы трудолюбивее русских? Молодое поколение в России любят за это ругать: не так профессиональны — только для позы, — думают не о футболе, избалованы.
— Категорически с этим не согласен. Это нам, представителям старшего поколения, необходимо делать шаг в направлении молодого поколения, а не наоборот. Им тоже надо принять наши принципы — но как сам футбол устроен? Ты становишься старше, а футболисты в твоих командах — моложе и моложе. Важно адаптироваться под них, чем просто ходить и негодовать, какие они слабые. Можем ли мы принять их образ мышления? Наверное, нет. Они наш, видимо, тоже не могут. Но если ты называешься тренером, — находи ключи взаимодействия с молодыми.
— Вам со Слуцким было классно с Безруковым — таким же, как вы. Знаю, что не всем старшим в «Рубине» заходили ваши шутки и вообще вайб.
— Не спорю. Они из другой культуры футбольной. Им это казалось неприемлемо. Личное дело каждого.
— Причем, как я понял, жесткую критику и крик Безруков не переносит.
— Замечания даже от меня Руслан воспринимал отлично. Веселый, контактный парень, с шутками-прибаутками. Не говорю, что я лучше, чем, скажем, Рахимов — он в другом статусе.
Но повторю мысль: ко всем надо искать подход. Футболисты все эгоистичные самовлюбленные типы. И тренеры — такие же. Это основа нашей профессии. Другие здесь не задерживаются. Но ты, тренер, должен изучать игроков. Прежде всего, это очень интересно. Если нет — ты превратишься в старого деда, который ходит по каким-то передачам или даже просто сидит на пне и кричит в космос, что его не принимают. Для меня в этом смысле пример — Семин. Рано или поздно находил общий язык и добивался результата с футболистами самых разных поколений.
Слуцкий, как и Палыч, тоже тысячу лет в профессии. Да, ему только 50 лет, для тренера это самый рассвет — но матчей за плечами достаточно. И в разных командах Слуцкий идеально налаживает контакт. Не ломая никого под себя — Викторович достаточно хитрый человек.
— Ты недавно отметил, как Березуцкий изменился со времен «Витесса», где впервые начал тренировать. Как именно?
— Вася окончательно пришел к пониманию, что он идеальный человек. А раз так, ему не надо меняться. Ему надо, чтобы все остальные соответствовали тому, какой он идеальный (смеется). Обязательно напиши именно так.
— Как скажешь. Хоть в чем-то Василий не идеален?
— Нет. Ладно, у него неидеальная логистика перемещения по миру! Но это лишь изюминка к его идеальности. Не может даже минимально скрасить его образ.
— Я обалдел от того, что Березуцкого позвали главным в солидный клуб Азербайджана. А ты?
— Ровно наоборот. С огромным уважением отнесся к выбору «Сабаха» — это обалденный выбор. Мы давно знакомы и долго вместе работали, у «Сабаха» совершенно точно не было столько же информации, сколько у меня. Но это топ-решение. В «Сабахе» молодцы, провели хорошую домашнюю работу. Вася 100% готов к большим задачам и работе главным.
— С уходом Василия на тебя упали его обязанности?
— Васю невозможно заменить. Без шуток. Даже если бы я каждое слово Васи записывал, не мог бы забрать большую часть его обязанностей — в силу того, что у меня нет понимания, как у Васи.
— Березуцкого в Шанхае принимали за Янника Синера. За кого принимали тебя?
— За Васю. И много раз! Я иногда исполнял роль Васи. Однажды это было прям отчетливо.
— Что за случай?
— Мы сидели в аэропорту со Слуцким — Вася где-то ходил. Подошли отец с сыном. Оба прекрасно говорили на английском. И папа, держа меня за плечо, принялся рассказывать сыну, какая перед ним легенда футбола. Мы со Слуцким решили промолчать — папа вещал очень настойчиво и меня не отпускал.
Василий Березуцкий — моя самая частая роль в Китае. И не хочу, чтобы прозвучало претенциозно, но со мной очень часто фотографируются, как с одним из этих трех русских из «Шанхай Шэньхуа». На улице останавливают, подходят. Даже на мопеде мимо проезжают — и начинают кричать, останавливаются, бегут и фотографируются. Столько, сколько я фотографировался с людьми в Китае, я не фотографировался никогда в жизни. Даже если бы у меня айфон появился в год.
