Два столетия тихоокеанский остров Рапа-Нуи верно служил ученым для иллюстрации их философских идей. Затем оказалось, что ученые все перепутали. В путанице разбирался научный обозреватель «Сноба» Алексей Алексенко.
«Остров Пасхи, расположенный в южной части Тихого океана, в основном известен находящимися на нем огромными каменными статуями, да что там говорить — он только ими и известен» — так начинает свой поучительный рассказ об острове Рапа-Нуи, он же остров Пасхи, знаменитый физик Дэвид Дойч в своей книге «Начало бесконечности». Это, конечно, звучит довольно высокомерно, даже с оттенком имперскости, что бы это ни значило. К тому же бедный маленький остров Пасхи упоминается у Дойча не сам по себе, а в качестве поучительного примера. И Дэвид Дойч не одинок: так уж повелось, что Рапа-Нуи за последние 50 лет трепали в хвост и в гриву, и все ради того, чтобы преподать современникам некое поучительное наставление. Недавняя научная работа, опубликованная в Science Advances, возможно, поможет наконец оставить эту постыдную практику в прошлом.
Но сперва разберемся, что же такого поучительного усмотрели в острове Пасхи мыслители нашего века.
Остров Пасхи, лежащий в Тихом океане почти на полпути между Полинезией и Чили, был, видимо, одной из последних территорий, заселенных человечеством, хотя о том, когда и как это произошло, полного согласия нет. Остров был открыт европейцами, точнее экспедицией голландского капитана Якоба Роггевена, в 1722 году. Путешественники нашли там те самые огромные статуи (они называются моаи), а также не более 3000 человек местного населения, по праздникам разводящих перед истуканами ритуальные костры. А еще через полвека англичанин Джеймс Кук, посетив остров Пасхи, обнаружил там чуть больше сотни людей и опять же статуи, интереса к которым никто, похоже, уже не испытывал. Остров явно вымирал.
Самое простое объяснение — что Кук застал островитян сразу после эпидемии оспы, завезенной кораблем первооткрывателей, — казалось недостаточно экзотичным. К тому же объяснений требовали статуи: зачем и, главное, как горстка недоразвитых туземцев воздвигала их по всему острову?! Спросили у туземцев. Те объяснили, что раньше у них тут была великая цивилизация (ну мы-то знаем, у нас она тоже была, да и у кого не было?!) Но потом жизнь стала тяжелой, наступил голод, начались ужасные войны и каннибализм, и от былого величия осталась сплошная геополитическая катастрофа. А статуи-то как перемещали?! Статуи, объяснили туземцы, ходят сами, перемещать их не нужно.
Европейцы были как-то не готовы принять на веру такой ответ, но вот идея гибели великой цивилизации пришлась им по вкусу, тем более что к этому моменту Томас Мальтус как раз опубликовал свои «Опыты о законе народонаселения». Постепенно складывалась понятная европейцам картина: многочисленное население острова, обладавшее продвинутыми технологиями, хищнически использовало все природные ресурсы — к примеру, истребив леса — и обрекло себя и всю свою культуру на бесславную гибель.
К середине ХХ века, когда в общих чертах сформировалась «экологическая повестка», эта история показалась человечеству особенно важной и многозначительной. Окончательный лоск ей придал антрополог Джаред Даймонд: именно с его легкой руки то, что якобы произошло с обитателями Рапа-Нуи, стали называть «экоцидом».
Дальнейший дискурс разделился на два русла. В главном варианте стало принято оплакивать «великую» цивилизацию, создавшую «изумительных» истуканов моаи, но не сумевших ограничить свои потребности и сберечь природу, как учат нас «зеленые». Такой же ужас, наставлял зрителей Дэвид Аттенборо в своем сериале «Состояние планеты», ждет всех нас, если мы не победим в себе неуемную страсть к потреблению.
Менее политкорректный ход рассуждений предложил Джейкоб Броновски, автор сериала «Возвышение человечества», а вслед за ним и Дэвид Дойч, с цитаты которого мы начали рассказ. В двух словах: истуканы острова Пасхи не так уж и красивы, хвалить их можно разве что из вежливости. Остальное человечество умело делать подобные штуки начиная с каменного века, и туземцам Рапа-Нуи тут гордиться нечем. Проблема их вовсе не в том, что они якобы развивались слишком быстро и случайно уничтожили свою природу. Напротив, они развивались слишком медленно и поздновато сообразили, что каменные истуканы не решают никаких проблем и не стоит тратить на них время. Проблемы решает наука, технологии, скепсис и свободное исследование. Европейская цивилизация смогла своевременно это понять, а темные туземцы так и не смогли и погорели на этом: вот вам и мораль.
Общего у Даймонда, Аттенборо, Броновски и Дойча в том, что все они увидели в истории Рапа-Нуи урок для современного человечества. Вернуться к патриархальной гармонии с природой или решительно размежеваться со скрепами, устремившись в высокотехнологичное будущее евроатлантической модели? Мыслителям тут определенно было что обсудить, но неожиданно все испортил сам остров Пасхи: оказалось, что событий, на которые опирались аргументы сторон, никогда не было.
