Недавно я вернулась из долгой поездки по Средней Азии. Провела там несколько недель. Пока удалось посетить лишь Казахстан и Узбекистан. Впереди планы осматривать регион дальше. Думаю, для любого российского общественно-политического журналиста сегодня важно своими глазами увидеть Среднюю Азию: проблема трудовой миграции у нас настолько остра, а число выходцев оттуда, поселившихся в России, столь велико, что адекватно оценить ситуацию без знакомства со странами — донорами мигрантов не получится.
Главным пунктом назначения в этот раз у меня был Узбекистан. Я заехала в страну со стороны Казахстана, прокатилась там на поездах, побывала в столице и Самарканде. В Ташкенте ездила на автобусах, метро, маршрутках.
Ходила на рынки, в магазины и забегаловки для местных. Была в разных районах, как в отстраиваемом сити, так и на одноэтажных окраинах. И кое-что, кажется, о наших мигрантах поняла.
Надо сказать, что Узбекистан меня удивил. Я ожидала увидеть там нищету, грязь и бескультурье. А как иначе? Страна стабильно поставляет нам трудовых мигрантов, их бедность, уровень воспитания мы у себя видим.
Сколько сегодня в России узбеков, сказать так сразу не получится. Данные предоставляют разные: от одного миллиона до 1,8 миллиона человек только легальных мигрантов. Причем еще в 2016 году их у нас было больше шести миллионов человек. Значит ли это, что около четырех миллионов вернулись домой? Не уверена.
Есть статистика выдачи российских паспортов гражданам Узбекистана. По данным на первую половину 2020 года — почти 800 тысяч человек. Если принять за среднее, что ежегодно российские паспорта получали 20-22 тысячи узбеков, логично предположить, что сейчас уже около 900 тысяч узбекистанцев живут с нашим гражданством. В статистике миграции они не учитываются. Кроме того, не учтены дети, родившиеся в России. По-хорошему их тоже нужно считать мигрантами.
В средней узбекской семье сегодня 3,5-4,5 ребенка. Вероятно, узбеки в России рожают меньше: допустим, 2,5 ребенка на семью. Возможно, уже свыше миллиона детей из семей узбекских мигрантов получили в нашей стране гражданство.
Таким образом, в России могут проживать в данный момент только легально до четырех миллионов узбеков примерно из 40 миллионов — столько насчитывает этот народ, расселенный по всему миру. Сумма денежных переводов, которые узбеки отправляют в Россию, начала снижаться, но лишь в долларом эквиваленте. Сегодня — ориентировочно по итогам года — объем перечислений от мигрантов на родину, в Узбекистан, превысит 12 миллиардов долларов, что равняется 12% от ВВП этой страны. Конечно, закономерно было ожидать, что страна с такими масштабами трудовой миграции окажется бедной и неразвитой.
Однако Узбекистан предстал передо мной совсем другим. Да, это страна мигрантов. Поговорите с любым таксистом, официантом, владельцем маленького кафе — и у вас сложится впечатление, что в Узбекистане отход мужчин за границу на заработки — своего рода обряд инициации. Лично я заключила, что каждый узбекский мужчина и значительная доля женщин минимум пять лет провели в трудовой миграции. В основном, конечно, в России. Хотя сейчас появились рассказы о заработках в Европе.
Опыт трудовой эмиграции, кажется, есть в каждой узбекской семье, за исключением, вероятно, самых богатых. Мужчина уезжает на пять-девять лет, как правило, до отъезда он женится. Это почти обязательно.
В Узбекистане остается жена, которая вынашивает ребенка и начинает строить дом. Узбек высылает деньги родителям, они на них живут сами и выдают жене — для поддержания ее жизни и на стройку. Отправлять принято почти все, себе оставляют мало. Это едва ли не обязательное требование. Муж ездит в Узбекистан в зависимости от наличия свободных денег. Может — раз в несколько лет. Проверить стройку, сделать нового ребенка.
Возвращается на родину, когда дом почти готов и накоплены деньги на «бизнес»: это либо открытие кафе или шиномонтажа, либо новый автомобиль Chevrolet узбекского производства (бывший Daewoo), чтобы работать в такси. У кого запросы больше, работают дольше. Так, я встретила в Самарканде владельца большой модной кофейни в дорогом районе — он со школы мечтал о таком, для чего 15 лет работал на стройке в Швеции. Накопил ровно столько, сколько нужно для покупки помещения и открытия бизнеса, и вернулся. Пятнадцать лет жизни.
Итак, в эмиграции так или иначе побывали все. Очень высокая рождаемость (население Узбекистана за 75 лет увеличилось почти в восемь раз) не дает всем прокормиться на родине. Тем не менее положение дел в Узбекистане совсем не ужасающее.
