Последним царём из династии Романовых, как и первым, был Михаил. Младший брат Николая II процарствовал формально менее суток и также отказался от власти.
В ночь с 2 на 3 марта 1917 года Николай II, после переговоров с представителями высшего военного командования и Государственной Думы, подписал окончательный акт об отречении от престола за себя и за сына Алексея. Трон передавался младшему брату царя – великому князю Михаилу Александровичу. Николай поручал ему править в согласии с «законодательными учреждениями» народа, причём на основаниях, которые установят сами законодатели. Таким образом, Михаилу вручалась уже не самодержавная, а ограниченная власть.
В представлении всех, и согласно закону, после сына царя следующим претендентом на трон был как раз его младший брат. Правда, в течение 1912-1914 гг. он был лишён прав на наследование из-за своего морганатического брака. Но с началом Первой мировой войны он получил амнистию и вернулся в Россию. Впрочем, отдельного указа, которым Николай II восстановил бы права Михаила, издано не было, если не считать таковым сам манифест Николая II об отречении. Следовательно, можно было в дальнейшем оспорить законность воцарения Михаила.
Вокруг принятия Михаилом престола сразу развернулась острая дискуссия. Революционная стихия, за несколько дней захлестнувшая Россию, была возбуждена не только против Николая, но и против династии Романовых и самой монархии как таковой. И Михаил, и многие из политиков, содействовавших отречению Николая, опасались, что формальное согласие Михаила взойти на трон вызовет новый всплеск насилия.
Рано утром 3 марта на квартире полковника Павла Путятина, где великий князь Михаил скрывался в разгар уличных беспорядков, как только стало известно о решении Николая II, начались совещания с участием Михаила и ряда политиков нового Временного правительства. Вопрос стоял о том: следует ли Михаилу объявить о принятии власти или ему также лучше отречься от трона? Конечно, если бы Михаил решил взойти на престол, то возникал вопрос о тех обещаниях и уступках народу, которые могли бы обезопасить его власть. В конечном счёте, как известно, участники совещаний сошлись на том, что в данный момент успокоить народ можно только полным отказом Романовых от власти.
Почти все члены Временного правительства, а также председатель Государственной Думы Михаил Родзянко боялись, что согласие великого князя принять верховную власть спровоцирует очередной виток революции, и страна станет неконтролируемой. Со своей стороны, члены Временного правительства обязывались обеспечить порядок.
Лишь двое министров, правда, весьма влиятельных – Павел Милюков и Александр Гучков – считали, что только согласие великого князя вступить в права наследования власти способно обеспечить государственную преемственность и предотвратить эскалацию революции. Ради этого они даже считали возможным перенести столицу в Москву, которая, как они надеялись, меньше охвачена революционным волнением, и оттуда повести борьбу за восстановление порядка. Но они оказались в меньшинстве.
Со своей стороны, Михаил видел, что юридически акт отречения его брата небезупречен. Николай не имел права отрекаться за сына. Вдобавок, права наследования трона не были раньше возвращены Михаилу. Если бы он сейчас принял корону Российской империи, это могло показаться незаконным.
По своим личным качествам Михаил был абсолютно чужд властных амбиций. К тому же он плохо чувствовал себя в тот день. Под влиянием большинства, понимая, что для реального вступления на трон ему пришлось бы вести тяжёлую борьбу, к которой он был абсолютно не готов, Михаил согласился отказаться от немедленного принятия короны. Он объявил, что может возложить её на себя только по воле всего русского народа, высказанной на Учредительном собрании. В таком духе был составлен подписанный им манифест, опубликованный 4 марта.
Отречением Михаила не исключалась возможность его восшествия на престол в будущем. Но события развивались в ином направлении, и даже Учредительное собрание не смогло осуществить свои властные права.
Единственный день, когда Михаил мог объявить себя действующим императором, был 3 марта 1917 года – в промежуток между манифестами Николая и его собственным. Что стало бы с Россией в результате такого шага, зависело бы уже во многом не от личных усилий Михаила, а от настроений и действий множества общественных групп и слоёв.
В армии идея воцарения Михаила пользовалась большой популярностью, как свидетельствовали, например, генерал Пётр Краснов и князь Сергей Трубецкой. С сохранением преемственности монархической власти связывалось единство государства и продолжение войны с Германией до победы. Правда, мемуаристы общались с близкой им дворянской и офицерской средой, и неизвестно, как бы восприняла весть о продолжении монархии Романовых масса рядовых солдат. Особенно в тыловом Петроградском гарнизоне, ставшем главной действующей силой Февральской революции.
Деятели Временного правительства, особенно левый Александр Керенский, запугивали Михаила, что если он согласится взойти на престол, то прольётся много крови. Начнутся солдатские бунты, резня офицеров, аристократии, членов царской фамилии. Полное отречение Романовых от власти было представлено как необходимое условие успокоения страны. Альтернативой рисовалась только немедленная и ужасная гражданская война.
Однако гражданская война в конечном итоге всё равно разразилась. И не потому ли, в немалой степени, что власть, после отказа Романовых от неё, плыла по течению? Очевидно, что если бы Михаил объявил о том, что возлагает на себя корону, реакция российского общества на этот шаг была бы резко полярной. Гражданская война могла вспыхнуть сразу. Но не закончилась бы она в таком случае быстрее? А у сил, условно называемых «контрреволюцией», уже сразу был бы единый центр, вокруг которого они могли бы сплачиваться – фигура нового монарха. И неизвестно, кто победил бы в такой войне.
Таким образом, принятие престола Михаилом Романовым в марте 1917 года не спасало бы Россию от гражданской войны. Но, учитывая всё то, что в итоге с Россией произошло, можно точно сказать: страшнее того, что в итоге реально случилось, не было бы.
