«Сноб» поговорил с хедлайнером фестиваля лейбла Velvet Music «ВельветФест» Владимиром Пресняковым — о брейк-дансе, впечатлениях от Праги 1980-х и поп-музыке 20-летних.
Юрий Чернавский, автор «Зурбагана» и других ваших ранних хитов, вспоминал, что впервые услышал ваш голос, когда вы ради шутки пародировали Эла Джарро. На какой музыке вы росли, какие были первые музыкальные впечатления?
Первым был Бах. Его музыка дала мне ту самую опору. Затем Стинг. Ну и конечно, на меня серьезное влияние оказала «черная» музыка. Стиви Уандер и Принс — те музыканты, которые в буквальном смысле стали фундаментом моего творческого формирования.
Как к вашему фальцету относились сверстники? Он звучал довольно непривычно для музыки тех времен.
Да меня чуть ли не били за это. «Люберецкие» гонялись за мной, когда узнали, что это поет не девочка. Как меня только не называли!.. А потом привыкли. А те, кто понимал, — восхищались.
Какой была работа с Чернавским? Он был жестким ментором, который точно знал, чего хочет, или, скорее, старшим товарищем, который подсказывал, как лучше спеть?
Он был другом, прежде всего. С которым мы болтали обо всем на свете и очень много смеялись. А другая его черта, да — настойчивость. Он всегда добивался того, что хочет. К примеру, некоторые фразы мы могли писать целый день, пока не достигали того результата, который хочет Юра. Я дико психовал, даже уезжал со студии, но он приезжал за мной и мы продолжали запись.
Читал, что именно Чернавский рекомендовал вам научиться брейк-дансу. Где в Москве 1980-х этому учили? Вы занимались с кем-то или «снимали» движения с клипов каких-то исполнителей?
Брейк-данс прочно вошел в мою жизнь после просмотра одноименного фильма 1984 года и, конечно, клипа Джексона «Триллер». Примерно в тот период, середина восьмидесятых, у меня случилась мутация голоса, и я очень хотел оставить фальцет, много занимался, но параллельно ушел в новое увлечение, которое тогда только набирало популярность в Москве. Моим преподавателем был мой друг Олег Барцио, он начал заниматься этим раньше и, скажем так, втянул меня. Был такой клуб «Молоко», где собирались неформалы — и вот там мы оттачивали свое мастерство! Я тогда даже стал призером первого в России брейк-данс-конкурса.
Клип «Недотрога» снимался в Праге в 1988 году. Как вы там оказались? Это была ваша «первая заграница», как тогда говорили? Какие впечатления остались от Праги?
Это была не первая заграница: прежде я уже бывал в Израиле, Индии. Но поездка в Прагу была первой абсолютно самостоятельной, со мной рядом вообще никого не было. Это была чешская программа, типа нашей «Утренней почты». Помню, что тогда мне заплатили первый в моей жизни гонорар за съемку. И очень хорошо помню, что из 300 долларов на руки я получил 25: остальное нужно было отдать в посольство. Прагу запомнил безумно красивым городом, который, опять же, исследовал самостоятельно. Надо понимать, что я был вполне себе социопатом, поэтому каждая новая коммуникация была для меня отличной школой. Еще очень хорошо помню, как купил Алле [Пугачевой] в подарок бутылку коньяка высотой по колено. И обратно в Москву прилетела в итоге только эта бутылка: все остальные подарки и сувениры изъяли.
В конце 1980-х вас в прессе называли русским Майклом Джексоном. Как вы к нему относитесь? Скандал, связанный с развращением малолетних и фильмом «Покидая Неверлэнд», поменял ваше отношение?
Как я уже сказал, Майкл и его «Триллер» — моя личная точка доступа в мир брейк-данса. Как можно относиться к музыканту, который в буквальном смысле перевернул игру во всем музыкальном мире? Его вклад сложно переоценить. Пластинки Thriller, Dangerous, Bad и более поздний Invincible — это золотой фонд и мировой поп-музыки, и мой лично. Что до скандалов, это все-таки не ко мне. Чем больше звезда, тем больше разговоров. Я предпочитаю оценивать музыкантов исключительно с точки зрения творчества.
Как вы относитесь к песням 1980-х, 1990-х? Например, к «Стюардессе по имени Жанна», без которой вас вряд ли отпустят со сцены. Не устали от нее? Что чувствуете, исполняя ее в очередной раз?