Меня чрезвычайно удивило, что узбекские города достаточно современные и чистые. Есть и благоустройство. Ташкент — современный мегаполис с интересной архитектурой. Улицы в Узбекистане метут, газоны стригут, тротуары у них ровные! Конечно, видно, что это Азия, много там нас может шокировать или напомнить о нашем собственном недалеком прошлом: уличная антисанитарная торговля, стихийные рынки, наличие попрошаек, бабушки, сидящие на тротуарах с весами и предлагающие взвеситься за деньги.
В Узбекистане все одеты очень плохо и дешево, с рынков. Отдельно бросается в глаза плохая ненатуральная еда (к примеру, молочные продукты без заменителя молочного жира найти сложно, как правило, это импорт из России), низкое содержание животных белков в рационе, привычка перекусывать выпечкой.
Ну и главное — в Узбекистане все достаточно дорого относительно доходов. Многие продукты стоят как в России, тем более что многое и везут из России, включая печенье. Молочные продукты и мясо дороже, чем у нас. Косметика, предметы гигиены — значительно дороже, чем в России.
Даже фрукты и орехи на рынке по цене сопоставимы с нашими. Понятно, что для туристов цены поднимают. Но есть магазины, где ценники выставлены, цены видно.
Зарплаты же несопоставимы. Сами узбеки говорят, что медсестра зарабатывает в большом городе 150 долларов, учительница — 200-250. Таксист при семидневной рабочей неделе — 300 долларов.
Едят мало, толстых почти нет. Нет и людей с хорошей мышечной массой и спортивным рельефом. Почти нет фитнес-клубов. Все скромно, бедно…
Но вот что меня удивило: в Узбекистане нормально! Отдельно отметила, что Ташкент и Самарканд не изуродованы сайдингом, дешевыми фасадными панелями. Странно, да, но узбеки не строят халабуд и копеечных «стекляшек», которыми застроены наши города: новые стройки там выглядят добротно, фасады обычно штукатурят, облицовывают камнем и даже деревом.
Совсем уж разрухи в Ташкенте и Самарканде я не видела, грязь — только вокруг рынков. Темновато в городах, даже в Ташкенте мало освещения. Но в целом Узбекистан не похож на страну, откуда все бегут.
Особенно удивили университеты: все они были новые, опрятные, отстроены по типу оксфордских кампусов. Много вузов вообще, тяга к знаниям в целом видна.
Тут — еще один момент, вызвавший удивление. Я не ожидала, что узбеки в Узбекистане такие… развитые, что ли. Многие учатся, всюду какие-то образовательные, языковые курсы, детские развивающие студии по разным предметам. Люди ходят с книжками! Есть книжные магазины, библиотеки!
Для сравнения: в Казахстане я почти за 10 дней, проведенных там, видела только один книжный магазин, маленький и русский. Ни одного человека с книжкой или газетой я в Казахстане не встретила. Узбеки много читают, учатся.
Удивила тактичность и деликатность местного населения. Удивило, что узбеки тихие. В Ташкенте я лишь раз, в машине нашего тургида-релоканта, услышала громкую музыку. Никто не включал! В телефонах без наушников не сидят или включают так тихо динамик, что их почти не слышно.
Еще узбеки оказались доброжелательными, но — друг к другу. Ты идешь по улице и как-то понимаешь, что это давно сформировавшаяся нация со своей большой старой историей.
Между прочим, исламских фанатиков там нет. За все время в Узбекистане я увидела двух бородатых молодых людей, никабов нет вообще, запрещены. Хиджабов почти нет, женщины носят платки на национальный манер.
В обществе витает однозначное осуждение любого радикализма. Борода, хиджаб — повод для подозрений в фанатизме, ваххабизме. Узбеки открыто говорят, что ваххабиты бегут в Россию. И сейчас, с принятием у нас нормы об упрощенном предоставлении ВНЖ гражданам, желающим жить по традиционным ценностям, поток к нам радикалов, по мнению многих светских узбеков, усилится.
Что следует из этих наблюдений? Для нас, как для страны — реципиента трудовой миграции, важно понять вот что. Первое: Узбекистан стремительно развивается. Сами узбеки смеются: откуда только что берется. Там во всем виден рывок.
Узбеки, как я уже сказала, сложившаяся нация, которая сама себя ценит и уважает. В Узбекистане большое значение имеют семейные, общинные связи, узбек всегда предпочтет жить на родине, если там будет заработок, свой дом, машина. Так что ехать к нам они скоро перестанут. Это вроде как хорошая новость.
Плохая заключается в том, что у этой старой и культурной нации, любящей читать и уважающей себя, я не увидела ни мимолетного признака уважения к нам, к России и русским. Даже наоборот.
Если пожить в Узбекистане хотя бы неделю, поговорить с местными, послушать, что они рассказывают, станет ясно. Первое: еще до всяких разговоров видно, что русского обмануть в Узбекистане считается правилом. Ценников нет, тебе всегда стараются назвать цену выше. В ресторане несут не то, добавляют в счет лишнее, на любые претензии делают вид, что не поняли язык. В такси могут дать меньше сдачи.
Очень неприятный осадок: все время, каждый день, я чувствовала, что меня хотят обмануть. И очень захотелось, чтобы к узбекам в России относились так же: увидел узбека — заламывай цену, увиливай, продавай ему не то, сбывай ненужное.
