Пушкинская поэма появилась на балетных подмостках 90 лет назад в Кировском (Мариинском) театре и открыла новое направление: «Бахчисарайский фонтан» стал классикой жанра драмбалет. Тогда, в 1934 году, собралась команда единомышленников: композитор Борис Асафьев, либреттист Николай Волков, хореограф Ростислав Захаров и режиссер Сергей Радлов, чуть позже к ним примкнули дирижер Евгений Мравинский и художник Валентина Ходасевич. Это была передовая творческая элита, и она мечтала противопоставить балетной рутине «правду жизни» и «театр настроения». Знающие толк в законах балетной сцены, они досочинили события и героев: восточному гарему хана Гирея противопоставили старинный замок польского князя Адама, его дочери Марии подарили жениха по имени Вацлав, у крымского хана появился военачальник Нурали.
В момент начала работы хореографу Ростиславу Захарову еще не исполнилось 27 лет, и он был мало кому известный дебютант, на счету которого значились постановки небольших балетов в нестоличных труппах и танцев в операх. Он с увлечением постигал таинственную «систему Станиславского», опыты Художественного театра, открывшего спектакли «интуиции и чувства» на основе высокой литературы. Захаров «бросил» балетный замысел «Бахчисарайского фонтана» в объятия драмы и режиссуры. Балетные артисты вспоминали, как были обескуражены — работа началась с застольного периода: молодой сочинитель хореографии призвал всех участников изучить литературный источник и требовательно предложил каждому «искать и находить сквозную линию своего образа».
Балет представлялся авторскому коллективу «пьесой без слов», сложенной из ясных танцев и понятной пантомимы. Первой Марией стала великая «балерина подтекстов» Галина Уланова. Свою трогательную героиню она лишила слащавой сентиментальности, характер строился на внешней покорности при внутренней свободе и непримиримости. Публика сопереживала ее трагической судьбе, балет приняли сразу и полюбили безоговорочно. Через неполных два года «Бахчисарайский фонтан» перенесли и в Москву, в Большой театр, где он поначалу пользовался успехом, постепенно терял популярность и в конце 70-х годов почти незаметно исчез из репертуара. Век доверчивого и наивного драмбалета уходил. В Мариинке же «Бахчисарайский фонтан» все девять десятилетий оставался в активном репертуаре с единственной паузой в военные годы.
Собиралась на спектакль Мариинки как на встречу с собственной юностью: казалось, подзабытый советский спектакль отзовется ностальгией и актерскими открытиями — ведь для создания образов в драмбалете необходим настоящий дар перевоплощения. Предвкушения не оправдались — слишком изменилась эстетика танца: роскошь интонационных регистров, которыми владели первые исполнители, обернулась старательным эмоциональным инфантилизмом.
Прекрасная юная Мария Ильюшкина внешне необыкновенно подходит для роли Марии: «Всё в ней пленяло: тихий нрав, движенья стройные, живые и очи томно-голубые». Обаятельной балерине оказалось достаточно нескольких нехитрых актерских приспособлений для передачи нежности и беззащитности своей героини. Темы катастрофы и исчезнувшего счастья в ее исполнении не звучат, а только робко обозначаются. Вацлав статного красавца Никиты Корнеева не менялся вовсе, он был сосредоточен на выполнении движений, которые в тот вечер ему не поддавались. Вспоминался легендарный дуэт Галины Улановой и Михаила Габовича — с предчувствием горя и предощущением вмиг разрушенной гармонии.
Зарема и Гирей оказались намного убедительнее. Харизматичная Виктория Терешкина — из актрис психологического театра — вновь доказала свое мастерство, передав внутренний сюжет со всеми его деталями и подробностями. В ее Зареме чувствовалось море тоски и сомнений, гнева и отчаяния, печали и угроз. Ее мир тоже разрушен, ей нечего терять, раз она уже не «звезда любви, краса гарема…». Танец дышит ревностью и смертью, «рассказывает» о пламенной любви к Гирею: теперь «ничто, ничто не мило ей: Зарему разлюбил Гирей». Жизнь Заремы завершена еще до казни. Роман Беляков в роли крымского хана Гирея — картинно-красивый, фактурный, темпераментный, вспыхнувшая любовь к Марии его преображает: из дикого варвара он превращается в какой-то немыслимый сплав рассудка и одержимости, чуткости и беспощадности, решительности и сумасбродства. Танцовщик «пишет» роль жирными мазками, без полутонов. Он — медленно, живописно — застывает, пораженный красотой Марии, и так же эффектно и статуарно застывает у «Фонтана слез», возведенного по его приказу «в память горестной Марии».
Запомнились еще несколько ролей: горячий военачальник Hypали прекрасного темпераментного виртуоза Максима Изместьева; бесконечно и беззаветно любящий свою дочь Марию нежный и гордый польский магнат Адам Сослана Кулаева; резвый Танец с колокольчиками мило и изящно прощебетала миниатюрная Дарья Устюжанина. Строгий режиссерский каркас и досконально продуманные актерские работы в драмбалете дополняются третьей составляющей — характерными кордебалетными танцами. В первом акте — жизнеутверждающие пляски благородных шляхтичей и шляхтянок. Полонез, мазурка, краковяк, где умудренные и мужественные старейшины соревнуются с ветреной и беспокойной юностью, исполнялись панами и паненками в чопорно-наигранной манере, галантность преподносилась по-театральному игриво, велеречиво и немного шутовски. Гарем хана во втором действии танцевал лениво, растеряв свой завораживающий азарт и веселую соблазнительность. Зато в третьем действии татары взяли реванш, предъявив безумную дикую пляску хищных диких завоевателей.
Спектакль «Бахчисарайский фонтан» показался уставшим и несколько устаревшим. Потускнело обаяние декораций, как померкла и некогда яркая многокрасочная жизнь балетных пушкинский героев с их внутренними монологами, «говорящими» диалогами, вихрями чувств. Из них ушло сильное и смутное, искреннее и сладостное волнение. Они стали напоминать музейные экспонаты. «Светило бледное гарема! / И здесь ужель забвенно ты?»…
Фотографии: Дамир Юсупов/предоставлены пресс-службой Большого театра.