Я вам больше скажу: был у меня случай, когда на корпоративе просили спеть «Жанну» 11 раз подряд! С этой песней я прошел все этапы личного восприятия и сегодня ничего, кроме благодарности, к ней не испытываю. На концертах я ее почти не пою — в том смысле, что зал всегда это делает за меня. И какой же кайф видеть, как зрители в прямом смысле слова срываются со своих мест, в едином порыве начинают танцевать, едва услышав первые звуки песни, хотя каждый концерт мы стараемся играть ее по-разному! «Жанна» стала нетленкой, и я горд, что мне удалось написать такую песню.
1990-е в российском обществе зачастую оценивают полярно. Какими вы их запомнили: это скорее было время новых открытий и свободы или нестабильности, бандитизма, экономических потрясений?
Всего и сразу. Но нас вообще вся эта криминальная тема обходила стороной. Мы были настолько мощны энергетически, что условные «бандиты», попадая в наш круг общения, реально менялись. В первую очередь, конечно, это время открытий. Это время, когда ты был молод и тебе словно было можно все. Со своими проблемами, безусловно, но, как известно, молодость все простит. У меня только теплые воспоминания. Это было время становления и экспериментов. Время, которое разрешало ошибаться.
В 2004-м вы дали в Кремле очень необычный концерт — с Дживаном Гаспаряном и группой «Maler и я». Как вы познакомились с музыкой Гаспаряна?
Это был мой кумир, моя мечта, как и Майкл Джексон. Я был под большим впечатлением после «Гладиатора», саундтрек к которому написал Дживан. Однажды он был на программе у Диброва, и мне подвернулся случай с ним познакомиться: в этом же помещении была студия, где я писался. Я вижу его, и он говорит на плохом русском: «Володя, дай мне тебя обнять, потому что, исполняя твою “Стюардессу”, я заработал очень много!» Я с ходу предложил зайти на студию — он зашел и сыграл «На мосту». Поэт Карен Кавалерян тогда сказал, что после этой песни можно ничего не писать больше. За концерт в Кремле он даже не взял гонорар.
Ваша аудитория сейчас — это больше возрастные люди или молодежь тоже приходит? Что 16-летние или 18-летние находят в вашей музыке, как вы думаете?
Знаете, я из тех счастливчиков, кто сегодня переживает новую волну популярности. И за это спасибо Velvet Music — несколько лет назад Алена Михайлова показала мне песню «Если нет рядом тебя» и предложила попробовать. И вот тогда все началось заново. Только представьте, за всю свою карьеру я только недавно получил свой первый сольный «Граммофон» — и это случилось в тандеме с лейблом. Я дико кайфую от того, что сейчас происходит. Я вижу молодежь на своих концертах, вижу много детей, вижу высокие показатели стриминга новых синглов на цифровых площадках — это вдохновляет. И если аудитория, которая со мной давно, вероятно, приходит поностальгировать, то 18-летние, полагаю, приходят за добром. У меня по-настоящему добрые песни, и сегодня на них как никогда есть запрос.
18 августа вы выступите на «ВельветФесте» в саду «Эрмитаж». Кого из музыкантов лейбла можете выделить? За кем вам интересно следить, чья музыка с вами резонирует?
Мне нравится, что в нашем лейбле все музыканты абсолютно разноплановые — нет ни одного похожего на другого. Мне очень нравится, что делают Звонкий, Мари Краймбрери, Нюша, Daasha… А как сегодня снова разрывает Аня Плетнева! Я очень кайфую, что наши «вельветовцы» неким особняком стоят от шоу-бизнеса.
Что вы в принципе думаете о поп-музыке, которую исполняют 20-летние? Выросло ли качество исполнения, появляются ли песни, которые способны вас зацепить?
Каждому времени — свои герои. И вместо того, чтобы осуждать, мол, в наше время была настоящая музыка, а сегодня непонятно что, надо стараться идти в ногу со временем. Конечно, мне далеко не все отзывается — но кто решает, имеет ли это право быть?
Но мне реально многие нравятся: Мэри Гу, Сода Лав, Минаева. Валя Карнавал — в ней есть очаровательная непосредственность. Лера Гапонова — малышка, которую я увидел в интернете. Это же просто фантастический талант, я ее пригласил выступить на своем концерте. Я вообще считаю, что самое главное — быть на волне, чувствовать вкус времени — это то, чего не хватает многим артистам моего поколения. Вкус — он вообще рулит всем.
Беседовал Егор Антощенко