— Тебе это в кайф?
— Нет, нет, нет. К этому очень тяжело привыкнуть. Я впервые в жизни в таких обстоятельствах — и это не доставляет ни малейшего удовольствия. Когда болельщики поддерживают тебя на стадионе, когда их 50 тысяч — ты испытываешь невероятное чувство благодарности, подъема. Фанаты в Шанхае просто потрясающие! Но все-таки я не публичный человек и не обладаю таким опытом личного контакта. Не то что шанхайцы плохие — но непривычно. Испытываю огромную неловкость. Ну да, не самая приятная часть профессии.
— Пожалуй.
— А ты знаешь, что в Шанхае я почти поучаствовал в Олимпийских играх?
— Что-что?
— В Шанхае проходил один из этапов отбора на Игры-2024 по BMX, скалолазанию и брейк-дансу. Все спортсмены базировались в том же самом отеле, где и «Шэньхуа» домашними матчами. Я всего лишь хотел купить билет на это мероприятие — а в Китае это непростая задача. Делается не абы как в кассе, а заранее, с паспортом — вообще для прохода на любое мероприятие требуется регистрация.
— Не удивлен.
— В результате усложненной коммуникации с китайскими девчонками на стойке меня начали вносить в заявку на участие. Забрали мой паспорт, смотрю, что-то заполняют. И я, может быть, три минуты, но был участником олимпийского отбора. Вот только в какой дисциплине, не выяснил.
— Общались по-английски?
— На языке жестов. И вот эти жесты почти привели меня в Париж. К счастью, девушки сориентировались и все-таки меня убрали из числа участников. Судьба не позволила воспользоваться шансом. Хотя, думаю, если бы меня допустили до чемпионата по брейк-дансу, меня бы с позором выгнали, пока я шел к танцполу.
— И в интервью Sport24, и на юутбе ты много говорил о вылете «Рубина». У меня всего пара вопросов. Смена тренера — обычно шанс в борьбе за выживание: встряска, новые эмоции и свежие идеи. Если бы Слуцкий все же ушел весной — это дало бы «Рубину» шансы?
— Не уверен. Исход футболистов влияет не только на потери по позициям, а на ощущение внутри всей команде. Кризис «Рубина» был связан именно с тем, как уход игроков был обставлен и в какое состояние нас это ввергло.
— Поясни.
— Одно дело, если футболисты покидают команду разом — а остальные сплотились и забыли про уехавших. Из Казани уходили постепенно. Это медленно, но поступательно разрушало «Рубин». Мы ожидали: а вдруг уйдет кто-то еще? Пытался завести ребят — но ловил себя на ощущении: все это чуть фальшиво. Внешние обстоятельства сильно ударили по психо-эмоциональному состоянию команды еще до того, как нас покинули все, кто хотел. Ни один тренер здесь бы ничего не поделал.
— Даже такой сильный психолог, как Слуцкий.
— А что тут можно сделать? Чувство единства все-таки важное в футболе. А тут команда перестала существовать.
— Ну в какой-то момент перестали же уезжать.
— Уже было поздно. Из такого пике было не выбраться. Слуцкий пытался расшевелить, вдохновить — но это было невероятно трудно. Возможно, для некоторых тренеров — тех, кто не так сильно вкладываются игроков — в таком исходе не было бы ничего страшного. Но в «Рубине» сложился такой микроклимат, что его подрыв в тот момент оказался фатальным.
— Слуцкий утверждал, что после 24 февраля отцу Хвичи в Грузии разбили машину, ты — что подожгли. Откуда у тебя эти сведения?
— Хвича рассказывал.
— Ни в одном интервью ни сам Хвича, ни Бадри даже не упоминали, что с машиной что-то случилось.
— Ситуация сложилась такая, что Хвиче надо было уехать. Что на это повлияло — вопрос уже не такой важный. Здорово, что у Хвичи все получилось в «Наполи».
— В чем разница ситуации Хвичи и Сильвие Бегича, с которым «Рубин» приостановил контракт?
