По обе стороны Атлантического океана происходит любопытный процесс массового перехода молодых людей на правую сторону политического спектра и всё более активное протестное голосование. Одной из причин этого процесса, немыслимого еще 20 лет назад, может стать трудное финансово-экономическое положение молодежи — поколения, которое является более бедным и плохо устроенным, чем предыдущие. Долги зумеров быстро растут, а зарплаты повышаются слишком медленно. С чем связано такое положение дел, разбирались «Известия».
Одним из неожиданных результатов президентских выборов в США стал успех кандидата от республиканцев Дональда Трампа в подавляющем большинстве страт общества. В особенности значительный прорыв был достигнут среди молодежи.
В США молодые люди до 30 лет в последние десятилетия являлись электоратом демократов. Так было и в 2020 году, когда Джо Байден победил среди избирателей в возрасте 18–29 лет в соотношении 62% против 38%. Спустя четыре года расклад был совершенно другой: Камала Харрис выиграла в этой категории населения всего лишь 4 процентных пункта (51% против 47%). Это худший результат для кандидата от Демпартии с начала XXI века. А среди некоторых категорий, где превосходство демократов еще недавно было бесспорным, к примеру белых молодых людей с университетским образованием, Трамп и вовсе выиграл. По другим же (молодые латиноамериканцы, молодые женщины) преимущество конкурентов было сведено на нет. Но рост числа голосов, отданных за республиканского кандидата, по сравнению с 2020 годом произошел среди всех субкатегорий американской молодежи.
Объяснять такой масштабный сдвиг каким-то одним фактором было бы примитивно. Свою роль сыграло и беспокойство молодых парней и девушек по поводу массовой иммиграции, и раздражение из-за доходящей до абсурда воук-культуры, и большая открытость республиканского кандидата за счет активного использования социальных сетей, блогов и подкастов. Но как минимум одной из важных причин было состояние экономики, что подтвердили многочисленные опросы, как предвыборные, так и экзитполы — везде у молодежи, как и у других категорий населения, экономика была на первом месте в списке основных тем.
Довольно давно уже говорилось о том, что нынешнее молодое поколение американцев будет первым, которое окажется беднее своих родителей. Но только в последние годы это относительное неблагополучие стало очевидным для всех. В первую очередь это заметно по объемам накопленного долга. К примеру, задолженность по кредитным картам у среднестатистического американского зумера в возрасте от 22 до 24 лет составляет $2834, что на 26% больше, чем у миллениалов в том же возрасте в 2013 году (со всеми поправками на инфляцию). Более того, объемы долга по кредитным картам растут быстрее, чем у какого-либо другого поколения, так что это только начало.
То же самое и с другими показателями долговой нагрузки. Она растет по автокредитам, по потребительским кредитам и по ипотеке. Но самое главное — колоссальный рост студенческого долга за обучение, хотя с последним серьезные трудности возникли уже у миллениалов. Тем не менее у Z-поколения показатели на 12–13% выше. Программа списания студенческого долга ситуацию исправила лишь частично. Это привело к тому, что впервые количество людей, получающих высшее образование, начало падать — немногие хотят выплачивать долги за обучение десятилетиями, тем более что гарантий преуспевания оно дает всё меньше (разрыв в оплате труда между дипломниками и теми, кто не оканчивал вуз, сокращается), тогда как расценки на него растут — за последние 20 лет на 70%, к примеру.
Наконец, проблему долга ухудшает тот факт, что процентные ставки по кредитам сейчас очень высоки в сравнении с предыдущим десятилетием. Это касается как абсолютных цифр, так и относительных. Реальная ставка Федеральной резервной системы США сейчас достигает 2,5%, максимальный уровень с конца 1980-х годов. Но в те времена объемы долгов были несопоставимы с нынешними. Снижение ставок должно помочь — многие перекредитуются, но этого момента еще нужно дождаться.
К долговой проблеме добавляется инфляционная — цены на всё растут семимильными шагами, чего не было уже давно. Это главным образом касается и такого «товара первой необходимости», как жилье. К примеру, средняя стоимость домов в период после начала пандемии подскочила на 40%. Для квартиросъемщиков ситуация немногим лучше: рост рентных платежей составил 30%. В то же время средняя зарплата за соответствующий период увеличилась всего на 20%.
Кризис роста цен на жилищном рынке связан с острым недостатком предложения. В первую очередь это касается крупных американских городов, где действуют строгие правила зонирования. В городах поменьше, а особенно в штатах, где правят республиканцы, зонирование тоже есть, но там куда больше свободных площадей, где можно строить новые дома. Так что здесь проблема выражена не так остро.
Наконец, в какой-то мере в своем сложном финансовом положении виноваты и сами молодые люди, отказывающиеся сберегать деньги. Даже в условиях, когда нужно было бы немного ужаться по расходам, они готовы потратить последнее. Что в какой-то мере связано с описанными выше процессами: если сложная денежная ситуация не позволяет строить долгосрочные планы, то какой смысл сдерживать себя? Получается весьма неприятный порочный круг расточительства и бедности, выйти из которого человеку будет сложно. Экономика в моменте оказывается в плюсе, чего не скажешь о социально-психологическом состоянии общества.
Разочарование молодежи — далеко не только американский феномен. В Европе он тоже существует, но проявляется иначе. Главная проблема здесь — безработица. Структура большинства европейских экономик и трудового законодательства такова, что многие «хлебные» места занимаются возрастными работниками до самой смерти, что мешает обновлению кадров и закрывает дорогу молодым людям. На эту проблему обратили внимание еще в период европейского долгового кризиса, и с тех пор она не приблизилась к своему решению. В среднем безработица среди молодежи в Евросоюзе составляет около 14%. В зависимости от страны этот показатель может колебаться: от 7–8% в Германии до более 26% в Испании, но в большинстве государств он находится на высоком по мировым меркам уровне.
И это без учета молодежи, которая ничем не занята. В Великобритании, к примеру, доля молодых людей в возрасте 18–24 лет, никак не представленных в экономической жизни, составляет 35%. Какая-то их часть может быть вовлечена в теневую экономику, но, во-первых, далеко не все, а во-вторых, теневая экономика дает стабильный доход лишь очень небольшому проценту людей, в ней участвующему, — такой способ зарабатывать немногие выбирают от хорошей жизни.
При этом по европейской молодежи точно так же бьет инфляция, снижение доступности жилья и, пусть и в меньшей по сравнению с Америкой степени, рост долгов. Кроме того, в отличие от американской европейские экономики в основном стагнируют или вообще находятся в состоянии спада (как, например, в Германии), который всегда сильнее бьет по молодым. С учетом того, что эти процессы по нашу сторону Атлантического океана начались на несколько лет раньше, неудивителен взрывной рост популярности правых и ультраправых партий, для которых молодые люди стали основной электоральной базой еще пять лет назад, когда в США молодежь еще явно склонялась влево.
