Судебно-медицинский эксперт, сотрудник РНИМУ им. Н.И. Пирогова Алексей Решетун написал книгу «Пациентология». С разрешения издательства «Альпина Паблишер» «Сноб» публикует отрывок.
Перед оказанием любой медицинской услуги, согласно статье 20 все того же Федерального закона №323, пациент должен подписать один документ, а если он этого не сделает, то в обслуживании в конкретном медицинском учреждении ему может быть отказано (конечно, за исключением экстренных и других обозначенных в законе случаев). Документ этот называется «Информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство и на отказ от медицинского вмешательства». Согласно ему пациент должен разрешить доктору себя лечить, а доктор перед этим обязан объяснить, какое у пациента заболевание, разъяснить ему ход обследования, лечения и возможные осложнения, а также последствия в случае отказа от лечения. Можно ли за 12 минут объяснить человеку без медицинского образования всю суть лечебного процесса? Можно. Но для этого врач должен быть именно врачом, а не человеком, формально оказывающим медицинскую услугу. Кто ложился в больницу, вспомните: было ли вам подробно разъяснено все то, под чем вы подписались? Вот то-то же. И доктор не виноват в том, что у него нет времени, — у него четкий лимит на каждого пациента, который он обязан соблюдать, иначе проверяющие люди из страховой компании сделают ему «а-та-та». Те, кто устанавливал нормы времени на обследование пациента и заполнение медицинской документации, видимо, плохо представляли себе практическую работу врача и не понимали, что все пациенты разные (и доктора все разные) и применять один и тот же лимит времени ко всем без разбора глупо и непродуктивно.
Уже ввиду такого графика врач может быть в растрепанном состоянии. Он один, а больных много. Здесь нельзя говорить, что кто-то прав, а кто-то нет, поскольку обоих участников процесса понять можно: пациент и так страдает физически, да еще провел какое-то время в очереди, а что такое наши очереди, известно каждому. Про это явление можно написать отдельную книгу, но дело даже не в самой очереди — они бывают во всех странах, ничего особенного тут нет, — а в характере и духе нашей родной железобетонной очереди, которая всегда стоит насмерть. Попытки хоть как-то ее организовать путем введения электронной записи дали свои плоды, но колорит сохраняется до сих пор, несмотря ни на что. Нередко пребывание в очереди опасно для психического и физического здоровья. У нашего человека способность выживать в очереди — врожденная и передается из поколения в поколение. Ни миллиметра лишнего пространства, прижимаясь друг к другу всем телом, зорко следя за теми, кто пытается зайти в кабинет «просто спросить», — очередь стоит насмерть, особенно если состоит из девушек пожилого возраста.
Однажды мне нужно было по одной экспертизе проконсультироваться с врачом узкой специальности, для чего я отправился в поликлинику, расположенную недалеко от морга, на территории больничного городка. Предвидя остракизм, не стал снимать белый халат, рассчитывая под его прикрытием беспрепятственно проникнуть в кабинет. Халат не помог. Когда я подошел к двери кабинета и стал открывать дверь, на меня буквально накинулась старушка, сидевшая первой в очереди, и перегородила мне дорогу. На мои объяснения, что я врач и вообще имею право проходить без очереди, а уж сейчас и подавно, поскольку мне «просто спросить» (я, наверное, в тот момент выглядел очень глупо), мне было авторитетно заявлено, что в очереди должны сидеть все: «Вот я ветеран войны, а сижу!» «Зачем же вы сидите? — спрашиваю. — Вы же имеете право пройти без очереди». «Из принципа!» — ответила мне дама, и я не нашел что ей возразить. В кабинет я прорвался, но, выходя из него, был буквально уничтожен взглядами и громкими мыслями принципиальных очередников. Одного моего коллегу, который опаздывал на работу и пытался быстро зайти в свой же кабинет в обычной одежде (без халата), пожилые хранители очереди избили сумками и прокляли, не разобравшись, что перед ними врач. Сурова русская-советская очередь...
