В Пушкинском музее 26 ноября открывается долгожданная выставка «Неизвестный Щукин. Не только новое искусство». Она посвящена Сергею Щукину — выдающемуся коллекционеру, покупавшему работы Матисса и Пикассо еще в те времена, когда их творчество вызывало у многих шок и недоумение. Впрочем, вызов зрителю собираются бросить и на этот раз: на выставке будет представлено не творчество импрессионистов и постимпрессионистов, а другая — практически неизвестная — часть собрания Щукина: от египетских древностей до искусства Востока. Куратор выставки Алексей Петухов рассказал «Культуре» о судьбе этих вещей после революции, об участии в проекте внука Сергея Щукина Андре-Марка Делок-Фурко и о новом воссоздании облика знаменитой «Розовой гостиной».
— В кураторском блоге «Неизвестный Щукин» в Телеграме вы писали, что идея проекта появилась еще 15 лет назад.
— Действительно, идея возникла давно, но активная работа началась только весной прошлого года — и принесла хорошие плоды. Точкой отсчета стали наши документы: у нас замечательный отдел рукописей, в котором хранится архив Государственного музея нового западного искусства — институции-фантома с трагической судьбой. Как известно, он наследовал московским собраниям Щукина и Морозова: одной из забот ГМНЗИ стал поиск новых хозяев для «непрофильных» щукинских коллекций. Сам музей сосредоточился на новом искусстве, поэтому некоторые вещи, собранные Щукиным, оказались несоответствующими строгому профилю его работы. В итоге искусство Востока было передано в Государственный музей восточных культур (ныне — Государственный музей Востока), искусство старых мастеров — в Музей изящных искусств (Пушкинский музей). Иконы — в Центральный антирелигиозный музей, сегодня это Государственный музей истории религии. Фарфор и керамика — в Музей фарфора, нынешний Музей керамики в усадьбе Кусково. Так мы очертили круг наших поисков. Поначалу я чувствовал себя оператором холодных звонков, вынужденным делать работу, которая всех раздражает. Но могу сказать с гордостью за наше музейное сообщество, что я не встретил непонимания — только открытость, желание сотрудничать и невероятную заинтересованность. У нас сложились прекрасные отношения с региональными музеями: на выставке будут произведения из Астрахани, Махачкалы, Якутска. В некоторых музеях, к сожалению, наши версии не подтвердились — след оказался ложным, например, в Томске и Угличе, однако коллеги нам всячески помогали. В целом на выставке будут только достоверно подтвержденные произведения — ни одного варианта, натяжки, допущения или предположения.
— Какую часть щукинской коллекции удалось найти и показать?
— «Непрофильных» произведений в коллекции Щукина — то есть не относящихся к новому западному искусству — было, пожалуй, больше, чем шедевров импрессионистов и постимпрессионистов. Однако судьба этих работ оказалась сложной. Нам удалось найти далеко не все вещи: некоторыми произведениями ГМНЗИ «откупался» в тяжелые времена, когда от музеев требовали выделять предметы для экспорта.
— Вы имеете в виду агентство «Антиквариат», продававшее на Запад национализированные произведения?
— Да. Это трагическая история для российской культуры, и по нашей коллекции она ударила серьезнейшим образом. В Торгсин была передана большая часть керамики из собрания Щукина, часть коллекции старых мастеров и скульптуры, некоторые предметы искусства Востока. Найти следы этих вещей мы пока не смогли, но кое-какие зацепки есть, так что я не теряю надежды. Кроме того, мы опубликуем в каталоге полные списки щукинской коллекции: можно считать это приглашением к диалогу. Произведения могут оказаться в музейных собраниях нашей страны, в частных собраниях и даже за рубежом. Проследить их путь и найти утраченные крупицы культуры России — благородная и захватывающая задача. Мы приглашаем исследователей продолжить эти поиски.
— Эту часть коллекции Щукин собирал системно?