— Хвича уехал и не вернулся. А Бегич поступил некрасиво. Я его в этом совсем не понял. Уехал, рассказывая о том, как страдает из-за … [СВО], а потом вернулся и до сих пор продолжает карьеру в России.
— Бегича «Рубин» в том же 2022-м продал «Уралу». А Хвичу отпустил бесплатно, ничего не заработав. Ты все-таки в клубе остался. Не возникало чувство несправедливости?
— Это все уже было неважно. Потому что в целом все разваливалось. Я, честно говоря, не думал про конкретно Хвичу или еще кого-то. Я понимал: все, этот период закончен. Печально, но это данность. А на разрыв контракт с Хвичей повлиять не мог.
— Моя гипотеза: Слуцкий не искал работу в России и вообще уходил из негативной, токсичной среды — сначала в ютуб, потом за границу.
— Ко мне это точно не применимо. Я уезжал в Китай только потому, что поступило офигенное предложение. У меня вообще нет никакого ощущения среды, которую срочно надо покидать. Если есть какая-то токсичная среда, надо всем сделать козью морду, чтобы она была не токсична. И все-таки у нас разный статус со Слуцким — надо понимать, как по-разному мы воспринимаем некоторые вещи.
— Слуцкий на тебя обижается?
— Очень-очень часто. Я не самый комфортный человек для совместной работы. Но в конце концов Слуцкий, очевидно, понимает: наверное, плюсы перевешивают минусы.
— Нормально выбирать себе окружение. Если с тобой и Овчинниковым Слуцкому приятнее, чем в Евменовым и Шустиковым — пожалуйста. Но терпит ли он альтернативное мнение, несогласие в штабе?
— Конечно. Более того, огромный плюс Слуцкого в том, что и от Шустикова, и от Березуцкого, и от кого угодно он требует альтернативную точку зрения. Провоцирует к тому, чтобы все высказывали свое мнение.
— И слышит его?
— Очень часто. Но для этого нужно аргументировать позицию. Ты должен четко понимать, что ты продумал эту тему, а не просто … [брякнул], проходя мимо. Так не сработает.
Каждый кейс разный. Возможно полное несовпадение точек зрения.
— Что тогда?
— «Я главный тренер, отстаньте, все, не трогайте меня. Я так решил». Но для тренера огромное значение имеет гибкость и чуткость.
— Слуцкий с предубеждением относится к аналитикам. А ты?
— Я не главный тренер и считаю, что аналитик аналитику рознь. Иногда их просто не нужно слушать или по крайней мере принимать близко к сердцу. Хочешь использовать аналитика — должен понимать степень допуска и его вовлеченности. Аналитик не обязан знать и смотреть на тренировочный процесс.
— Выиграв первое чемпионство с ЦСКА, Слуцкий услышал от Василия Березуцкого: «Вы понимаете, что теперь имеете право всех посылать?» Изменился ли в этом план Слуцкий десять лет назад?
— Совсем нет. Это человек, который прошел испытания медными трубами и может гордиться собой: слава и деньги оставили его человеком.
— За последние годы Слуцкий отдалился от медиа — я не про его ютуб-шоу, а про журналистов.
— Уверен: обиды нет. Шоу — это интересно, это круто, это смешно. А уровень журналистики в России, на мой взгляд, ниже, чем уровень шоу.
— Что позволяет тебе так считать?
— Тяжело говорить с журналистами. которые не хотят разобраться в процессах, но при этом при всем претендуют на жесткую и при этом слабо подкрепленную позицию. Если ты должен спорить постоянно — это надоедает.
Считаю, вообще обижаться никому никогда не стоит. Хочешь — разговаривай, не хочешь — ради бога. Участвовать в активностях клуба — это твоя работа. Но сейчас у Слуцкого есть роскошь — право заниматься тем, от чего он кайфует. А ты разговариваешь с журналистами о футболе — и не кайфуешь. С журналистом лучше говорить про телок, чем про футбол, да?
— Со Слуцким полно желающих обсудить футбол, причем без огульной критики. Отъезд иностранцев — огромный удар по «Рубину», факт. Никто не говорит, что виноват только главный тренер — но ведь и он тоже, а не только внешние обстоятельства.
