Петр Великий, как известно, был горазд на разного рода выходки и забавы. Впрочем, как утверждает Лев Козлов, автор книги «Музей остроумия», Петр не только любил шутить сам, но и другим давал простор. Так, император был милостив по отношению к своему повару Яну Фельтену, который нередко развлекался тем, что разглашал семейные тайны правителя.
Иоганн или Ян Фельтен (Иоганн Фельтинг), как пишет О.Г. Агеева в своей книге «Европеизация русского двора, 1700-1796 гг.», был родом из Дании. К слову, он приходился дядей известному архитектору Юрию Фельтену, который принимал участие в сооружении Зимнего дворца. Племянник легендарного архитектора тоже стал в России не последним человеком. В 1703 году Иоганн Фельтен открыл в самом оживленном месте Петербурга – на Санкт-Петербургском острове рядом с портом и рынком – трактир «Торжественная австерия четырех фрегатов» (от итальянского «osteria» — «трактир»), ставший первым питейным заведением нового типа в столице.
В «Австерии» Фельтена, если верить Елене Первушиной, автору издания «Петербургские женщины XVIII века», собирались чиновники, офицеры, купцы, а также корабельные и парусные мастера. Через несколько месяцев после открытия в трактире стал часто бывать и Петр I. 5 ноября 1704 года после закладки Адмиралтейства, как записано в «Походном журнале», Петр и его приближенные «были в Овстерии и веселились». Вообще «Австерия» нередко упоминается в документах того времени. Так, известно, что в 2 января 1716 года Петр и Меншиков также находились в данном заведении и зажигали фейерверки. «По окончании оного, паки быв мало в австерии, разъехались по домам».
Понятно, что в первую очередь посетителей «Австерии» и в том числе императора, который, как утверждает автор книги «»Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов» Сергей Сафронов, почти постоянно питался всухомятку, прельщала кухня Яна Фельтена. Последний угощал своих гостей устрицами, лимбургским сыром, копченой рыбой, икрой и экзотическим мороженым. Поэтому неудивительно, что уже в 1704 году Фельтен получил титул «кухмейстера его величества» (обер-кухенмейстера). Нетрудно догадаться о том, что после этого популярность «Австерии четырех фрегатов» выросла в разы. В трактире «каждую пятницу при желании сходились знатнейшие господа и офицеры, русские и немцы».
Впрочем, Петра, который, как известно, был неприхотлив в еде и предпочитал простые блюда вроде перловой каши или кислых щей, сближала с Фельтеном не только кухня. Император и повар неплохо поладили и в повседневной жизни. Так, в издании «Петр I» (составитель Я.А. Гордин), упоминается о том, что император был милостив и внимателен к Фельтену, однако любил подтрунивать над ним, называя «шведом». Петр знал о происхождении своего кухмейстера, но также знал и о том, что тот терпеть не мог шведов. Вообще, Ян Фельтен был объектом постоянных шуток правителя. Мало того, про личного повара императора в народе ходило множество анекдотов.
Иоганн Фельтен, по всей видимости, немного обижался на Петра. А, может быть, делал вид, что обижается. По крайней мере Фельтен, судя по всему, нередко разглашал семейные тайны императора. Однажды, как указано в издании «Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России» (Искусство, 1990 год), Фельтен якобы в очередной раз раструбил всей округе о том, что Петру наставили рога. Император, узнав об этом, тоже захотел посмеяться над своим мундкохом, а для этого заказал в Голландии картину, на которой был изображен он сам, ласкающий жену Фельтена. Главный повар, тоже отраженный на полотне, играл в момент измены жены на трубе. Эта картина и сегодня хранится в Петергофе.
За эту ли картину или за другие шутки в свой адрес Ян Фельтен, переживший Петра, «мстил» императору и после смерти. Как-то раз, как пишет Наум Синдаловский в своей книге «История Петербурга в преданиях и легендах», Фельтен посетил Кунсткамеру, где хранились одежда и другие вещи Петра, указав на трость, сказал своему зятю Шумахеру: «Эту мебель можно бы и спрятать, чтобы она не всякому на глаза попадалась, может быть у многих, так же как и у меня, зачешется спина, когда они вспомнят, как она прежде у них по спине танцевала». Так что Петр был вовсе не так милостив к своему повару, как утверждали некоторые его современники. Не зря Синдаловский отмечает, что император редко прощал проступки, сделанные «с намерением или по небрежению».