— Я бы вообще не назвал Сергея Щукина человеком системы. Его коллекция нового искусства показывает, что он был человеком порыва, страсти, эмоций. И точно не был человеком документа, как, например, Иван Морозов. Поэтому, наверное, закономерно, что архив Щукина не сохранился, хотя на самом деле он был разграблен в 1920-е и впоследствии, видимо, уничтожен. В итоге мы не знаем, как эти произведения попали к Щукину. Известно лишь, что они у него были, также мы знаем, куда их передали. Поэтому мы решили назвать выставку «Неизвестный Щукин» — чтобы зритель мог сам поиграть различными версиями.
Вообще дом Сергея Щукина был своеобразным ковчегом культур и памяти семьи. Вспомним о его братьях: Петр собирал не только российские древности, но и искусство Востока, Дмитрий — старых мастеров и тоже интересовался Востоком. Иван Щукин, младший брат, сначала полюбил новое искусство, а затем переключился на старых мастеров, которых собирал довольно авантюрно и даже трагически — не всегда мог отличить подлинник от подделки, в итоге разорился и покончил с собой. Кроме того, у Сергея Ивановича Щукина был сын, Иван Сергеевич, который тоже перенял семейный импульс к коллекционированию и постепенно, еще в дореволюционные годы, сформировал свои взгляды и пристрастия. Так что мы выводим на сцену сразу несколько героев — чтобы в каждом произведении и каждой коллекции зритель мог почувствовать прикосновения разных людей. «Неизвестный Щукин» — это еще и тайна семейных взаимосвязей, семейной памяти, которая, может быть, возродится в наших залах. Я с волнением жду встречи этих произведений, ведь последний раз она состоялась более ста лет назад. Пришло время собирать камни, и наша выставка как раз об этом непростом восстановлении исторической ткани — памяти семьи и дома.
Кстати, в проекте участвует наш друг Андре-Марк Делок-Фурко, родной внук Сергея Ивановича Щукина. Можно сказать, это наш ближайший сотрудник, поскольку у него, как и у его супруги, есть постоянный пропуск Пушкинского музея, к тому же оба они — граждане России. Андре-Марк тепло воспринял идею выставки и отнесся к ней с большим вниманием и энтузиазмом: подобно своему великому деду, он эмоциональный, открытый, искренний человек. Он был настолько щедр, что поделился замечательной идеей, ставшей эпилогом проекта: сравнить творческое мышление Анри Матисса до его поездки в Москву к Сергею Щукину и после.
— Вы сказали, что неизвестно, какими путями вещи попали к Щукину. Однако мы знаем, что его брат Петр Щукин нередко приобретал произведения искусства на Нижегородской ярмарке.
— Петр Иванович был довольно педантичным человеком и оставил подробные воспоминания — из них нам известна история его приобретений. От Сергея Ивановича сохранился только «Синайский дневник», посвященный его путешествию по Синайскому полуострову после смерти супруги в 1907 году. Мы, кстати, впервые напечатаем его целиком: прежние публикации были с купюрами, а в нашем каталоге будет приведен полный расшифрованный текст, снабженный подробными комментариями. Это текст, от которого сложно оторваться — ты вместе с автором проживаешь впечатления от культуры и быта Египта и примеряешь на себя его эмоции.
Египетские вещи Щукин мог покупать во время путешествий, которые совершал регулярно до 1909 года. А мог приобретать в Париже: по свидетельству Анри Матисса, Щукин, оказавшись в столице Франции, первым делом шел в египетские залы Лувра. В Москве в то время еще не было Пушкинского музея, то есть Музея изящных искусств, он откроется только в 1912 году. Восточные вещи Сергей Щукин, как и Петр, мог приобретать на Нижегородской ярмарке, но вероятнее всего, тоже покупал в Париже, который был мировым центром художественной и антикварной торговли. В столицу Франции были вывезены огромные трофеи Второй опиумной войны, туда шел поток японских предметов, пользовавшихся огромной популярностью. Так что выбор произведений, как, впрочем, и профессионализм торговцев, был на голову выше, чем в других странах. Поэтому мы рискнули назвать раздел, посвященный Востоку, «Парижский Восток».