— Когда клуб в кризисе, вина есть на всех — на каждом своя. Слуцкий и не снимал с себя ответственности. И он, и я, и Сайманов, и футболисты по-своему виноваты.
— В чем твоя вина?
— Это огромный комплекс причин, связанных с нашей внутренней кухней. Когда результат плохой — без ошибок никак. Нельзя все делать … [прекрасно] и вылететь. Где-то и мы ошиблись.
— Рад слышать. Признавать свои особенности — тоже качество сильного человека. Кажется, у Слуцкого моментами оно атрофировалось.
— Это внешний эффект. Слуцкий всегда готов признать свои ошибки. Это самый самокритичный человек на свете. Это самокопание, желание совершенствоваться и привели его наверх. В тренерской академии, нам говорили: отрефлексировать и побороть свои слабости — важнейшая задача для тренера. Слуцкий точно знает, что делает, и никогда не прятался от ответственности.
— На Слуцкого обижены многие молодые, которые у него не заиграли. Этого не скрывают, скажем, Жамалетдинов и Базелюк.
— Карьера того же Базелюка как раз и подтверждает: все люди, которых чехлил Слуцкий, чехлил по делу. Не могу вспомнить ни одного супермегаталанта, которого Слуцкий держал в запасе. Если футболист хороший — тренер с ним сработается и даст шанс.
— Слуцкий опирается на сильных качественных игроков — и умеет, спору нет. Работа с молодежью дается ему хуже?
— Не хочу это даже анализировать. Слуцкому нравится работать с молодыми, он подготовил кучу воспитанников. Видел настоящего футболиста — хватался за него и по мере возможности развивал. Делать это Слуцкий умеет — сами игроки это не раз подтверждали.
— Как близок ты был с Вернблумом в ЦСКА?
— Очень. Ближе всех — с Березуцкими, еще с Эльмом и Еременко, пока он не попал под обстоятельства. А Понтус — настоящий человек. Прямой и командный и на поле, и в жизни.
— Насколько настоящий и прямой Вернблум в недавнем письме-интервью шведским медиа?
— Насколько знаю, он все это говорил в супер-юмористической манере. Я посмотрел дословный перевод, знаю Вернблума. Не хочу защищать его или в чем-то обвинять — но, по-моему, он немножко не понимает: сейчас времена изменились, и некоторые вещи, о которых можно было шутить раньше, сейчас затрагивать не стоит. Но в целом это тот самый Вернблум — вообще за словом в карман не лезет. Считаю, его воспитали так в ЦСКА — тогда тоже мог брякнуть что-то лишнее.
— Вы со Слуцким воспитали?
— В ЦСКА в плане … [подколов] я был бы, мягко говоря, в четвертом составе. Там тяжело было — такие примы, что, пока до тебя дойдет слово, уже день закончится. В ЦСКА все, что ты сделаешь или скажешь, будет направлено против тебя. Но если будешь молчать — тоже!
— Антон Чистяков мне недавно рассказывал, что Вернблумом во многих вопросах вертела жена.
— Тоже довольно распространенная история. В футболе жены очень многие определяют для футболистов даже в переговорном процессе. И в случае Понтуса ничего сверхъестественного не было. Наоборот, Вернблум прямо называл себя подкаблучником. Но на мой взгляд, это была хитро сыгранная партия в его семейной жизни.
— Но про ветхое состояние Ватутинок он же прав?
— Конечно. Помню базу ЦСКА далеко не идеальной, а технически вообще слабой. Но еще раз: монолог Вернблума, мне показалось, построен на шутейных вещах.
— Год назад на сборах ты тепло обнимался с Марио. Отношение к нему после трансфера в «Зенит» не поменялось?
— Ни капельки. В этой ситуации никто из тех, кто ею не владеет изнутри, не имеет права хоть на какое-то критическое слово — ни в адрес клуба, ни в адрес футболиста. Не буду занимать ничью сторону — но Марио, мне кажется, не заслуживает Марио обструкции. Насколько я знаю обстоятельства, которые предшествовали этому переходу, реакция была чрезмерной.
— Ты бы на месте Чалова поехал в ПАОК?
