Уход Льва Николаевича Толстого из Ясной Поляны стал одним из самых трагических эпизодов его жизни и одним из самых обсуждаемых событий начала XX века. Этот поступок, на первый взгляд импульсивный, был результатом глубокого внутреннего кризиса, вызванного как личными, так и философскими причинами.
Отношения Толстого с женой, Софьей Андреевной, к началу XX века достигли своего предела. Софья Андреевна была глубоко верующей женщиной, которая не могла принять радикальные изменения в мировоззрении своего мужа. Толстой, все больше погружаясь в свои философские размышления, искал простых истин и стремился к аскетическому образу жизни. Эти разногласия привели к постоянным конфликтам и взаимным обвинениям.
Особую остроту ситуации придавал вопрос о наследстве. Толстой желал отказаться от авторских прав на свои произведения, считая, что духовные ценности гораздо важнее материальных. Софья Андреевна, видя в этом угрозу благополучию семьи, категорически возражала.
Помимо семейных проблем, Толстой переживал глубокий духовный кризис. Он сомневался в истинности христианской догмы и искал новые смыслы жизни. Толстовство, как философское и религиозное течение, основанное на его идеях, требовало от своих последователей аскезы, отказа от собственности и упрощения образа жизни. Софья Андреевна не разделяла этих взглядов, что еще больше обостряло их отношения.
В ночь на 28 октября 1910 года Толстой тайно покинул Ясную Поляну. Он уехал в сопровождении своего врача Маковицкого, который постоянно жил в имении. Кроме Маковицкого о побеге знала лишь его младшая дочь Саша, которая, единственная из членов семьи, разделяла взгляды отца.
Решено было взять с собой только самое необходимое. Получился чемодан, узел с пледом и пальто, корзина с провизией. Денег с собой писатель взял лишь 50 рублей, а Маковицкий, вообразив, что они едут в имению к зятю Толстого, почти все деньги оставил в комнате.
Разбудили кучера и отправились на станцию Щекино. Здесь Толстой заявил о намерении отправиться в Оптину пустынь.
В Козельск Толстой пожелал ехать 3-м классом, с народом.
Вагон был забит и прокурен, Толстой вскоре начал задыхаться. Он перешел на площадку вагона. Там дул ледяной встречный ветер, но зато никто не курил. Именно этот час на передней площадке вагона Маковицкий назовет впоследствии «роковым», полагая, что именно тогда Лев Николаевич и простудился.
Наконец, прибыли в Козельск.
Здесь Толстой надеялся встретиться с кем-нибудь из прославленных старцев Оптиной пустыни. Как известно, писатель был отлучен от церкви, и такой шаг восьмидесятидвух
Сохранились рассказы о том, что когда они отплывали на пароме от Оптиной, Толстого провожали пятнадцать монахов.
— Жалко Льва Николаевича, ах ты, господи! — шептали монахи. — Бедный Лев Николаевич!
29 октября Толстой отправился в Шамордино, к своей сестре, которая была монахиней Казанской Амвросиевской женской пустыни. Он хотел остаться здесь на какое-то время и даже думал договориться об аренде домика по соседству с монастырем, но не сделал этого. Вероятно, причиной стал приезд дочери Саши. Она прибыла очень решительно настроенная против семьи и матери, всецело поддерживающая отца, к тому же возбужденная путешествием и секретностью отъезда. Молодой задор Саши, видимо, диссонировал с настроением Толстого, бесконечно уставшего от семейных дрязг и споров, и желавшего только одного – покоя.
Утром 31 октября Толстой уехал из Шамордина.
Куда ехать дальше ни Толстой, ни сопровождавшие его люди, видимо, не очень знали. В Козельске, прибыв на вокзал, они сели на поезд, который стоял у перрона «Смоленск — Раненбург». Вышли на станции Белево, приобрели билеты до Волово. Там намеревались сесть на какой-нибудь поезд, следующий в южном направлении. Целью был Новочеркасск, где у жила племянница Толстого. Там думали получить заграничные паспорта и отправиться в Болгарию. А если не получится – на Кавказ.
Однако, в дороге дала себя знать простуда, которую Толстой получил по дороге в Козельск. Пришлось сойти на станции Астапово – теперь это город Лев Толстой в Липецкой области.
Простуда обернулась воспалением легких.
Толстой умер спустя несколько дней в доме начальника станции Ивана Ивановича Озолина. На то короткое время, что умирающий писатель находился там, этот небольшой домик превратился в самое важное место в России, да и не только. Отсюда по всему свету летели телеграммы, сюда примчались журналисты, общественные деятели, почитатели творчества Толстого и государственные мужи. Сюда же приехала и Софья Андреевна. Не замечая ничего, не отдавая себе отчета в том, что свидетелем ее горя стал едва ли не весь мир, она бродила вокруг домика Озолина, стараясь узнать, что там происходит, каково состояние ее Левочки. Чертков и Александра Николаевна сделали все, чтобы не допустить Софью Андреевну к умирающему мужу. Она смогла проститься с ним лишь в самые последние минуты, когда он был почти без сознания.
7 ноября в 6 часов 5 минут Лев Николаевич умер.
Озолин остановил часы в здании вокзала, приведя стрелки именно в это положение. Старинные часы в здании станции Лев Толстой и до сих пор показывают 6 часов 5 минут.
