Творческий садизм: критики недовольны новыми постановками Краснодарского театра драмы
Долгий перерыв в общении с Краснодарским академическим театром драмы им. Горького для меня закончился. И началась череда просмотров. Вроде бы радостное событие – поход в театр, а на душе было тревожно. Что там сейчас происходит? Ведь перемены большие. Ушла наконец со своего поста незадачливый директор Ирина Репина, что на полном серьезе считала, что все беды театра от критиков. Репертуар прирос новыми названиями, всё больше классическими. На них-то я и решила взглянуть.
Остапа не понесло
«Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова - вещь известная и любимая многими. Оттого-то и зал был переполнен. Но мы увидели вместо бодрости и энергии очень длинный и скучный спектакль. Вроде бы всё соответствует сюжету, но движение было формальным, как и произнесение текста. Почему-то так и не появились человеческие взаимоотношения. Герои не меняются, разве что в какой-то момент исчезает, становится неважной цель: достижение богатства.
Напомним: в невероятной комедии положений сталкиваются те, кто до революции и пересечься-то не могли. Мы попадаем в эпоху НЭПа - новой экономической политики, что в двадцатые годы, ХХ века объявили большевики. Вот дворянин Ипполит Матвеевич Воробьянинов, он же Киса, встречается с авантюристом и аферистом Остапом Бендером, дабы найти в стульях припрятанные в годы военного коммунизма бриллианты. Эта погоня – сплошное наслаждение.
Но ткань романа - это одно, а перевести сюжет на язык театра - совсем другое. Действие всё время буксует. Кажется, ну что здесь сложного - разбей на самые выигрышные эпизоды и двигайся от одного к другому. Но режиссёру Георгию Цнобиладзе (он же автор инсценировки ) это оказывается не по плечу. Какие-то эпизоды удаются более менее, как со светской львицей Людоедкой Эллочкой, что случайно попадается на пути Остапа, или как сцена в легендарном ресторане Прага, где Киса оставляет все свои деньги, но какие-то уходят в безнадежный провал. Так нудным и пустым показался мне сеанс одновременной игры в шахматы, где Остап – артист Алексей Сухоручко как- то бездумно произносит текст, подкупающий своей глупостью. Знаменитое - «Остапа понесло» почему-то не срабатывает. Может, всё дело в том, что в первых двух случаях были дуэты, с которыми артисты более-менее справились, а в «Игре» участвует много народу. Да нет, не артисты виноваты, а режиссёр. Он как будто сам становится тем самым Остапом, которого несёт. Он думает, что создаёт Нью-Васюки, а на деле мы оказываемся в Провале.
За темпоритм, а так же за уплотнение сценического пространства отвечают хоры старух и проституток. Вторые правда танцуют, а не поют, но Хор здесь я использую в античном или брехтовском смысле слова – некая группа лиц, что оттеняет, как бы комментирует происходящее. Но с последним дела обстоят плохо. Им нечего сказать. Не появляются свойственные Брехту знаменитые трёхгрошовые финалы. А было бы здорово. Но режиссёр как-то не дотянул. Хотя эпохи и совпадают. Старухи, возглавляемые нашей блистательной Татьяной Водопьяновой, поют прекрасно и тем самым закрывают обозначившиеся пустоты.
Оформление в духе окон РОСТа или позднего супрематизма терпимо, но скудно и не покоряет своей избыточностью. А стулья всё не заканчиваются, и мы начинаем уже всерьёз тосковать и ждать финала. Это самое худшее, что может случиться со спектаклем, где интрига уже никого не увлекает. Ах, как на самом деле не хватает данным режиссёрским экспериментам собственно режиссуры, как не хватает плотности и мускулистости театральному тексту. Не хватает именно того, что есть в литературе. Если Киса в исполнении Андрея Соломыкова являет нам образ потерянного интеллигента, дворянина, попавшего совсем в непонятные для него условия, то Остап должен быть другим: готовность к действию, лёгкость в принятии любой ситуации, попадание в странную, эксцентричную эпоху. За что его и полюбили читатели, как известно, неожиданно даже для авторов. А они, почему-то похожи: оба потерянные, депрессивные люди. Не появляется конфликта двух непохожестей, Остап не становится пружиной действия. Может, нет здесь энергии заблуждения, которая несёт двух героев по всей стране, бог знает куда. Мы скучаем. Им не интересно, а нам и тем более.
Вместо комедии – фарс?
Другое классическое произведение, «Горе от ума» Александра Грибоедова, - бесспорная классика. Как мне казалось, это обязывает театр неукоснительно следовать за текстом. Тем более, что он великолепен сам по себе. Казалось бы, ну возьмите и прочитайте грамотно по ролям: уже впечатляет. Так нет же: режиссёр Роберт Манукян решил «поправить» монологи, которые зрители подчас знают наизусть. Монолог Фамусова «Все вы гордецы» сокращён, из него выброшена история, что случилась с его дядей, что взялся смешить своим неоднократным падением двор Екатериной Великой, что стало поводом к блистательной карьере. Молодому герою такой метод жить совершенно не приемлем, и он отвечает страстным монологом «А судьи кто?». Он человек другого поколения. Но контекст утрачен, и снова режется текст, уже Чацкого. Меня насторожило это сокращение. Не слишком ли напоминают карьеры нынешних чиновников то, что описывает Грибоедов? Конечно, теперь монолог звучит куда более простовато и беззубо. Породит ли после таких премьер наша страна новых Чацких, что перевернут обрыдлую реальность?