Если с ними поговорить, сразу понимаешь: узбеки повально уверены, будто во времена СССР кормили Россию, что их обокрали, ограбили. В отличие от Казахстана, нет никакой благодарности за то, что именно русские отреставрировали им их древние города, построили дороги, создали промышленность.
В музеях выставлены фото всех их тимуридовских мечетей и медресе, на которых видно, что к приходу в Туркестанский край русских они разваливались. Русские начали консервировать, откапывать, вкладывать деньги в развитие. Царская власть вложила в Узбекистан конкретно почти в два раза больше, чем получила.
Во времена СССР сохранялись примерно те же пропорции. Русские только вкладывали в Узбекистан. В советское время также вкладывали белорусы, казахи и азербайджанцы: четыре республики в Союзе стабильно выступали донорами.
Узбекистан ни при царях, ни при СССР не зарабатывал на свои дороги, промышленность, стройки, на масштабнейшие археологические и реставрационные проекты, которые, между прочим, сейчас и кормят узбеков — страна фактически живет туризмом и отхожими промыслами.
Увы, в музеях всех этих отреставрированных медресе, в самаркандском Регистане, в Хазрати Имам в Ташкенте чаще забывают переводить музейные таблички на русский. Забывают это делать в музее Афросиаба — древнего городища Самарканада, которое тоже раскапывал СССР.
И, что совсем неприятно, забыли все перевести на русский в музее обсерватории Улугбека. Ее, эту обсерваторию, после смерти Улугбека местные жители обжили и потом разобрали на кирпичи, оставив только квадрант. В начале XX века на собственные деньги обсерваторию нашел и раскопал ее остатки русский археолог Василий Вяткин. Он похоронен там же. В 60-е СССР построил на месте разобранной узбеками их собственной обсерватории музей — в нем тоже забыли перевести таблички на русский язык.
Благодарности нет. Какого-либо уважения — тоже. Очень отрезвляет разница в поведении узбеков в России и на родине. Там даже при переходе пешей границы, в глубинке, они себя ведут сдержанно. И, между прочим, не рассматривают в упор женщин. Не делают замечаний, как привыкли в России. Не кричат, не грубят.
Почему такая разница? Поспрашиваешь — у всех о трудовой эмиграции в Россию одно мнение: «У вас только алкаши, узбеки вам Россию строят, скажите спасибо, вы ленивые, ничего не умеете». Ну и постоянно подчеркивают, что нормальный человек в Россию не поедет.
«Кто хоть что-то из себя представляет, едет в Швецию, Турцию, Эмираты. К вам едет отребье из сел» — это говорили мне узбеки.
А еще на родине есть закон о непотребном поведении в обществе, могут дело административное влепить за рассматривание женщины или скабрезный комментарий. Во-вторых, сильны традиции общины: если коллектив осуждает — это равно смерти. У нас все можно, узбеки сами так говорят. Там никто на меня не таращился, не приставал, как в Петербурге.
Ну и они правы — в потоке трудовых мигрантов все больше молодых селян, которые вообще не знают русского, не получали светского образования, застали у себя радикальных проповедников. К нам едет молодежь из сел, где до сих пор нет электричества. Это не ташкентская интеллигенция.
К России и русским там какое-то подчеркнутое пренебрежение. Дети играют в футбол и, завидев меня, на каком-то совсем неузнаваемом английском пытаются попросить закурить и деньги. Это не английский, а имитация. Я прошу спросить по-русски. «Ааа, русский…» — перенек лет 10 пренебрежительно отмахивается. Может еще ругательство припечатать. Типа, русская шлюха. Да, такое было в Ташкенте.
Часто гордо отвечают: «Я не говорю по-русски». Ну так вы, дружочки, и по-английски не заговорили. Языки массово не знают вообще. Ни на какую Америку они, конечно, равняться не будут. Откажутся от русского языка — за одно или два поколения погрузятся в средневековье.
В дружбу со Штатами в Узбекистане верят умеренно. Мечтают, чтобы можно было там работать. Кто-то пробрасывает про то, что придут американцы и отстроят Узбекистан, но в целом веры в Америку нет, а страшилки о том, что Узбекистан развернется к НАТО, само население воспринимает как блеф.
Опыт Афганистана пугает, все видели, как американцы оттуда уходили и какую разруху после себя оставили. Кстати, остаться, вместе с таджиками, наедине с Афганом, наркотраффиком и радикализмом Узбекистан очень боится. Смутные воспоминания, что, кроме русских, никто в Узбекистан ничего не вкладывал, у населения есть, но в уважение к России это не выливается.
Зачем нам такие мигранты и тем более сограждане? Мы ввозим контингент, который нас не уважает. Я по итогам своей поездки поняла: Узбекистан красивая развивающаяся страна с большой историей, узбеки — древняя культурная нация.
Но лучше для всех нас будет, если жить узбеки останутся дома.
