«Верую, ибо абсурдно» - этот принцип, озвученный где-то на рубеже II–III вв. ярким христианским мыслителем Тертуллианом, не прижился в церковной традиции. Как не прижился и общий его (Тертуллиана) посыл – разорвать все связи между христианским богословием и философским аппаратом античности, поскольку философия Платона и Аристотеля якобы несет на себе отпечаток языческой порочности. Христианское богословие в итоге пошло по иному пути, предполагающему возможность рационального осмысления веры, гармоничного соединения разума и религиозного чувства, использования лучших достижений человеческой мысли.
Но и на этом, безусловно, правильном пути возникли затруднения. В частности, проявило себя стремление человеческого разума упрощать реальность, сводить ее к одной-единственной простой и понятной идее. Что в конечном счете выражается в подмене жизни со всей ее глубиной и сложностью на редуцированную и идеологически приятную, понятную картинку. Быть может, в ряде случаев упрощение педагогически оправдано. И ребенку, например, следует доходчиво объяснять, что такое хорошо, а что плохо. Но когда речь заходит о проявлении высшей, Божественной реальности в жизни мира и отдельно взятого человека, редукция способна принести печальные плоды.
Это хорошо видно на примере понимания искупительного служения Христа Спасителя. С течением времени в христианском богословии выделились три основных подхода в объяснении, как Сын Божий спас человечество. Существуют так называемые юридическая, нравственная и органическая версии. Каждая из них «подсвечивает» служение Христа с какой-то одной стороны – акцентирует внимание на образе выкупа за грех (юридический подход), нравственном примере верности промыслу Бога Отца (нравственный подход) или коренном перерождении человеческой природы посредством воскресения из мертвых (органический подход). Если вставать на позиции исключительно одной точки восприятия искупления, получается однобокая картина. Если же постараться собрать все подходы вместе, то становится понятно, что Божественная тайна искупления значительно глубже и сложнее человеческой тяги к редукции.
Такой же подход практикуется и к ответу на вопрос, за кого можно или нельзя молиться. Он также, по большому счету, сводится к тому, готовы ли мы принять реальность во всей ее непростоте или же попытаемся подменить истинное бытие человеческими представлениями о том, как всё должно быть устроено. Совершенно бесплодными выглядят попытки рассматривать вопрос запрета молитвы за кого-либо с позиций формальной логики. Потому что Церковь не является исключительно человеческой институцией, а каноны (церковные законы) не служат синонимом административного или уголовного права. Никто, конечно, не отрицает, что дисциплинарные принципы важны, но сама жизнь к ним не сводится. В том числе и церковная. А на престоле в алтаре лежит всё же Евангелие, а не Типикон, то есть богослужебный устав.
И всё же. На православном богослужении действительно не поминаются некрещенные люди, а также неправославные христиане. Иными словами – все те, кто, по тем или иными причинам, не принадлежит к Православной Церкви. И запрет на данное поминовение отражен в канонах. Но это не означает, что Церковь равнодушна к этим людям и миру в целом. Церковь не секта, где правила, установленные неким гуру, важнее жизни. Вовсе нет. В церковном богослужении содержится множество молитвенных прошений и целых молитвословий, в которых испрашивается милость, радость, счастье и мир для всего человечества, для властей и воинства, населения тех городов и весей, где в данный момент совершается служба. Таким образом, Церковь в данном случае выступает просительницей, ходатаицей о нуждах всех людей перед Творцом.
Но, повторюсь, особое поименное поминовение на службе касается только православных христиан. Почему только их? Не потому, что существует какой-то особый строгий закон, запрещающий просить всего доброго и светлого для благочестивого католика Жака, не менее благочестивого члена Армянской церкви Рубена или порядочного, но некрещенного отечественного атеиста Виталия. Дело вовсе не в жестокосердии или самоизоляции. Весь комплекс церковного богослужения тяготеет и в конечном счете сводится к главному христианскому таинству – Евхаристии. Она есть квинтэссенция духовной жизни, поскольку представляет собой трапезу между Богом и человеком, на которой устанавливается и подтверждается заключенный на крови Сына Божьего новый завет-договор.
И причащаться на литургии могут только члены Церкви – этого освященного Богом нового избранного народа. И освящаться благодатью Евхаристии через поминовение о здравии или упокоении могут тоже только члены Церкви. Не в связи с обладанием какого-то членского вип-билета, а в связи с бытийной связью со Христом – личного завета-договора, заключенного в ином таинстве – крещении. Таким образом, общая церковная молитва, общественное богослужение предназначено только для тех, кто состоит в общении церковном, является частью церковного народа Божия и не отказался от этого дара. И данное поминовение в отношении формы не ограничивается только записками о здравии или упокоении, но и безмолвной, внутрисердечной молитвы стоящего на службе человека. Ведь храмовое богослужение – общее дело, исполняемое священником вместе с прихожанами. А потому наши личные прошения должны находиться в гармонии с соборным сознанием Церкви и как бы вплетаться в стройный хор общецерковного обращения к Творцу.
Но наряду с общественной молитвой существует и молитва частная, домашняя. На нее не распространяется евхаристическое «правило». И здесь христианин, безусловно, может молиться за инославных и иноверцев, за некрещенных и даже за осознанных самоубийц, которые, отвергнув священный дар жизни, отказали сами себе в общении с Богом. В этой частной молитве проявляет себя удивительное призвание отдельно взятого христианина быть соработником Божиим в деле освящения окружающего мира. Или как читаем мы в Писании: «вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Петр. 2,9).
Тихая домашняя молитва может творить поразительные чудеса. Так, например, святитель Марк Эфесский однажды произнес следующие слова: «Некоторые из святых, молившиеся не только за верных, но и за нечестивых, были услышаны и своими молитвами исхитили их от вечного мучения, как, например, первомученица Фекла – Феклонилу и божественный Григорий Двоеслов, как повествуется – царя Трояна». Этот пример вдохновляет и утешает тех православных христиан, кто не имеет возможности во время Евхаристии поминать близких и любимых людей, по ряду причин так и не ставших частью Православной Церкви. Эти верующие имеют возможность молиться в тишине сердца дома, и молитва их обязательно будет услышана, ведь Божественная милость всё же выше и сложнее человеческого представления о справедливости и законности.
Православный христианин может молиться за всех тех, кто нуждается в его молитве и духовной поддержке. За тех, кто принадлежит Церкви, - на богослужении. За тех, кто к ней (пока) не принадлежит, - дома. И через эту молитву, в основании которой лежит любовь и милость, сам христианин окажется освящен и укреплен благодатью Божией.
