Коллектив musicAeterna (состоит из оркестра и хора) базировались в Перми с 2011 по 2019 год, в период, когда их основатель и глава Теодор Курентзис был художественным руководителем Пермского театра оперы и балета. И хор, и оркестр на протяжении восьми лет работали в театре, а потом вместе с маэстро уехали в Петербург. Уехала и Валерия Сафонова, а теперь, согласившись на предложение театра, вернулась в Пермь.
— Примите мои поздравления с назначением! В Перми с Теодором Курентзисом был связан невероятный взлет театра. Можно ли сказать, что с вами, как с человеком, долго работавшим с маэстро, вернется в театр та самая стихия? Насколько вы разделяете его взгляды и подход к работе?
— Я считаю, маэстро Курентзиса, безусловно, своим учителем. Я не живу, не работаю и не мыслю в какой-то другой традиции. Как музыкант я всегда была его единомышленником. Сравнивать сейчас и проводить какие-то параллели со мной и маэстро я, естественно, не могу, потому что он был художественным руководителем театра, главным дирижером, и масштаб его личности несоизмерим ни с моим, ни с большинством других. Он — человек, который может объединить вокруг себя пространство размером с город, а я надеюсь, что смогу объединить вокруг себя пространство размером с хор-класс, и что в этом хор-классе буду максимально создавать то, что маэстро Курентзис бы оценил и сказал: «Леричка молодец!» Я хочу, чтобы и музыка, и творчество, и какое-то взаимное уважение были главными. Постараюсь сделать для этого все возможное.
— Вы определили для себя вектор, направление развития коллектива? Ждут ли его изменения? Может быть, кто-то из Петербурга за вами потянется?
— Хочу ли я, могу ли я кого-то увлечь из Петербурга? Пока это только мои желания. Конкретных предложений и планов нет. Для начала я должна очень во многом разобраться. Коллективное творчество требует повышенной деликатности. Мое первое желание — чтобы был хороший оперный хор в театре. Главная задача — работать качественно с хором театра и помогать им звучать прекрасно на сцене, петь репертуар, чувствовать себя комфортно. При этом я бы хотела увлечь артистов дополнительными музыкальными проектами, в которых участвовали бы все. В планах подобрать программы, которые в большей степени соответствовали бы голосам, вокальному звуку и большому составу хора. Но первое, что нужно сделать — аккуратно и осторожно разобраться, как живет театр, как все устроено, как работает хор, чего хотят артисты, что им не нравится, что нравится, чем живут люди.
— Можете ли рассказать, что в скором времени услышат зрители, с чем вы планируете работать?
— Да, на 19 февраля уже назначен концерт. Это будет английская музыка, которую я называю романтической, то есть не духовная программа. Пиар-отдел театра предложил красивое название «Дух дышит, где хочет: пять веков английской музыки». На мой взгляд, это очень красивая музыка, которую мы будем петь все вместе, полным составом, большим хором. А так, естественно, у нас идет репертуар — театр работает, оперы звучат, щелкунчики танцуются.
— Женщина-хормейстер, женщина-дирижер — не так часто встречается в нашей стране. Есть свои стереотипы… Наверное, придется проявлять и мужские качества. А есть ли преимущества у женщины в вашей профессии?
— Хороший вопрос. Когда ты занимаешься музыкой, творчеством, когда ты художник, ты себя уже не ощущаешь ни женщиной, ни мужчиной. Технически — и я об этом много думала — внешний вид женщины-дирижера — сложная задача, потому что все устроено веками под вот эту классику — мужской костюм, фрак. В этом случае женщине нужно прилагать дополнительные усилия, так как здесь, кажется, женственность неуместна.
— Если говорить о миссии театра, образовательной и воспитательной, как приобщить современную молодежь к классическому театру, музыке?
— Существует советская закостенелая привычка из моего детства воспринимать оперу как что-то непонятное, неинтересное, бесконечное… Но это уже вопросы к конкретному спектаклю. Качество музыкальных театров разное. Я привыкла к высокому уровню, работая под управлением Курентзиса. Когда на протяжении трех часов я слышу каждую ноту, каждое движение голоса и двадцать раз за спектакль плачу, когда я понимаю насквозь структуру, фактуру оркестра — конечно, от такого исполнения оторваться нельзя. Классический репертуар — это гениальная музыка, в которой бесценна каждая нота. Но многое зависит от исполнения.
Любой процесс так называемого «приучения к музыке» связан с окружением, с примерами. Если ребенок растет в семье, в которой взрослые посещают театр и пусть нечасто, но берут ребенка в этот сказочный мир, наверное, этот процесс и будет происходить. Но, естественно, через какие-то заманчивые, привлекательные, сказочные двери. Дети живут в мире игры, фантазии, фантастики. Люди, которые хотят своих детей образовывать и сами стараются чем-то наполняться, не обходятся без классической музыки и театра — это, если можно сказать, вопрос духовной гигиены. Как приучать молодежь к театру? Так же, как приучать, что животных бить нельзя, что девочки слабее мальчиков, что есть свет и есть тьма. Тут какие-то архаические истины.
— В Перми особенная публика — я помню это по событиям Дягилевского фестиваля — градус на порядок выше, чем в том же Петербурге. Или просто люди в столицах несколько избалованы?
— Здесь потрясающая публика, я такую мало где встречала! Очень любящая и знающая музыку. Полные залы — люди ходят в театр. Весь спектакль внимательно, тихо слушают и, я вижу, выходят потом с одухотворенными, счастливыми лицами.
Фотографии из архива Валерии Сафоновой.
