В Пекине завершилась расширенная межпалестинская встреча, на которой присутствовали высокопоставленные представители 14 фракций, включая ФАТХ и ХАМАС. Трехдневный диалог увенчался подписанием «Декларации единства», направленной на преодоление раскола между группировками.
Несмотря на то что встреча в большей степени носила символический характер и была призвана продемонстрировать готовность всех палестинских фракций сообща работать над урегулированием кризиса в секторе Газа, ее результат несколько удивил скептиков. Впервые за долгое время палестинцы продемонстрировали единство.
Предыдущие многочисленные попытки «собирания фракций» (как до событий 7 октября 2023 года, так и после) имели куда более скромный результат. Переговорный процесс регулярно спотыкался о различные условности — будь то недовольство кандидатурой нового премьера Палестинской автономии или несовпадение в понимании путей возрождения Организации освобождения Палестины.
При этом встреча в Пекине носила во многом «суммирующий» характер: участники процесса фактически собрали воедино первичные договоренности, достигнутые в Москве в марте этого года, и адаптировали их под текущую ситуацию в регионе. Однако поскольку стратегическое видение России и КНР во многом совпадает, подобный переход эстафеты был воспринят РФ скорее положительно.
Интересно, что историческое сближение палестинских фракций происходит на фоне поездки израильского премьер-министра Биньямина Нетаньяху в США, где тот должен будет в том числе выступить перед конгрессом по ситуации в секторе Газа. Перед Нетаньяху стоит довольно непростая задача: не только удержать на плаву израильско-американское стратегическое партнерство, но и добиться более широкой поддержки интересов своей страны в продолжающемся конфликте.
Спешка, которую демонстрирует Нетаньяху в вопросах по Газе, вполне оправданна. Еще в середине июля президент Джо Байден заявил о согласовании основных контуров соглашения о долгосрочном прекращении огня в секторе Газа, а арабские посредники сумели уговорить ХАМАС принять все выдвинутые условия. Тем не менее достичь быстрого и качественного прорыва в переговорах не удалось, а с выходом Байдена из президентской гонки сделка и вовсе оказалась в подвешенном состоянии. Памятуя о печальном опыте иранской «ядерной сделки», участники процесса вполне могут потребовать от Вашингтона дополнительных гарантий соблюдения достигнутых договоренностей. Особенно это справедливо для палестинских фракций, которые находятся в наиболее уязвимом положении.
Впрочем, ждать абсолютного краха урегулирования тоже не стоит. В случае провала запущенного США мирного плана по Газе Пекин будет готов предложить разработанную совместно с Москвой дорожную карту, где центральное место занимает идея создания двух сосуществующих государств — палестинского и израильского.
Такой вариант, однако, сильно расходится со взглядами премьера Нетаньяху, который раз за разом отвергает саму идею палестинской государственности и заинтересован в сохранении разобщенности ключевых фракций. При этом рост включенности Китая видится для Израиля опасным еще и потому, что Пекин не только будет препятствовать торпедированию переговорного процесса, но и попробует склонить на свою сторону других медиаторов из числа арабских партнеров. Тем более что предложение Пекина созвать совместно с Лигой арабских государств мирную конференцию по Газе, озвученное еще в январе, по-прежнему в силе.
Отыграть такое перераспределение сил назад, задействовав ресурсы США, вряд ли выйдет — Вашингтон занят решением вопросов собственной внутренней политики и предпочтет сохранить хотя бы общие контуры переговоров.
Впрочем, интересы Китая не ограничиваются одним лишь палестино-израильским урегулированием. Они охватывают весь Ближний Восток — второй по значимости для Пекина регион после Азиатско-Тихоокеанского. Основой для внешнеполитической деятельности КНР стала выдвинутая в 2013 году экономическая концепция «Пояса и пути», которая с годами приобрела выраженную философскую составляющую и определила нынешнюю модель поведения Китая. Пекин использует экономические рычаги для продвижения политических интересов и политические — но уже для закрепления экономических завоеваний. И посредническая помощь, как правило, идет рука об руку с обещанием щедрых инвестиций и модернизацией инфраструктуры.
