В конце мая агентство Standard & Poor's (S&P) понизило кредитный рейтинг Франции на одну ступень — до AA-. Хотя этот показатель всё еще относится к категории «инвестиционных», французские рейтинги, в прошлом находившиеся на максимальном уровне, в последние годы стабильно падают — и это отражает рост стоимости заимствований для правительства страны. Но Франция не одинока: большая часть стран G7, включая США, испытывает схожие проблемы. О том, почему падают кредитные рейтинги у лидеров мировой экономики и чем это им грозит, — в материале «Известий».
Франция долгое время обладала образцовой кредитной историей. До начала 2010-х ее рейтинг у всех основных кредитных агентств равнялся максимуму — ААА. Всё изменил европейский долговой кризис. Греция, спасенная с самой грани банкротства, создала проблемы не только для группы уязвимых экономик Южной Европы (Италия, Испания, Португалия), но затем и для других игроков. В начале 2012 года Standard & Poor's пересмотрело кредитный рейтинг Франции до AA+. Это решение, помимо всего прочего, нанесло неприятный удар по надеявшемуся удержать свой президентский пост Николя Саркози. Выборы он в итоге проиграл. Агентство обосновало свое решение резким увеличением французского госдолга, вызванным хроническими дефицитами после финансового кризиса 2008 года — даже несмотря на предпринятые меры экономии.
S&P было первым в ряду тех, кто занялся понижением французских рейтингов — но отнюдь не последним. В 2013 году максимальный рейтинг убрало Moody's, а в 2014-м — Fitch.
За следующие пять лет все три агентства еще раз произвели такую же процедуру, сделав рейтинг Франции на две ступени ниже максимального. Что интересно, они не сделали этого вновь в ходе пандемии, ссылаясь на особые обстоятельства. Но вскоре оценки вновь были отправлены на пересмотр.
В самом конце мая произошло ожидаемое событие: S&P в третий раз снизило рейтинг, теперь до уровня AA-. Это по-прежнему очень хороший показатель. Рейтинги всех видов обращающихся на бирже долговых ценных бумаг, как известно, делятся на инвестиционные и «мусорные», или высокорисковые. Последние тоже могут пользоваться большим спросом, но в норме предполагают гораздо более высокую доходность. Нынешний рейтинг на семь ступеней выше максимального уровня «мусорного» долга. И тем не менее потеря трех ступеней рейтинга на протяжении даже длинного отрезка времени выглядит как постепенный упадок.
В данном случае наращивание государственного долга особых вариантов не оставляло. В начале 2010-х годов объем госдолга Франции был вполне приемлемым на общемировом фоне, составляя около 80–85% ВВП. Для развитой страны показатель в принципе достойный. С тех пор ситуация год за годом ухудшалась: заимствовать приходилось много, а экономический рост был слишком анемичным для стабилизации существующего соотношения. К концу 2023 года оно составило 109% ВВП, что много по любым меркам, хотя до мировых рекордов и не дотягивает.
Но здесь надо иметь в виду, что, в отличие от США, Франция не имеет мощной поддержки мировых инвесторов, а в отличие от Японии — не может проводить неограниченное количественное смягчение (скупку собственного долга Центробанком). Поэтому меньшие цифры для Франции могут выглядеть более грозно, чем для некоторых других лидеров мировой экономики (и крупнейших должников).
Больше всего аналитиков рейтинговых агентств — Fitch пересмотрело свою оценку еще до S&P — беспокоит то, что ситуация не улучшается. Фискальная политика Парижа остается крайне мягкой. В текущем году дефицит бюджета ожидается на уровне 5,5% ВВП. И до 2027 года он будет оставаться выше отметки 3% ВВП ежегодно. Отметим, что не далее как 20 лет назад удержание дефицита в таких рамках считалось нормой, а систематический переход через потолок — плохим симптомом, свойственным обычно разнообразным «банановым республикам». В такой ситуации скорее стоит удивляться тому, что агентства так долго медлили с решением по снижению рейтинга.