Итак, время на сокращениях выиграно? А для чего? Появившийся вскоре Скалозуб в исполнении Алексея Сухоручко начинает его неимоверно затягивать. Хочется спросить, а что происходит с этим полковником, который хоть и солдафон, но не совсем же идиот. Он вытворяет какие-то странные манипуляции со своей ногой, которая, кажется, живёт своей жизнью, не согласуясь с хозяином. Что за болезнь такая? Разве всё ради комического эффекта? Его не случается. В зале пару смешков и долгожданный уход под стук собственных каблуков. Большинство-то понимает: дурносмех опасен, ибо ориентирован на самые низменные инстинкты, растлевает общество. Но обидно, что актеры, исполнители ролей Фамусова, Скалозуба, Хлёстовой, рассчитывают именно на него. Как будто забыли, что перед нами не фарс, а классическая комедия, которая в отличие от первого всегда чему-то учит. Иначе бы её в своё время просто запрещала бы церковь. Да и фарс тоже должен иметь свой резон. Его как минимум должны исполнять профессионалы. А здесь всё время какая-то серединность, приблизительность из серии «Авось и так сойдет».
На сцену вылетает Фамусов Олега Метелёва и сразу рвёт и мечет. Столь опытный, как казалось, актёр мог бы как-то распределиться и не выдавать всё и сразу. Ведь впереди целая роль, и какая. В пьесе московский дворянин с хорошим воспитанием. А мы видим скорее Дикого из «Грозы» А. Островского. Он всё время на грани. А ведь человек у себя дома, в зоне комфорта, хозяин положения. Ему лучше быть приятным и симпатичным, умным, в конце концов, тогда образ обретёт глубину. Совершенно соответствует ему и Хлёстова в исполнении Веры Великановой. Выходит на сцену не дворянка, а партработник. Кажется, она изначально пришла выполнить миссию кого-то осудить, кого-то приговорить. Когда вместо традиционного бала с танцами, разговорами, интригами, знакомствами, перед нами партийная конференция в лучших советских традициях, где на трибуне восседает руководство, финал известен. У Чацкого как минимум заберут партбилет, как худшее – отправят в места, не столь отдалённые.
Общее ощущение - не дотянули. Хотя Чацкий в исполнении Арсения Фогелева совсем неплох. Ему даже удался последний монолог. Правда, мешал режиссёр, что заставлял его зачем-то бегать по залу. В пору ему и Софья Елизаветы Велиган. Между ними идёт сложная пикировка, интересный сюжет про то, как один любит, а другой нет. Молчалин мог бы быть и посложнее. Актёр Роман Бурдеев вполне продвинулся в своей профессии. Даст Бог, закрепится на этом уровне и пойдёт дальше. Интересна и бойкая служанка Лиза Арины Савельевой. Но вот дальше…
Репетилов же Алексея Мосалова с его невнятной, сбивчивой речью больше напоминает сумасшедшего, чем Чацкий. Кстати, главный герой уж слишком логичен и правилен. А он всё-таки должен быть со странностью, иначе нарушается логика пьесы. Не удался и образ Загорецкого в исполнении Евгения Женихова. В его интерпретации это шаркун, лизоблюд, мелкое ничтожество. А на самом деле за ним стоит граф Толстой - американец, авантюрист, бретер, дуэлянт, шафер Пушкина. Тут наблюдается незнание режиссёром многих важных вещей, определяющих сюжет и роли.
Карабаса побивает плёткой романтический Пьеро
Хороший актер Арсений Фогелев выступил в качестве режиссёра сказки «Буратино», и что-то пошло не так. Мрачные декорации, где на публику угнетающе действуют строительные леса, переплетенные лентами. В финале ждёшь взрыва эмоций, красок света, учитывая, что всё идёт в полумраке (видно, что режиссёр без специального образования, не умеет работать с техническими средствами), но его как-то не случается.
И снова повторяется то, что происходит в других спектаклях: актёры работают в разных театральных системах. Вот начало: появляется Джузеппе, эдакий уличный гаер, а следом папа Карло – вполне бытовой персонаж. Но, ни один из актёров не знает, что такое сказочное существование. Буратино, несмотря на маленький рост, кажется совсем не кукольным мальчиком, а вполне зрелым дядей, с неестественной, как бы намертво приклеенной улыбкой. Некоторые эпизоды вызывают недоумение. Например, сурового Карабаса периодически побивает плёткой романтический Пьеро. Самым заметным персонажем становится черепаха Тортилла в исполнении Ольги Светловой. Талантливая актриса вместо традиционной симпатичной старушки являет нам образ эдакой бандерши. Залихватское кэппи, плащ в пол, доминирующая походка – такое не забудешь. Молодые спутники из массовки вдруг ассоциируются с нацистами. «Господи, куда это мы попали? - так и хочется себя спросить. - Не в дурдом ли?». Да, нет, это новомодная режиссура, что так и кричит постоянно: «Я здесь, меня много…» От этой новизны, правда, веет нафталином. Ещё Фёдор Шаляпин в начале ХХ века на такое сетовал.
Все лисы Алисы, коты Базилио, Арлекины и Мальвины как-то остались подобием декорации, невнятными и незапоминающимися.. Недовольство краснодарских критиков при всей нашей разности достаточно однородно. Массированным «творческим» садизмом назвали происходящее в краевом театре драмы мои коллеги. Они посмотрели такие спектакли, как «Ромео и Джульетта» Шекспира, «Записки из мёртвого дома» и «Двойник» Достоевского – итог один. Очень плохо.
Может быть, пора возобновить творческие отношения с профессиональной режиссурой, некогда прекрасно представленной на наших подмостках. Спектакли этих специалистов с успехом шли, а некоторые и до сих пор идут на сценах города, в том числе и в театре драмы. Может, пора возобновить практику приглашения молодых выпускников ведущих театральных вузов страны?
Непонятна в этой сложной ситуации политика художественного совета театра. Говорят, он существует, но голосов его членов неслышно ни-ко-му. А публика в проигрыше.