Начиная с 2013 года Пекин попеременно подключался к решению кризисных ситуаций в различных частях Ближнего Востока. Венцом китайской дипломатии до недавнего времени считалось прекращение «ближневосточной холодной войны» — посредничество при нормализации отношений между Ираном и Саудовской Аравией в марте 2023 года, однако до этого КНР также вносила лепту в заморозку конфликтов в Сирии, Ливии, Йемене и ряде других стран региона.
Подобная активность приносит Пекину хорошие дивиденды. Помимо допуска в крупные инфраструктурные проекты во всех частях региона китайские агенты, как правило, оказываются «за скобками» региональных споров. Поддерживаемые Ираном повстанцы-хуститы не препятствуют проходу китайских судов через Аденский залив и Баб-эль-Мандебский пролив; нефтегазовые компании КНР вольготно чувствуют себя в Сирии и Ираке (включая автономный Иракский Курдистан), а национальные IT-гиганты постепенно рубят окно в Персидский залив, вытесняя с рынков американцев и европейцев; участие в межливийском урегулировании сулит скорое открытие «экономических ворот» в Африку.
«Китайский интерес» отчетливо прослеживается даже в тех частях Ближнего Востока, которые традиционно считались американской зоной влияния. Доходит и до того, что Пекин постепенно замещает экономический интерес военным — тема совместного обеспечения безопасности все чаще фигурирует в переговорах с Саудовской Аравией, ОАЭ, Египтом и другими региональными союзниками Вашингтона, что вызывает у Белого дома тревогу. И здесь уже Штатам приходится переходить к обороне — например, требовать от партнеров отказа от китайских технологий в обмен на льготные поставки своих передовых решений.
Впрочем, времени на закрепление влияния у Пекина остается не так много. В начале ноября в США состоятся президентские выборы, и вероятность возвращения в Белый дом республиканской администрации продолжает расти, особенно после выхода действующего президента Джо Байдена из гонки за несколько месяцев до ее финала. Вынужденная ставка на вице-президента Камалу Харрис вызывает сомнения даже у бывалых демократов, не говоря уже об их противниках в США и в других странах. Все ждут новой встречи с Дональдом Трампом.
Его позиция по отношению к Пекину не претерпела значительных изменений со времен первого президентства, и кандидат-республиканец демонстрирует это, общаясь со СМИ. Рассказывает о планах «прижать Китай» часто и охотно. Даже с учетом того что от значительной части тезисов Трампа веет популизмом, налицо желание взять реванш на Ближнем Востоке. Тем более что при демократах Вашингтон потерял многие политические «завоевания» эпохи Трампа и утратил жесткий контроль над ключевыми союзниками, аравийскими монархиями. А те сочли это удобным поводом заявить о многополярном мире и возобновить дрейф в сторону других центров силы, в том числе Китая.
В случае возвращения Трампа в Белый дом борьба между Пекином и Вашингтоном за влияние выйдет на новый уровень: помимо уже развивающегося соперничества в Азиатско-Тихоокеанском регионе, развернется новая битва за передел влияния на Ближнем Востоке. Вашингтон, вероятно, задействует все доступные ему инструменты, чтобы если и не выдавить Китай из региона, то хотя бы отбросить его к статус-кво, который сложился к концу первого президентского срока Трампа.
При этом для Пекина подобный поворот событий не станет неожиданностью. Скорее наоборот — он лежит в рамках той траектории долгосрочного развития, которую китайские власти проложили еще несколько лет назад. И в рамках нее Пекин будет стремиться в духе учения Сунь-цзы «повергнуть противника без сражения», сделав стратегию геополитического удушения неэффективной и опасной для самих Штатов. И наличие большого количества лояльных КНР игроков на Ближнем Востоке можно считать первым шагом в этом направлении.
Автор — востоковед, консультант программы «Глобальная и региональная безопасность: новые идеи для России» (ПИР-Центр)
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
