В минувший понедельник на заседании правительственной комиссии по законопроектной деятельности одобрили поправки, которые предлагают прописать в ст. 280 Уголовного кодекса «Публичные призывы к экстремистской деятельности» наказание за «публичное заявление о признании идеологии и практики экстремизма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании».
Поправки одобрены с учётом предложения Правительства убрать из законопроекта фразу про «пропаганду экстремизма», оставив лишь «публичное оправдание экстремизма». Убрали также из примечания к статье предложенную депутатами формулировку «пропаганды экстремизма». Журналисты «Ведомостей» уточняют, что эта редакция документа устроила МВД, ФСБ, Следственный комитет и Генпрокуратуру.
Так в чём же опасность данной формулировки? Если убрать пафос и нарочитость, то под экстремизмом, если точно не сформулировать описание понятия, у нас понимается вообще, все, что угодно. Вспомним, что до 24 февраля 2022 года под одобренный накануне оборот вполне можно было подверстать и призывы к признанию ДНР и ЛНР. Чего греха таить, некоторые официальные лица и записные охранители, кто сейчас «всеми фибрами души» за СВО, завывали подряд 8 лет о том, «что, третью мировую захотели?» — если не кривить душой и памятью, то об этом особо напоминать не надо.
Да и афганский «Талибан», с которым мы теперь постоянно общаемся на дипломатическом уровне, хотя пока движение числится в запрещённых. Инициативу об исключении силовой и политической группировки из списка запрещенных в России террористических организаций выдвинул в конце мая глава МИД России Сергей Лавров: «Они являются реальной властью. Афганистан нам небезразличен». Министр уточнил тогда, что этот процесс связан с «осознанием реальности».
Формулировка, мягко говоря, непродуманная или даже наносящая вред. Необходимо чётко прописывать, что именно запрещено. Иначе опять будет так, что скрытые сторонники развала РФ будут сажать за «русский фашизм» тех, кто против этого развала.