— Конечно. Как только есть возможность пробовать разные лиги, чемпионаты — надо пробовать. Вообще каждый уважающий себя футболист должен стремиться в топ-5 лиги Европы. Потому что они лучшие в мире. Здесь важно разделить политическую составляющую и спортивную. Спортивная такова, что если ты можешь играть на высшем уровне — надо ехать. И уже потом вернуться — как игрок или уже, может, как тренер — и сделать свою лигу лучше, чем она была.
— Греция — разве топ-лига?
— Политика сейчас мешает переезжать в топ-лиги. И отсутствие в РПЛ того уровня конкуренции, который мог бы их заинтересовать. Надо пробовать, начинать хоть с чего-то. Трансфер в ПАОК — совершенно правильное решение. У спортсменов короткий век. И чем больше они будут играть и соревноваться за рубежом, тем лучше для страны.
— Тебе обидно, что Акинфеев не поиграл в Европе?
— Как и Березуцкие, и Игнашевич — да, обидно. Уверен: все четверо могли бы играть на топ-топ-топ-уровне.
— Не у Слуцкого и его штаба, а именно у тебя были варианты в Европе до «Рубина»?
— Да, был один. К большому сожалению не сложился — из-за политической ситуации.
— Представляешь себе жизнь вне России не по работе?
— Очень сильно сомневаюсь. Может быть, мог бы пожить в Аргентине или Южной Африке. И то — это больше прикольно звучит, чем я этого хочу. Мне нравится жить в России.
— Какая у тебя тренерская мечта?
— «Ливерпуль». Для меня это особенный клуб. Понятно, я об этом не думаю, вот ты спросил — и я подумал. Но это именно что мечта.
— Слуцкий готов возглавить «Ливерпуль»?
— Ну нет. Его груз ответственности убьет. Уровень самолюбия и уровень… Как тебе сказать… Для тренера очень важен определенный комфорт. Хотя бы на начальном этапе. Когда ты приходишь в «Ливерпуль» после Клоппа, услышишь только одно: «Посмотрим мы, что ты, … [блин], за тренер».
Очень болею за Слота. Но никто даже и близко не понимает давление, с которым столкнулся Арне. «Ливерпуль» — самая сложная работа в мире — как «Манчестер Сити» после Гвардиолы. После таких харизматичных достигаторов, с таким взглядом на вещи, очень тяжело.
— Ты общался с Максимом Орешкиным о возвращении в ЦСКА?
— Общался.
— Тебя звали на должность?
— Да. На тот момент не получилось.
— Почему ты не устроился в «Динамо»?
— У нас было общение — но в итоге без конкретных вариантов.
— Какой российский клуб последним предлагал тебе работу?
— В этом году были варианты в РПЛ, но про них и речи не шло: у «Шэньхуа» шел сезон. А перед Китаем звал «Урал».
— Почему не пошел?
— Уже долго — и продуктивно — шли переговоры с «Шанхаем». Все равно благодарен Гончаренко и Иванову — за то, как настойчиво меня приглашали. Очень расстроился вылету «Уралу», никому подобного не пожелаю.
— У тебя есть мотивация работать в России?
— Сыновья периодически спрашивают: «Хотел бы тренировать в «Ливерпуле»? А в «ПСЖ»? А в «Реале», может»? Конечно, я бы хотел поработать за рубежом — здесь флагманы мирового футбола. При этом прекрасно понимаю: российские футбольные специалисты скорее всего, востребованы в первую очередь в России.
— Ты готов стать главным тренером?
— Смогу задуматься об этом через сезон.
— Как можно понять, Слуцкого не слишком тянет в российский футбол. Почему у тебя не пропадает мотивация здесь работать?
— У меня она есть всегда. Даже в низших точках развития индустрии ты можешь найти для себя личную мотивацию — поменять что-то, добиться чего-то.
И не забывай: Слуцкий содержит свою команду и невероятно привлекает внимание к теме детского футбола в родном городе. Он сделал для спорта в Волгограде уже гораздо больше многих. У Слуцкого есть проект в России, в который он вкладывает душу и деньги, который приносит результат и вдохновляет. Разве плохая мотивация?
