Жила-была одна женщина, и отправилась она как-то на прогулку с мужем по горам. Муж ушел вперед, а на нее напали большие черные собаки и чуть было не покусали. И с того момента все в жизни женщины пошло наперекосяк. Так мог бы звучать очень краткий пересказ романа современного английского писателя Иэна Макьюэна "Черные псы" (1992), но на самом деле он вовсе не о борьбе с бездомными животными. В этом многословном и непростом тексте отчетливо выделяются три слоя. Первый, на который делают упор все критики - идеологический и философский. Судьбы главных героев и эволюция их политических взглядов переплетаются с историческими событиями, и даже разрыв между супругами обусловлен не чем-нибудь, а сменой мировоззрения. Но на мой взгляд эта сторона книги наименее интересна, может, потому, что я не люблю политоту ни под каким соусом.
Второй слой - это описание взаимоотношений между людьми, различные мелочи и детали английского быта, которые всегда любопытны. И здесь я в который раз удивлялась тому, насколько отличаются от нас англичане в этом плане. Холодноватость и отстраненность даже между близкими людьми, страх сильных чувств и прагматичное отношение к ближнему: главную героиню Джун родные привозят в подобие хосписа, будучи уверенными, что она помрет через пару месяцев. Но когда выясняется, что смерть не так близка, как кажется, никто не забирает пожилую женщину обратно: зачем же забирать, если получилось так ловко сплавить. И сама Джун смиряется со своей одинокой жизнью.
Третий слой, глубинный, я бы назвала экзистенциальным. В чем смысл жизни, как обрести устойчивость в этом шатком мире и что дает силу жить перед лицом неминуемой смерти - эти вопросы Маклюэн, конечно, ставит не в первый раз в истории литературы, но хорошо, что они есть в книге. Экзистенциальная тема придает повествованию глубину и переводит житейское и сиюминутное в другое измерение. Внезапно понимаешь, например, что сиротство рассказчика, его тяга к старшему поколению - не отражение фактов биографии отдельного человека. Речь идет о метафизическом сиротстве человека в молекулярном атеистическом обществе, где над идеализмом принято насмехаться и где каждый сам за себя. Но какими идеалистами ни были бы представители старшего, "родительского" поколения рассказчика (и автора), им было, во что верить. А во что верят родившиеся в 1940-50-х? А во что верим мы? Впрочем, это уже совсем другая тема.
