В Еврейском музее и центре толерантности проходит проект, приуроченный к 135-летию со дня рождения Любови Поповой. Огромную выставку — а всего представлено более 280 работ, причем, не только самой Поповой, но и ее современников, включая Пикассо и Дерена — сделать в одиночку крайне сложно. Впрочем, здесь случилась удачная коллаборация: в подготовке участвовала Третьяковская галерея, куда работы Поповой попали от Георгия Костаки, вынужденного передать музею часть коллекции при отъезде из СССР, и Культурный проект «Энциклопедия русского авангарда». Итог — впечатляющий: выставка «Люба, Любочка. Любовь Сергеевна Попова. 1889—1924» подробно знакомит с этапами творчества художницы. Ее кураторами стали Андрей Сарабьянов, известный специалист по искусству авангарда, и Ирина Пронина, готовившая выставку к столетию Поповой в Третьяковской галерее в 1989-м, но, увы, не увидевшая результатов нынешнего труда: исследовательница ушла из жизни год назад.
В чем же феномен Любови Поповой? Так получилось, что ей было отмеряно слишком мало времени — всего 35 лет. Однако она работала с невероятной скоростью, двигаясь от кубофутуризма к супрематизму, от станковой живописи к сценографии и текстильному дизайну. При этом важнейшие годы ее жизни выпали на турбулентную эпоху: революцию и Гражданскую войну. Тиф унес жизнь ее мужа — историка искусства Бориса фон Эдинга. Можно вспомнить трагическую судьбу ее современницы, Зинаиды Серебряковой, потерявшей супруга, инженера Бориса Серебрякова из-за сыпного тифа. Впрочем, у Зинаиды Евгеньевны, как известно, был счастливый брак, а у Поповой с мужем — о чем рассказывает выставка — доверительных отношений не сложилось. И все же ей пришлось нелегко: серьезно переболев тифом, она осталась одна с маленьким сыном на руках. Время было страшное и неустроенное: вспоминается судьба другой «амазонки авангарда» Ольги Розановой, умершей от дифтерита в возрасте 32 лет в 1918-м. В случае Поповой итог тоже оказался трагическим: в 1924 году скарлатина забрала ее сына Симу, а спустя два дня — и ее саму: красивую, веселую, талантливую и так много не успевшую.
Выставка ведет нас через события ее короткой, но насыщенной жизни, причем, «творческие» залы перемежаются «биографическими». В «творческих» мы видим, как из вчерашней ученицы — умело изображавшей село Ивановское, где находилось имение ее семьи — она быстро превратилась в последовательницу нового стиля — кубофутуризма. Да такую, что Татлин просил обучить его кубизму — за 20 рублей, однако Попова оказалась, как писала в дневниках Варвара Степанова. Впрочем, это произошло в 1919 году, а до этого — как свидетельствует «биографическая» часть — случилось многое. Например, учеба в Париже, куда Любовь Попова — или «Любочка», как впоследствии называл ее Костаки, заново открывший Попову для специалистов — отправилась вместе с подругами, включая художницу Надежду Удальцову. А потом в компании со скульптором Верой Мухиной, тоже совсем молодой, уехала в гранд-тур по Италии, где увидела не только искусство Возрождения, но и творения модных футуристов. Впрочем, заграничные вояжи продлились недолго: после начала Первой мировой Попова вернулась в Россию и больше за рубеж не выезжала.
И все же границы в ту пору — особенно до революции — оставались проницаемыми. Так, на выставке можно увидеть скрипку Амати XVII века из семьи художницы: сегодня их фамильные музыкальные инструменты хранятся в Российском национальном музее музыки. Рядом — кубофутуристическая работа «Скрипка», написанная Поповой в 1915 году. И в этом же зале — «Скрипка» Пикассо (1912), разложенная на плоскости: все это свидетельствует о том, что умами художников Европы и России в ту пору овладели примерно одни и те же идеи.
«Биографическая» часть позволяет зрителю углубиться в события жизни Поповой. Узнать не только о ее крепкой дружбе с Мухиной — а в ходе подготовки выставки были обнаружены открытки, отправленные «Любочкой» подруге — но и, например, о том, что знаменитый архитектор-конструктивист Александр Веснин пронес нежные чувства к Любови Поповой через всю жизнь. Веснин оставил дымчатые романтичные портреты Поповой, выполненные углем и пастелью. А еще при росписи плафона в доме городского головы в Нижнем Новгороде изобразил ее в виде богини плодородия. Кроме того, они вместе работали над спектаклем «Ромео и Джульетта» для Камерного театра Таирова: их эскизы порой заставляют гадать, кто же все-таки был автором, Веснин или Попова. Однако их проект так и остался неосуществленным: выбор в итоге пал на эскизы Александры Экстер. Вообще театр был отдельной важной главой творчества Поповой. Вершиной этого периода стала постановка Мейерхольда «Великодушный рогоносец», оформленная художницей. Ей удалось вволю поэкспериментировать, разрушив всевозможные каноны сценографии. При этом сам спектакль — сегодня причисленный к шедеврам — вызвал у современников противоречивые чувства. Новации антиреалистического театра не оценил, например, Михаил Булгаков, писавший: «…перед стеной сооружение. По сравнению с ним проект Татлина может считаться образцом ясности и простоты. Какие-то клетки, наклонные плоскости, палки, дверки и колеса. И на колесах буквы кверху ногами «с ч» и «т е». Театральные плотники, как дома, ходят взад и вперед, и долго нельзя понять, началось уже действие или еще нет… Действие: женщина, подобрав синюю юбку, съезжает с наклонной плоскости на том, на чем и женщины, и мужчины сидят. Женщина мужчине чистит зад платяной щеткой. Женщина на плечах у мужчин ездит, прикрывая стыдливо ноги прозодежной юбкой… В зале настроение, как на кладбище, у могилы любимой жены. Колеса вертятся и скрипят».
Однако Любовь Попова продолжала упрямо идти вперед. После знаменитой выставки «5х5=25», в которой также участвовали Александра Экстер, Варвара Степанова, Александр Родченко и Александр Веснин, она навсегда оставила станковую живопись. В стране наступила эпоха конструктивизма, и Попову больше не интересовало чистое искусство — ей хотелось приносить пользу людям. Так появились «ситчики» — рисунки для тканей, созданные вмесите со Степановой для Первой ситценабивной фабрики. Этот раздел — с роскошными эскизами, а также платьями, сшитыми уже в 70-е — замыкает экспозицию. Точнее, завершает ее инсталляции театрального художника Алексея Трегубова, похожая на огромную, засасывающую зрителя воронку с изображением молодой, улыбающейся Поповой. Оставшейся в истории солнечной талантливой «Любочкой», «беззаконной кометой», ярко сверкнувшей и улетевшей в бездонные космические дали.
Выставка работает до 27 февраля.
Фотографии: Сергей Киселев / АГН Москва.