Так вот, пациента можно понять, если он раздражен или уставший. Проблема в том, что он не представляет, как устроен рабочий день врача, и иногда вместо того, чтобы помогать ему, тратит драгоценное время на выяснение отношений.
Если мы говорим о приеме в поликлинике, то врачу на одного пациента отпускается 15, а в некоторых регионах — всего 12 минут. За это время с больным нужно установить контакт, опросить его, обследовать, поставить правильный диагноз, расписать лечение и рекомендации, а после всего еще и правильно заполнить медицинскую документацию в бумажной или электронной форме. А если врач видит этого больного первый раз в жизни? Если это новорожденный или грудной ребенок, которого надо раздевать, а затем одевать по две−три минуты?
Если это пожилой человек, у которого проблемы с коммуникацией? Если это, в конце концов, скандальный человек? Попытайтесь представить себя на месте доктора в такой ситуации. Прибавьте к этому напряженнейший график работы и постоянный контроль за правильным и полным заполнением медицинских документов и временем приема пациентов.
Когда-то в поликлинике из медицинской документации была одна амбулаторная карта — форма №025у. Да, иногда такие карты заполнялись классическим врачебным почерком, который никто не мог прочитать, включая самого врача; да, бывало, такие карты терялись. Но врачу, ведущему прием пациентов, хватало времени на заполнение одного такого документа. Потом настало время «оптимизации», и труд врача тоже подвергся этому процессу. Наверное, считалось, что оптимизация есть облегчение работы за счет более рационального использования труда медицинского сотрудника и его рабочего времени. На деле же получилось наоборот: у врачей стало гораздо больше так называемой бумажной работы, причем и в прямом, и в переносном смысле. Сейчас доктор обязан заполнять и бумажные документы, и электронные. Эти документы часто дублируют друг друга, а программы,которые используются, несовершенны и нередко только тормозят работу. Неправильно заполнить формы или заполнить позже нельзя — программа все тщательно отслеживает и контролирует. Допустил ошибки в заполнении — получи штраф. В структуре оптимизированного начисления заработной платы оштрафовать врача легче легкого.
Я представляю, что наверняка кто-то, прочитав написанное выше, скажет, мол, выучился на врача — работай; и будет прав. Никто с этим не спорит — не думаю, что есть студенты медицинских институтов, которые не представляют себе всех сложностей работы по профессии. Всё они знают, но ими (в большинстве случаев) пока еще движут призвание, интерес, желание помогать людям. Я говорю о том, что не только врач должен вести себя по-человечески, но и пациент обязан понимать, насколько тяжело в наше время работать в медицине, и уважать труд врача. Ниже мы разберем конкретные ситуации с разными типами пациентов.
Опять предвижу возмущенные голоса: круговая порука! Корпоративная этика! Конечно, врач врача всегда «отмажет»! Дорогие пациенты, вы неправы. Корпоративная этика, безусловно, существует, как и в любой другой профессии. Скажите, где этого нет?
В самой корпоративной этике нет ничего плохого — в каждой профессии есть узкоспециализированные особенности, о которых обычным людям знать не обязательно. Во-первых, они эти особенности не поймут просто в силу незнания каких-то узких профессиональных вопросов, а во-вторых, неправильно их истолкуют, что особенно опасно. Некоторые проблемы, ошибки и т.д. разбираются только в профессиональной среде и не выносятся на всеобщее обозрение — это нормально. Но нередко они становятся известны журналистам и раздуваются в СМИ, возникает общественный резонанс, последствия которого разрушают карьеру и ломают судьбу отдельным людям, а то и целым коллективам. Вот это ненормально. В книге «Вскрытие покажет» я рассказывал про причинно-следственные связи между заболеванием и состоянием пациента и объяснял, насколько иногда эти связи запутанны и не так понятны, как кажется на первый взгляд. Разбираться со всем этим должно профессиональное сообщество.
В тех же случаях, когда врач или любой другой медицинский работник ведет себя совершенно недостойно, ни о какой корпоративной этике речь идти не может.