— Вы писали в Телеграм-канале, что египетская коллекция Сергея Щукина состоит из грубоватых вещей. Что вы имели в виду?
— Наш проект собрал вокруг себя потрясающих экспертов. Я не являюсь специалистом ни в одной из этих областей — скорее, выполняю роль модератора коллективной экспертной работы. Искусством Древнего Египта в рамках проекта занимается специалист нашего музея Евгения Анохина. Изначально она недоумевала, почему у Сергея Щукина не было рафинированных, уточненных произведений высокого уровня, ценившихся у коллекционеров и знатоков искусства Древнего Египта. Ответ в итоге предложила сама коллекция: Щукин выбирал то, что было ближе взгляду нового искусства — его интересовала фактура, грубоватость и выразительность крупных форм. Мы позволили себе переместить в египетский раздел выставки произведения Гогена и Пикассо: они вступят в диалог с артефактами Древнего Египта, и зритель поймет, что искал в древнеегипетских памятниках московский меценат.
— Планируется ли раздел, посвященный отечественному искусству? Насколько я знаю, Щукин собирал его в начале своего коллекционерского пути.
— Да, конечно. Мы предложим зрителю почувствовать себя гостями Щукина: посетители его особняка первым делом видели не Матисса, а чугунную скульптуру Евгения Лансере. Тогда ее называли «Скачущие черкесы», а сегодня — «Джигитовка»: она находится в собрании Дагестанского музея изобразительных искусств в Махачкале. Кроме того, в архивных документах мы обнаружили упоминание о картине Борисова-Мусатова: она обозначена как акварель, но на самом деле это живописная работа, мы нашли ее в Астраханской картинной галерее. Эти вещи будут открывать выставку. В финале, в свою очередь, мы обратимся к феномену русской иконы, поразившей всех в начале XX века. Собрания Петра Щукина и Ильи Остроухова включали в себя иконы высочайшего уровня, в Третьяковской галерее была музейная экспозиция русской иконы, и Анри Матисс, приехавший в Москву, оказался потрясен знакомством с памятниками древнерусской иконописи — это коренным образом повлияло на его художественный язык. Крупицы собрания икон из коллекции Сергея Щукина мы обнаружили в Государственном музее истории религии. Кстати, мы покажем не только музейную часть щукинских икон, но также иконы, изъятые из его дома после национализации: на выставке будет часть личных домашних иконостасов Сергея Щукина. Некоторые из этих икон — не только интересные произведения искусства, но еще и память о семье.
— Если не ошибаюсь, вы также покажете мебель из дома Щукина?
— Да, особое внимание мы уделим ансамблю «Розовой гостиной» с полотнами Матисса. Казалось бы, она не раз реконструировалась и виртуально, и воображаемым образом, например, на нашей выставке, посвященной Щукину, в Эрмитаже в 2019 году. Однако пока не было попыток выявить другой слой — обстановку «Розовой гостиной», находившуюся в диалоге с живописью Матисса: она всегда оставалась черно-белым фоном с фотографий. Между тем она была цветной, объемной, довольно активной, и без этого слоя ансамбль «Розовой гостиной» выглядит неполным. Конечно, мы не можем воссоздать его целиком, как не можем сегодня попасть в особняк Щукина, увидеть плафон, представить себе цвет камина. Бронзовые вещи, к сожалению, были проданы в Торгсин и для нас недоступны. Но кое-что нам все-таки удалось найти. Например, комоды и вазы середины XIX века, французской работы: они находятся в собрании Российской академии художеств и были любезно предоставлены на выставку благодаря содействию Зураба Церетели. Также это две мраморные скульптуры, найденные нами в Махачкале, и одна фарфоровая скульптура, бисквит: она находится в Кусково. Вещи, которые мы видим на фотографиях рядом с картинами Матисса, вновь окажутся рядом с его живописью. И я с трепетом жду этого диалога, ведь это искорки подлинной реконструкции исторического облика «Розовой гостиной».
Выставка работает с 26 ноября по 16 марта.
Фотографии предоставлены пресс-службой ГМИИ им. А.С. Пушкина.