Во-первых, полной чепухой оказалась мальтузианская история о кровавой войне и каннибализме среди оголодавших рапануйцев, которую в свое время всерьез отстаивал такой авторитет по полинезийской культуре, как Тур Хейердал. В XXI веке исследователь Карл Липо из Бингхэмтонского университета (штат Нью-Йорк) провел на острове раскопки и обнаружил, что лишь около 2,5% человеческих останков имели следы физических повреждений, причем большинство ран успели зажить. Кажется, здесь туземцы слегка романтизировали свое прошлое, а Тур Хейердал воспринял их рассказы недостаточно критично.
Пункт второй: голод. Согласно исследованию Катрин Джарман в соавторстве с тем же Липо, рацион островитян был разнообразным и сбалансированным: в частности, они потребляли много морепродуктов. Не было и варварского истребления лесов: похоже, деревья на острове исчезли сразу после его заселения, и виноваты в этом не столько люди, сколько прибывшие вместе с ними полинезийские крысы. Дальнейший «расцвет цивилизации» проходил на Рапа-Нуи без всяких деревьев, да не очень-то они были и нужны. Агротехника жителей острова Пасхи была весьма продвинутой и включала разведение так называемых «каменных садов»: после посадки батата землю покрывали (как говорят садоводы, «мульчировали») камнями, которые защищали почву от высыхания, сглаживали перепады температур, а заодно и обогащали ее минеральными веществами.
Оставался всего один вопрос: если никто не воевал, не голодал, не ел своих ближних и не сводил под корень леса, куда же делось многочисленное население? Да и было ли оно? Чтобы подсчитать его численность, археологи обратились к тем самым «каменным садам»: никто не станет сажать больше батата, чем можно съесть от урожая до урожая, а потому численность населения можно вычислить исходя из площади, занятой огородами. Проблема в том, что от «каменных садов» со временем оставались только камни, а остров Пасхи и сам по себе в основном засыпан камнями, так что не всегда можно установить, где там в древности был огород. Одна из оценок вроде бы поддерживала легенду: получалось, что остров мог в принципе прокормить до 25 000 человек, и народонаселение на пике составляло уж никак не меньше 15 000.
Разрушению этого последнего мифа и посвящена статья в Science Advances, ведущий автор которой — то самый доктор Карл Липо из Нью-Йорка, твердо решивший выяснить всю правду об острове Рапа-Нуи и его обитателях. В течение пяти лет исследователи обшаривали каждый квадратный метр острова в поисках остатков «каменных садов», а затем на этих данных учили искусственный интеллект отличать бывшие «сады» от обычных россыпей щебня (отличаются они, к примеру, количеством разных химических элементов в почве). Результаты этого поиска таковы: ни в какой момент истории, по-видимому, бататовые огороды не занимали более половины процента площади острова.
Это означает, что на острове ни в какой момент не могло проживать более 3000 человек. Это те самые 3000 человек, которых обнаружили там в 1722 году голландские моряки. Не было коллапса населения, а значит, и чудесного расцвета цивилизации тоже не было. Были будни, наполненные трудами: эти самые «каменные сады» сами себя не разобьют, а камни для них, между прочим, кололи вручную. Были славные традиции прошлого, из камня высекали истуканов, жгли перед ними костры и танцевали танцы, но никто никогда не путал праздники с буднями, а религию — с практическими знаниями и навыками.
Но как островитяне умудрились управляться со своими статуями-моаи? По словам туземцев, как мы помним, статуи сами разошлись по острову и заняли свои места. Возможно, наш уважаемый читатель сочтет эту версию дурацкой, но обитатели Рапа-Нуи не готовы выслушивать критику от представителей цивилизации, среди которой всерьез обсуждалось, что Стоунхендж и пирамиды в Гизе — как, кстати, и статуи острова Пасхи — построили инопланетяне. Жизнь проще и прекраснее, чем человеческие фантазии: видимо, древние рапануйцы сели, подумали и придумали, как им построить свою культовую инфраструктуру. И все получилось.
Итак, поучительная история об острове невезения и несчастных людях-дикарях, преподавших человечеству ужасный урок, сдана в утиль. Если там и были какие-то уроки, то совсем не те. Они про долгие века выживания небольшой колонии людей в не слишком благоустроенном уголке мира. Про эпидемию оспы, привезенной на остров колонизаторами, про последующее столетие работорговли, про неизбежное исчезновение локальной культуры в глобализующемся мире. Сейчас на острове живет чуть больше 7000 граждан Чили, и жизнь у них по-прежнему не мед. Зато по крайней мере о них многие знают — естественно, в основном благодаря их несравненным каменным истуканам, а иначе зачем вообще было их строить?