Франция далеко не одинока в своих рейтинговых проблемах. В той или иной степени снижение оценок государственных долговых обязательств коснулось большинства стран G7. Исключениями стали Германия и Канада, сохраняющие максимальные рейтинги по сей день. Последняя долгое время получала бонусы от комбинации двух факторов: высоких цен на сырье, включая нефть (ключевой пункт национального экспорта), а также небывалого мигрантского притока, разгонявшего темпы роста экономики (это в куда меньшей мере касалось ВВП на душу, но для долговых подсчетов эта цифра не имеет значения).
Что до немцев, то их ориентация на удержание сбалансированного бюджета любой ценой сдерживает экономический рост и благосостояние населения, но, по крайней мере, государственные финансы остаются в порядке.
Сейчас ФРГ имеет одно из лучших соотношений госдолга к ВВП среди всех развитых стран, и даже ее масштабные экономические проблемы, связанные с нарастающей деиндустриализацией, на мнении аналитиков агентств особо не сказываются.
А вот во всех остальных странах динамика вполне очевидна. В США это произошло впервые в 2011 году, когда предпринятый S&P впервые в истории пересмотр вызвал настоящий шок, как будто рухнул один из столпов мировых финансов. Решение, принятое вследствие многомесячных дебатов о потолке долга в конгрессе, спровоцировало яростную критику от представителей всех ветвей американской власти, агентству даже угрожали «последствиями», а известный кинорежиссер Майкл Мур и вовсе требовал от президента Барака Обамы арестовать руководство S&P. Буря выдалась довольно крупной: хотя агентство от своего решения не отступилось, другие участники «большой тройки» решили не торопиться с выводами.
В следующий раз максимальный рейтинг США потеряли 12 лет спустя, в августе 2023 года, когда соответствующее решение приняло Fitch.
В этот раз оно было воспринято с пожатием плечей: наращивание американского госдолга после пандемии не критиковал только ленивый, а республиканская оппозиция восприняла фискальную неудачу администрации Джо Байдена не с возмущением, а со злорадством. Как бы то ни было, Америка потеряла только одну ступень рейтинга и только у двух из трех агентств. Но рынок госдолга США настолько важен, что даже и такие небольшие изменения выглядят достаточно характерно.
Другой пример — Италия, от которой никто давно уже ничего хорошего в плане экономических успехов не ждет (реальный ВВП страны с начала века почти не изменился). Итальянский долг котируется настолько слабо, что находится на минимальном для инвестиционного уровня показателе, или всего на одну ступень выше его. Так было не всегда: 20 лет назад S&P оценивало Италию на элитном уровне AA. Но экономическая стагнация, долговые и политические кризисы сыграли свою роль. Сейчас, когда соотношение итальянского долга к ВВП приближается к 140%, о возвращении тех позиций речи не идет.
Само по себе снижение рейтинга не катастрофа и даже в норме не способно спровоцировать краткосрочную распродажу облигаций: рынок обычно предсказывает подобные телодвижения за месяцы до того, как они реально происходят (снижение рейтинга Америки в 2011-м было исключением из правила, во многом потому, что никто не верил, что такое вообще может случиться вне зависимости от наличия объективных причин). Но это — симптом, свидетельствующий об определенной динамике. В современной ситуации речь идет о систематическом и очень быстром накоплении долгов странами G7 — на десятки процентов ВВП за считаные годы.
В период пандемии такие разные страны, как США и Франция, «подсели» на фискальный стимул. Оказалось, что слезть с него будет нелегко: новая кампания мер экономии может стать политически самоубийственной.
В такой ситуации рейтинги будут неизбежно снижаться и дальше, а доходности облигаций — расти. Что еще сильнее ухудшит положение дел в фискальной сфере. Это в комбинации с деглобализацией и сменой иерархии в мировой экономике может породить идеальный шторм в отрасли госфинансов. В определенный момент как минимум некоторые из стран G7 могут задуматься о радикальных реформах в стиле Аргентины. Вряд ли кому-то понравится их непосредственный результат.
