Всё смешалось в доме Коти, Мамы, и тёти Гали: ТикТок, колокольный звон, местоимения «он»/«она» и странная инспекторша Мать, которая проверяет семью на соответствие идеалу.
«Двушка» — это третья пьеса северодвинского драматурга Дмитрия Тарасова, прочитанная в Архангельске, и его первый опыт в театре абсурда. Впервые его новую, довольно провокационную, пьесу прочитали в театре Панова. Режиссёром читки выступил Филипп Шкаев. Пьесу «пановцы» — Анастасия Хуртай, Евгения Плетнёва, Дарья Тюрикова и Антон Чистяков — прочли в декорациях спектакля «Вальпургиева Ночь, или…», смонтированных к ближайшему показу. Что-то в этом было: ведь дом, в котором разворачивается действие, тоже сумасшедший!
Жанр пьесы драматург определил как «железнобетонный зверинец» — с отсылкой к «Стеклянному зверинцу» Теннеси Уильямса. Семья из трёх человек живёт в захламлённой двушке, которая почти — однушка. Коммунальный семейный ад здесь не как в советской коммуналке, а остросовременный. Дмитрий Тарасов намеренно затягивает завязку действия, чтобы показать зрителям, как устроены внутрисемейные отношения и какая погода в доме. Драматург пишет звуком, его приём — какофония: в одной из сцен перемешиваются одна и та же 15-секундная мелодия в ТикТоке, звуки богослужения в онлайн-трансляции, шум воды, сигналы уведомлений…
Коть, взрослый ребёнок, живёт с мамой и тётей. В его (её) лице драматург создаёт небинарного персонажа. Он живёт в Архангельске, но, по сути в онлайне. Его хобби — переписки в соцсетях и прогулки по яндекс-картам города, в котором живёт очередной друг — будь то Хабаровск или Лос-Анджелес. Тётя Галя, которая его постоянно критикует, на самом деле, мало чем отличается: только у неё в онлайне — звон колоколов и видеопрогулки по моностырям. Видимо, такой эскапизм — это семейное. Мама (драматург именует её именно «Мам», в звательном падеже) ничем таким не занимается: она очень озабочена предстоящей проверкой — нужно показать, что они нормальная семья.
Проверяющий появляется так же из воздуха, как и носороги в абсурдной пьесе Ионеско: ну, вот просто нарисовалась какая-то девица, назвавшаяся Матерью, чтобы удостовериться, что семья Коти не просто нормальная, а идеальная. Когда-то инспекторша сидела с Котей в школе за одной партой. А теперь заявилась и говорит: «Я тоже мать этого ребёнка». И, в отличие от домашних, называет Котю дочкой. Так драматург доводит до абсурда детские игры в дочки-матери. Примечательно, что сначала об этой игре в пьесе говорили Мам с тётей Галей: мол, в наше время нормальные игры были.
Режиссёр Филипп Шкаев, усиливая парадоксальный эффект, поручил читать за Мать Антону Чистякову. И вот артист вышел на сцену, цокая каблуками. Очевидно, что принципиально важно было противопоставить Мать обитателям двушки. Поэтому роль и досталась артисту. Такой кастинг лишь актуализировал конфликт человека и государства, которое претендует на вторжение в семью, да даже в человеческую сферу интимного.
Самое интересное, что Дмитрий Тарасов предоставил режиссёру — не только Филиппу Шкаеву, но вообще любому, кто возьмётся за постановку пьесы в будущем, — максимальную свободу и пространство для манёвров. В основе подхода драматурга — вариативность. Пьесу можно прочитать по-разному. Можно, как если Коть — это сын, который вне семьи, в тайне от мамы и тёти, пользуется местоимением «она». Но можно и наоборот: что рождённый девочкой, Коть говорит о себе в мужском роде, и семья это принимает. Вот только приходит Мать и хочет вернуть всё, как правильно, называя Котю дочкой и красотуличкой.
Финал пьесы — такой же вариативный. Хотите — верьте, что семью сплотил один общий маленький секрет. Хотите — верьте, что он её окончательно разрушил. Но, так или иначе, Коть, который (которая) раньше гулял_а по яндекс-картам, выходит в реальный мир.
Нарочно не придумаешь: фоном для сюжета про государство-Мать, которое вторгается в семью, чтобы научить, как правильно жить, стало обсуждение проекта минкульта о традиционных ценностях. Хорошо, что обсуждение приостановили: а то ведь не факт, прошла ли бы «Двушка» проверку ими.
